Книга Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

— Да, мне очень повезло с кухонным персоналом, а уж моя повариха просто великолепна, но. — Он наклонился вперед, поджал губы, грустно покачал головой и мрачно закончил: — Но она совершенно не умеет взбивать масло, оно получается нежным, как лилия...

— Неправда! Это не так! Ну, это не честно. — Эмили покачала головой. — На прошлой неделе вы сказали, что я уже набила руку в этом деле... Вы шутите? Вы ведь шутите?

— Да, да. Я шучу, Эмили. — Он откинулся в кресле, поднял с бокового столика стакан виски и осушил его; потом, обращаясь к стакану, сказал: — Да, да. Я шучу... я шучу сегодня из-за вас.

— Да, кстати. — Девушка наклонилась к нему. — Когда мы говорили о масле, я как раз собиралась попросить вас кое о чем.

Его голова покоилась на спинке кресла. Лэрри посмотрел на нее и улыбнулся.

— Ну что же, давайте просите меня «кое о чем». Сегодня можете просить меня о чем угодно.

— Дело вот в чем. Я знаю, что вы продаете излишки масла и сыра в Феллберне, но вы сдаете его в магазин, а... А когда они его продают, то удваивают цену. Поэтому я подумала, не могли бы вы в мой выходной уступить мне немного продуктов по той же цене, что вы продаете в магазин. Моя тетя Мэри была бы просто без ума от счастья, если бы я привезла ей немного масла и сыра; а ребятишки... понимаете, я не думаю, что они когда-либо пробовали свежее масло... да и масло вообще.

— Ох, Эмили, Эмили. — Берч качал головой из стороны в сторону, широко открыв рот, но звук, который он издавал, не был похож на смех, казалось, что он пытался стонать. Когда Лэрри наконец заговорил, он смотрел не на нее, а на Кона. — Ну что, Кон? Будем продавать поварихе?

Прежде чем ответить, Кон наклонился вперед, сидя в кресле, положил руку на колено Эмили, нежно его погладил и вполне серьезно сказал:

— Я бы дал Эмили... все, что она у меня попросит... Лэрри, все.

— О, Кон. — Эмили положила свою руку на его. Она наклонилась вперед и, перестав смеяться, сказала: — Боже, Кон, ты хороший парень. Я поняла это, как только увидела тебя. Ну, если быть точной, не с того момента, как я увидела тебя, но через несколько дней жизни здесь я уже знала, что ты хороший парень, и, что бы там ни говорили, я уверена в своем суждении. И даже Люси ты нравишься. Правда, Люси?

— О да. — Люси застенчиво посмотрела на длинного молодого человека, который сидел, наклонившись вперед, и чья рука все еще лежала на колене Эмили.

Кон посмотрел на Люси и сказал:

— А знаешь... что? Ты не... кашляла с тех пор, как выпила... бренди.

— Нет, не кашляла. — Эмили кивнула в сторону Люси. — Ты не кашляла, Люси. Бренди, или вино, или что-то в этом роде ты будешь принимать в качестве лекарства. Если это поможет, то я куплю тебе целую бутылку.

Все быстро переключили внимание на кресло, в котором сидел Лэрри, согнувшись вдвое, положив локти на колени и закрывая лицо руками. Его слова перемежались смехом, когда Берч начал говорить сквозь пальцы, закрывавшие лицо.

— Сыр за оптовую цену, вишневый ликер в качестве микстуры от кашля и всеобщая любовь. Никогда здесь не было такого вечера, ни в этой комнате... ни в этом доме... любовь повсюду. — Медленно Лэрри отнял руки от лица и выпрямился, глядя на Эмили, сидевшую на кушетке, моргавшую от удивления и глядевшую на него. — Может быть, в будущем я буду сожалеть о многом, что я сделал, но я никогда не буду жалеть о том, что в тот день подобрал вас на рыночной площади Феллберна.

Мгновение все дружно молчали, но вдруг полено выпало из железной корзины и упало на каменную плиту очага. Эмили, которой вдруг стало очень жарко и которая на некоторое время потеряла дар речи, поскольку задумалась над словами хозяина, которые были ей очень приятны, вскочила с кушетки и, опустившись на колени, ухватилась за необгоревший конец полена и бросила его назад, в самый центр огня. Потом, продолжая стоять на коленях, повернулась к ним:

— Наверное, время уже подходит. Пойдем и постоим снаружи?.. Нет, не ты, Люси; ты можешь посмотреть через кухонное окно. В любом случае, я забыла, что только первый гость в Новом году должен выходить на улицу.

Лэрри поднялся, посмотрел на нее, засмеялся и сказал:

— Какая ерунда! Мы все выйдем из дома. — Он сложил руку в кулак и шутливо ткнул им в Кона. — Удача зависит от нас самих, да?

— Да... Лэрри. Да, удача зависит... от нас самих. — Кон протянул руку Люси, и они вышли из комнаты, как два радующихся ребенка. Но в холле Лэрри остановил их смех, указывая на лестницу.

Библиотека располагалась под свободными спальнями, и когда дверь в библиотеку была закрыта, то звуки заглушались толстыми стенами. Но спальня хозяйки располагалась над кухней и задней частью дома. Кроме того, первая площадка примыкала непосредственно к галерее, и все звуки из холла разносились по ней. Это было еще одной причиной того, почему мистер Берч не открыл парадную дверь, а тихо прошел впереди всех в кухню. Даже там он призвал к тишине, посмотрев наверх. Потом, сняв с вешалки возле двери куртку, в которой ходил на ферму, он надел ее, вытащил из шкафа фонарь и зажег в нем свечу. Повернувшись к Эмили, Лэрри сказал:

— Закутайтесь потеплее, там холодно.

— О, не волнуйтесь за меня. Я крепкая, как лошадь.

Сегодня Эмили не называла его «хозяин» или «сэр», но она не считала, что забывается. Просто сегодня все было так естественно и обыденно, и он вел себя соответственно.

Небрежным жестом девушка сняла с крючка за дверью серую шерстяную шаль. Это был подарок ее хозяйки на Рождество, и тот факт, что Эмили повесила ее на крючок за кухонной дверью, показывал ее отношение к этому подарку.

Рождественским утром мадам Берч сказала, что у нее есть подарок для нее, и велела ей открыть нижний ящик высокого комода и найти там шаль.

— Это кашемировая шаль, — сказала она.

Ну, кашемировая или нет, но моль изрядно ее потрепала. Правда, Эмили не обнаружила этого, пока не развернула ее на кухне. Но сейчас она накинула шаль на голову, а концы обернула вокруг талии и завязала сзади. Потом велела Люси пойти и встать у кухонного окна и следить за фонарем, пока они направляются к арке, и пошла вслед за Лэрри и Коном во внутренний двор.

Ночь была очень темной, а холод промозглым, он проникал сквозь одежду и морозил кожу. Когда она достаточно заметно вздрогнула, Лэрри тихо сказал:

— Вы недостаточно тепло одеты, я же велел вам утеплиться.

Она так же тихо ответила:

— Я в порядке.

Но это было не совсем так; ее ноги дрожали, а голова кружилась намного сильнее, чем когда она выпила вторую рюмку ликера. Ого! Она что, пьяна?

Нет, конечно нет; никто не может опьянеть с двух рюмок сладкого вина. Ее отец мог выпить десять пинт и продолжать стоять прямо, как скала. Он всегда говорил, что не нужно смешивать напитки и тогда ноги не будут заплетаться.