Книга Крымское ханство XIII–XV вв. - Василий Смирнов

Теперь обращаемся к самому имени Хаджи-Герая. Сестренцевич-Богуш, на основании имевшихся у него под руками источников, утвердительно говорит, что обе составные части сложного имени родоначальника Герайской династии суть только добавочные прозвища, из коих первое, «Хаджи», дается обыкновенно у мусульман лицам, совершившим благочестивое путешествие в Мекку или оказавшим иные какие-либо богоугодные подвиги: второе же – «Герай» принято Хаджи-Гераем из чувства благодарности к человеку, оказавшему ему покровительство в то время, как он подвергался гонениям со стороны врагов своего рода. Сестренцевич-Богуш не говорит, какое же было настоящее имя Хаджи-Герая, но сам нередко в других местах своей истории называет его «Хаджи-Девлет-Герай» и даже просто «Девлет»[630]. И Стрыйковский также упоминает какого-то Dewletkiereja, которого Витольд даровал Перекопским татарам, в ханы, разумеется[631]. За какой подвиг благочестия Хаджи-Герай получил первое из своих званий, Богуш ничего не говорит; а Герай, спасший жизнь Хаджи-Гераю, был, говорит он, один крестьянин в Литве[632]. Г. Хартахай в упоминавшейся выше статье, повторяя сказания Сестренцевича-Богуша о первоначальной судьбе Хаджи-Герая, присовокупляет от себя следующее замечание: «Сам Девлет, как набожный человек, по преданию, ездил в Мекку к гробу Магомета, за что и назван хаджи, т. е. паломник. Это прозвище многие, или почти все писатели, принимают за имя»[633].

Не отвергая действительного существования самого предания, мы однако же не можем не выразить крайнего сожаления о том, что г. Хартахай не указал источника, откуда он почерпнул это в высшей степени интересное предание. Во всяком случае ничего подобного нет в том предании, которое приведено нами выше. Там также имя Хаджи-Герая объясняется случайностью, или, правильнее сказать, двумя случайностями, притом еще разделенными большим промежутком времени. Имя «Хаджи», по этому преданию, дано отцом Хаджи-Герая при его рождении в честь своего воспитателя, аталыка, вернувшегося в ту пору из путешествия в Мекку, а прозвище «Герай» добровольно принято самим Хаджи-Гераем в память одного татарского племени того же имени, из которого происходил воспитатель его отца и нечаянный благодетель его самого во время его приключений. Замечательно однако же, что и в предании мы встречаемся с именем Девлет: благочестивый аталык назывался «Девлет-гэльди», что значит: «Счастье пришло» – «Добро пожаловать!»

Г. Гаммер, отрицая всякую правдоподобность предания о происхождении имени Хаджи-Герая, ссылается на то, что во всех известных перечнях тюркских племен не оказывается ни одного племени под таким именем (т. е. «Герай)»[634]. Неизвестно, что г. Гаммер разумел под «всеми известными перечнями» – allen bekannten Verzeichnissen – одно только можно сказать, что если не совсем тождественное с именем «Герай», то все же несколько близкое к нему встречается еще у Рашид-эд-Дина название одного тюркского племени «кераит»[635]. Но чтобы признать генетическую связь между обоими именами, пришлось бы допустить сокращение вышеприведенной формы старинного собственного имени, которое однако же, кажется, продолжает существовать и доныне где-то в степях Средней Азии. Мы не знаем также, имел ли в виду г. Гаммер сочинение Бекаттини «Storia della Crimea Piccola Tartaria. Venezia. 1685», и известный атлас Польши и Южной России Риччи Цаннони, напечатанный в 1772 году; но только и на карте, приложенной к книжке Бекаттини, и на карте № 24 атласа Цаннони, в низовьях реки Днепра, ближе к Перекопу, нанесено прямо-напрямо кочевье племени Хаджи-Герай: Kabil. Hadgi Kerai. Не сами же эти ученые придумали такое племя, когда бы его не существовало в действительности. Любопытно еще то, что название племени и тут является в составном виде. Но чтобы с уверенностью сказать, что родоначальник династии Крымских ханов принял почему-либо имя вышеозначенного племени, следует сперва с точностью определить, сколь древне это племя. Такая осторожность внушается тем явлением в истории тюркских народов, что иногда племена принимают и носят имена каких-либо замечательных лиц, более всего, конечно, храбрых предводителей. Чтобы не ходить далеко за примером, укажем на знакомых нам современных турков османских: они величают себя «османлы» по имени своего первого, так сказать официально признанного, эмира Османа. Подобным же образом, когда и Золотая Орда стала падать и дробиться, татарские группы, подвластные тому или другому потомку Чингизову, нередко носили имена своих главарей: так в наших летописях встречаются «Татарове Седи-Ахметевы»[636]. По поводу вторжения турок в Крым в летописи говорится, что они «Азигирееву орду, Крым и Перекоп осадиша дань давати»[637]. На этом основании вернее, кажется, будет предполагать, что не Хаджи-Герай получил свое имя от какого-то татарского племени, а, напротив, некоторая толпа татар, отделившись в тогдашнее смутное время от главной массы татарского населения некогда обширной, но уже начавшей распадаться Золотоордынской монархии, под начальством Хаджи-Герая приняла имя этого своего предводителя и продолжала потом называться «Хаджи-Гераевой ордой» даже после того, как власть Хаджи-Герая распространилась почти на весь Крым; а досужее воображение позднейших поколений создало по этому поводу целую легенду, переиначив в ней историческую истину.

С другой стороны, и в подробностях, которыми обставлено происхождение имени Хаджи-Герая в предании, нет ничего невероятного. Едва ли надо доказывать, сколь высоким уважением и значением пользовалось у тюркских народов звание аталыка; в свое время кавказское племя бесленей считало как бы своим монопольным правом воспитательство детей Крымских ханов. Наречение имени новорожденному царевичу в честь какого-нибудь достопамятного лица или события также имеет примеры в истории Крымских ханов: Сафа-Герай, например, был назван так в память отца своего[638]. Про Каплан-Герая рассказывается, что он родился тогда, когда отец его, знаменитый Селим-Герай, после первой отставки отправлен был на жительство на остров Родос. В то время, как малютка впервые увидел свет, у острова бросила якорь оттоманская флотилия под командой адмирала Каплан Мустафа-паши, и вот в память такого события, замечательного в однообразной жизни скучавших на уединенном острове заточеников, ханский ребенок был наречен Капланом[639]. Возвращение из хаджа какого-нибудь уважаемого паломника могло составить не меньшее торжество в ханском доме, чем привал турецкой эскадры, и это событие также могло быть почтено в ханской семье наречением имени новорожденного младенца «Хаджи». Но дело в том, что наречение известного нам исторического лица, по преданию, произошло в два приема и связывается непременно с каким-то временным скрывательством Хаджи-Герая, с безвестным исчезновением его на более или менее продолжительный срок.

Историки также положительно свидетельствуют о двукратном по меньшей мере появлении Хаджи-Герая на политическом поприще. По исследованиям Сестренцевича-Богуша, он впервые выступил претендентом на ханство около 1428 года. Во время происшедшей тогда смуты и многоцарствия во всех концах Кыпчакской империи, когда в ней властвовало три государя зараз, и когда каждая область избрала себе особого государя, Хаджи-Герай, «будучи слаб для сопротивления сему возмущению, удалился к Витольду, возведшему его на престол Таврийский»[640]. Затем Сестренцевич-Богуш говорит, что Хаджи-Герай, поддержанный преемниками умершего в 1430 году Витовта, Владиславом и Казимиром Ягайловичами, снова воспользовался каким-то удобным случаем к объявлению себя независимым. Он напал в то же время на генуэзцев, союзников Кипчака, победил их в сражении и даже, будто бы, отнял у них город Кафу[641]. Как все это произошло, Сестренцевич не объясняет с точностью, а главное – не означает времени, когда это произошло. По всем данным, тут надо разуметь поражение, нанесенное Хаджи-Гераем близ Солхата генуэзскому военачальнику Карлу Ломеллино, явившемуся защищать Кафу от нападений Хаджи-Герая, что случилось, как мы видели, в 1434 году. Что после этого Кафе стало еще жутче от досадного Хаджи-Герая, наложившего на нее тяжкую дань, это верно; но чтобы он хотя временно завладевал самою Кафою, об этом из других достоверных источников ничего не известно. Да и сам С.-Богуш замечает, что «история не повествует, как генуэзцы взяли обратно Кафу»; но, говорит он, видно, что прошло 5 лет, в течение коих, кажется, Хаджи-Герай укрывался у польского короля Казимира; что по нисшествии с престола, когда похититель (?) умер, Хаджи-Герай был возведен на оный в 1443 году крымскими татарами, и что возведение его было совершено торжественным образом в Вильне, откуда он отправился с великой свитой в Крым[642].