Книга В старом свете - Владимир Владмели

– Ему это также нравится как заключённому, которого перевели из карцера с крысами в общую камеру, куда крысы боятся выбегать, потому что зэки их там сожрут. Просто выбора у него нет, а тут ещё к неприятностям на работе добавляются ссоры дома. Конечно, он хочет в Америку.

– Ну и пусть едет, а тебе-то что там делать? Кому там нужны советские экономисты.

– Он мой муж, мама. Я поеду с ним.

– А я?! – Несколько секунд Нине Михайловне удавалось сдерживать слёзы, но потом она разрыдалась и сразу же превратилась в одинокую, стареющую женщину.

До этой ссоры Поланская считала, что Рая от неё никуда не денется и вот теперь её уверенность поколебалась. Она может лишиться не только дочери, но и внучки. Видно, история повторяется. Она тоже не послушала своих родителей и ушла из дома с каким-то вдовцом-майором, который был намного старше её. Её мать испытывала недоверие к военной форме любого достоинства и боялась, что этот офицер сделает из Нины ещё одного рядового в своём батальоне. Нине было всего девятнадцать лет и она готова была на всё. Её родители почувствовали это и уступили. Она вышла замуж, Лев Абрамович демобилизовался и стал работать юристом, быстро продвигаясь по службе. Его часто посылали в Москву и Нина всегда ездила с ним. Она была поражена столицей и когда ему предложили работу в небольшом Подмосковном городке, она приложила все усилия, чтобы он принял предложение. Здесь у них появились друзья, без которых она уже не могла жить. Ей нужна была не просто компания, а большая компания. Пока был жив Поланский, у неё всегда был полон дом гостей. Им было приятно к ней приходить, а ей было приятно их принимать. Ей хотелось не только делиться с ними своими новостями, но и постоянно видеть их рядом. И всё-таки дочь и внучка были гораздо бо́льшей частью её жизни. Она представить себе не могла, что они могут уехать.

Рая продолжала политику челночной дипломатии, пытаясь склонить к компромиссу каждую из сторон. Борис упорствовал, и, в конце концов, она сказала, что не хочет жить в подвешенном состоянии и, если он не вернётся, она подаст на развод.

– А кто будет Ленку прогуливать, пелёнки стирать, в молочную кухню ходить? Ты, наверное, даже не знаешь, где эта кухня находится.

– Уже узнала.

– А жить на что будешь?

– На алименты.

– Если ты разведёшься, я брошу работу и пойду сапоги тачать. В мастерской большая часть зарплаты в ведомости не указывается, так что на моих алиментах ты не очень-то пошикуешь.

– Значит, для того чтобы доставить мне неприятность ты готов стать сапожником?

– Не сапожником, а обувщиком, – ответил он, пытаясь смягчить тон разговора, – они теперь хотят сменить название профессии, чтобы им не приклеивали ярлык пьяниц и дебоширов.

– Ладно, Боря, я устала с тобой пререкаться, бери свои шмотки и возвращайся.

– Только если твоя мать не будет больше лезть ко мне со своими советами.

– Как вы оба мне надоели, у меня своих неприятностей вагон и маленькая тележка, а мне ещё вас надо уговаривать, баранов упрямых. Я думаю, ты не круглый идиот и понимаешь, что в конце концов вам придётся помириться. Пусть это будет без взаимных извинений, просто сделай первый шаг. Ведь у мамашки скоро день рождения, надеюсь, ты не забыл?

– Забыл.

– Ну, так завяжи себе узелок на память.

– Ян так завязал и вот уже почти неделю не развязываю.

– Сам виноват, – сказала Рая и, крепко взяв его за руку, добавила, – пошли.

Он даже не стал притворяться, что хочет вырваться.

Открыв дверь своей квартиры, Рая сказала:

– Мама, я хочу вас помирить.

– Да я и не ссорилась.

– Вы просто прогнали меня из дома.

– Ну, я погорячилась, извини.

– Извиняю.

– А теперь обещайте мне впредь никогда не разговаривать на политические темы, – потребовала Рая.

Борис пожал плечами, Нина Михайловна кивнула и закрепила мир с зятем родственным поцелуем.

XVI

Первое время после примирения Нина Михайловна говорила с Борисом неестественно ласковым тоном. Апломб и самоуверенность исчезли, суровое выражение лица при разговоре с ним сменилось угодливо-настороженным. Боря чувствовал себя неловко, а Рая даже стала опасаться за психическое состояние матери, и, чтобы отвлечь её от печальных мыслей, посоветовала ей устроить день рождения. Нина Михайловна только отмахнулась, ведь день рождения у неё был 29 февраля и она отмечала его раз в четыре года. Этот год был не високосный, годовщина не круглая, мужа нет в живых, а дочка собирается эмигрировать, да и внучка при виде полуграмотной старухи забывает о собственной бабушке. В общем, поводов для веселья нет, но Рая сказала, что именно поэтому и надо собрать гостей. Ведь в день рождения приглашённые говорят имениннице приятные вещи и хотя это обычно ложь, но настроение поднимает.

Несколько дней Поланская переваривала предложение Раи, а потом стала закупать продукты. Устраивать она ничего не собиралась, но тех, кто вспомнит и позвонит, она пригласит на чай. Разумеется, если бы это был високосный год, она бы отметила всё как положено: сначала с сотрудниками, потом с друзьями и, наконец, с родственниками. Теперь же придётся объединить всех и, на всякий случай, что-нибудь приготовить.

Это было её правило. Она любила гостей и старалась показать им высший класс кулинарного искусства. Она не только прекрасно готовила, но умела создать в доме такую обстановку, что даже те из её знакомых, которые были в напряжённых отношениях между собой, забывали об этом. Чтобы не разочаровывать гостей и на этот раз, она достала тетрадь, куда с детства записывала рецепты и приступила к делу. Предвкушение встречи и подготовка к ней отвлекли её от грустных мыслей.

В детском саду её поздравили не только сотрудницы, но и товарищи по партийной работе и, пригласив их всех, она поняла, что празднование с друзьями и родственниками придётся перенести на выходные.

Коллеги во главе с Викой явились без опозданий. Они принесли всё, что положено в таких случаях, включая несколько бутылок целительного эликсира, изготовленного на лучших винзаводах Грузии и экспортировавшегося за границу для лечения капиталистов от скуки и однообразия их бесцельной жизни. Празднование было очень похоже на девичник и после традиционных тостов за здоровье, благополучие и молодость именинницы, которой не исполнилось ещё и двенадцати лет, гости стали хвалить её кулинарные способности. Нина Михайловна летала как на крыльях. Хандра её прошла, на лице был здоровый румянец, а в глазах – гордость хозяйки, которой хорошо удался прием. Она стала самой собой. Вероятно, маятник её настроения, отклонившись до предела в одну сторону, тут же стремительно пошёл обратно. К ней возвращалась её обычная самоуверенность и Боря подумал, что в таком состоянии она опять может начать учить его жизни. Чтобы не дать ей повода, он держался незаметно и даже с Викой старался общаться поменьше, но приглашённые потребовали, чтобы он сказал пару слов о своей тёще. Борис был готов к этому. Он взял в своей комнате бумажный пакет и, поставив его на стол, сказал: