Книга Неукротимая любовь - Барбара Картленд

Не говоря ни слова, она перелезла через край стены и повисла на руках. Маркиз быстро приблизился и вытянул руки.

— Прыгайте, я вас поймаю, — прокричал он. — Прыгайте, не бойтесь.

Какое-то мгновение Фортуна колебалась, но потом отпустила руки и упала в его объятия. Несмотря на ее небольшой вес, он пошатнулся, поймав ее. Вуаль взметнулась, и маркиз увидел белый апостольник, покрывавший ее голову и шею.

— Вы… все-таки… приехали, — задыхаясь, произнесла Фортуна, — приехали… за мной.

Он крепко прижал ее к себе и на какое-то мгновение почувствовал, что потерял дар речи.

Вдруг за стеной раздался колокольный звон.

— Быстрее… быстрее… увезите меня… отсюда, — взмолилась Фортуна. — Этот звон… означает, что меня ищут.

Не выпуская Фортуну из рук, он быстро подошел к экипажу и посадил ее внутрь.

Лакей захлопнул дверцу и еле успел запрыгнуть на запятки, как Эбби развернул коней и погнал их назад в Кале. Только клубы пыли взвились позади них.

Внутри кареты Фортуна не пыталась высвободиться из рук маркиза — наоборот, она спрятала лицо у него на плече.

Маркиз очень осторожно развязал апостольник, стянул его с головы Фортуны и бросил на пол. Ее волосы, освобожденные от пут, густой волной рассыпались по плечам.

И тут только он заметил, что она плачет. Взяв ее за подбородок, он повернул к себе ее лицо.

— Вы плачете? — спросил маркиз. — А я-то думал, что вы мне обрадуетесь.

— Я думала… что вы меня… забыли, — прошептала она.

— Забыл вас?! — Его голос прозвучал резко, но следующую фразу маркиз произнес уже более мягким тоном: — Я приехал не сразу, поскольку вы не оставили свой адрес.

Она хмыкнула, но это было больше похоже на всхлип.

— Я была уверена… что вы меня… никогда не найдете, — сказала она. — И еще я думала, что я вам… надоела и вы даже не захотите меня… искать.

— Кто сказал, что вы мне надоели? — спросил маркиз. — Вы не можете простить мне мою грубость в ту ночь, когда мы уехали из Тейна?

— Вы на меня тогда рассердились, — прошептала она, — а я все ломала голову… что я такого сделала… чтобы разозлить вас.

— Я был сердит не на вас, — сказал маркиз, — а на себя.

Глаза Фортуны всматривались в его лицо, словно пытаясь найти подтверждение тому, что это правда. Потом она вскрикнула от радости и снова спрятала лицо у него на плече.

— Я думала, что никогда уже… не выйду на свободу, — прошептала она. — Мне было так… страшно.

Он чувствовал, что она снова заплакала, но понимал, что это были слезы облегчения и счастья. Какое-то мгновение он молчал, крепко прижимая ее к себе.

Наконец, она подняла на него лицо. На щеках еще не высохли слезы, слезы сверкали и на темных ресницах, но глаза уже сияли от радости, словно звезды.

— У меня нет… платка, — произнесла Фортуна.

Он вытащил свой платок и вытер ей слезы.

— Вы очень похудели, — с укоризной произнес маркиз, — что тут с вами сделали?

— Я болела, — просто ответила она. — Меня напоили какой-то гадостью, отчего мне было очень плохо.

— Вы должны рассказать мне, что произошло, — сказал маркиз. — Но через несколько минут мы въедем в Кале. Когда мы подъедем к пристани, закутайтесь в плащ, который я привез для вас, и быстро поднимитесь на борт яхты. Я не хочу, чтобы меня посадили в тюрьму за то, что я увез монахиню из обители. Таких подвигов за мной еще не водилось.

Она неуверенно рассмеялась, не отрывая глаз от его лица.

— Вы… здесь, — произнесла Фортуна. — Я с трудом в это верю. Я все время думала о вас… мечтала о вас, пока, наконец, не сказала себе, что я просто придумала вас… придумала, что вы спасете меня, что я снова буду с вами.

На какое-то мгновение ей показалось, что маркиз еще крепче прижал ее к себе, но тут лошади подъехали к пристани и встали. Маркиз вытащил плащ, о котором он говорил, и закутал в него Фортуну.

— Натяните капюшон поглубже, — велел он. — И быстрее на яхту, у нас нет времени.

Фортуне показалось, что все произошло очень быстро: маркиз расплатился за экипаж, старый Эбби и другие слуги поднялись на борт яхты, и они вышли в море.

Фортуна спустилась в каюту и осмотрелась. Здесь были удобные кресла и мягкие сиденья, прикрепленные к стенам; пол покрывал пушистый ковер, а в небольшой нише стоял неизменный столик с напитками и хрустальными бокалами.

Фортуна сбросила плащ — он был слишком тяжел. Когда маркиз вошел в каюту, он на мгновение засмотрелся на фигурку в черном одеянии, которое резко контрастировало с чудными белыми волосами Фортуны, ниспадавшими до самой талии.

Мгновение она смотрела на него, а потом, словно ребенок, ищущий защиты, бросилась к нему, обвила его шею руками, спрятав лицо у него на груди.

— Неужели все это происходит наяву! — прошептала она. — Я… с вами. Мы едем назад… в Англию, и я… спасена.

— Да, спасены, — ответил маркиз. — Расскажите мне, как вы могли совершить такую глупость и сесть в карету. Вы знали, кто хочет с вами поговорить?

— Да, я поступила глупо, теперь я это понимаю, — тихо ответила Фортуна, не поднимая головы. — Лакей сказал, что герцог Экрингтон хочет поговорить со мной о деле, которое принесет выгоду вам.

— Мне? — изумленно повторил маркиз.

— Не надо было мне ему верить, — сказала Фортуна, — но я подумала, может, и вправду он решил вернуть те земли, которые по праву принадлежат вам.

Яхта покачнулась — очевидно, они вышли в открытое море.

— Давайте лучше сядем, — предложил маркиз, — а то можем оказаться на полу.

Они уселись на удобные стулья, прикрепленные к полу и стоявшие у маленького стола, на котором тут же был сервирован завтрак.

— Не знаю, как вы, — заявил маркиз, — а я ужасно голоден.

— Я тоже ужасно хочу есть, — ответила Фортуна.

— Вас, наверное, в этом святом месте держали впроголодь, — сказал маркиз.

— Три дня я была больна, — ответила Фортуна, — а когда поправилась, поняла, что пища там отвратительная.

— Теперь вы должны наверстать упущенное, — сказал маркиз, — а заодно поведать мне, что же все-таки произошло.

Фортуна рассказала, как в карете ее насильно опоили снотворным.

— После этого я ничего не помню, — продолжала она. — Все было темно, пока я не проснулась в маленькой комнате, похожей на тюремную камеру. Мне было очень плохо, и рядом с кроватью сидела монашка, которая все повторяла: «Pauvre petite; ma pauvre petite»[13], и я поняла, что попала во Францию.