Книга Дитя огня - Юлия Крен

Послушник не сводил глаз с Арнульфа и Вильгельма. Сначала они спокойно беседовали, потом вроде бы обнялись. До воинов не доносилось ни слова, но туман рассеивался все больше, а с ним исчезали и серые тучи. Сквозь них пробился луч солнца, неожиданно сильный и теплый, и окутал далекий остров ярким приветливым светом.

Арвид поднял глаза к небу. Возможно, его мрачное предчувствие было обманчивым. Возможно, именно в эту секунду правители заключают мир.

А потом он услышал крик, пронзительный, панический, многоголосый. Кричал Бернард Датчанин, кричали другие советники Вильгельма, кричали его воины.

Солнечный свет был уже не теплым, а просто ярким. Он озарил вторую лодку, неожиданно причалившую к берегу, и четырех мужчин, которые из нее выскочили. Эти люди прибыли не для того, чтобы помочь больному Арнульфу передвигаться. Они были одеты в широкие плащи, под которыми прятали копья.

Теперь с губ Арвида тоже сорвался крик, совершенно бесполезный крик. Воины не могли сделать ничего, чтобы помешать этим мужчинам, когда те направили свои копья на графа Вильгельма.

Арвиду казалось, что они раздирают его собственную кожу, все глубже проникают в теплое, еще живое тело и пронизывают сердце – обитель жизни и души. После того как Вильгельм позволил Арвиду уйти в Жюмьежский монастырь, а тот отклонил его предложение, связь между ними укрепилась, однако послушник никогда не называл графа своим другом. Совместные ночные молитвы сблизили их, но это ничего не меняло: один из них был могущественным правителем, а другой – его подданным.

Только сейчас, увидев, как беззащитный Вильгельм умирает, Арвид понял: они были не просто друзьями. Они были братьями. Братьями по духу. И только сейчас он пожалел о том, что они с графом почти всегда молились молча и никогда не говорили о борьбе с демонами, которую им обоим – сыновьям язычников, стремящимся стать христианами, – приходилось вести.

Когда безжизненное тело Вильгельма упало на землю, солнце зашло за тучу и в мире Арвида воцарилась тьма.

Арвид видел, как убитого графа забрали с острова и положили в гроб. Мужчины разделились: одни повезли тело в Руан, другие, в том числе и Арвид, помчались в Байе, чтобы передать трагическое известие Спроте. При жизни Вильгельма его подданные не замечали ее, а теперь, когда он умер, скорбели вместе с ней.

Скорбь Спроты оказалась тихой. Как Арвид и предполагал, женщина не потеряла самообладания. Она принимала людей такими, какие они есть, и к миру, который иногда бывал жестоким, относилась точно так же.

Арвид не знал, почему оказался среди тех, кто отправился в Байе. Возможно, так решил Бернард Датчанин: после смерти Вильгельма именно он отдавал приказы, именно он не позволил воинам переправиться через Сомму и броситься в погоню за Арнульфом. Лодок на всех не хватило бы, а пока воины плыли бы к другому берегу, Арнульф и его люди давно сбежали бы, как ночные воры. Нет, час расплаты за это убийство еще не настал.

Спрота выслушала свидетелей с невозмутимым выражением лица. Бернард ограничился несколькими предложениями, остальные воины были так же немногословны, и именно Арвиду пришлось приукрашивать рассказ о случившемся. Очевидно, все думали, что человек Божий лучше умеет облекать страшные события в слова, несмотря на то или именно потому, что слова оказались лживыми: Арнульф обещал мир, но готовил убийство.

– Где он сейчас? – спросила Спрота, когда Арвид закончил.

Юноша посмотрел на нее в недоумении. На мгновение он испугался, что Спрота потеряла рассудок. Вильгельм мертв, его коварно убили. Разве она не поняла этого и думала, что он может войти в зал в любой момент?

Арвид внимательно посмотрел на женщину. Она казалась очень маленькой и хрупкой. Два года назад ходили слухи о том, что она ждет второго ребенка, но либо они были выдумкой, либо ребенка Спрота потеряла. Ричард был единственным сыном графа… а теперь и его единственным наследником.

– Что ты имеешь в виду? – растерянно спросил Арвид.

– Где сейчас его тело?

Значит, эта женщина все-таки не потеряла рассудок. Она знала, что смерть невозможно победить. Арвиду же было нелегко это постичь. По дороге в Байе он много молился и скучал по своему товарищу, который, как и он сам, жил со знанием того, что все его дела – это лишь мимолетное занятие, а не исполнение истинного предназначения.

Прерывающимся голосом Арвид сообщил:

– В Руане.

Он ничего не добавил, и другие воины тоже не уточнили, может ли Спрота прийти на похороны.

Ее же, казалось, гораздо больше интересовало кое-что другое.

– Его смерть была… легкой? – спросила она. – Я имею в виду, он умер… быстро?

Арвид задумался. Воины без колебаний пронзили тело Вильгельма, и он не успел сделать ничего, чтобы защититься. Но была ли его смерть быстрой? Унесла ли она его жизнь в одно мгновение?

Вильгельм хорошо понимал, что происходит. По крайней мере, так утверждал один из воинов, наблюдавших за этим ужасным преступлением из лодки.

– Нам известны имена убийц, – вмешался Бернард Датчанин. – Эрик, Бос, Роберт и Ридульф.

Спрота бросила на него беглый взгляд.

– Он умер быстро? – спросила она, снова обращаясь к Арвиду.

Тот пожал плечами. «Как глупо называть имена убийц! Разве сила смертельного удара зависит от того, был он нанесен неизвестным или знакомым врагом?»

Но Бернард не отступал от этой темы.

– Именно Бос лишил его жизни. – Он помолчал. – Но Вильгельм успел произнести последние слова. Он воскликнул: «О, какое предательство!»

Спрота кивнула. Она знала Вильгельма и, вероятно, догадывалась, какие чувства он должен был испытывать, захлебываясь кровью: его поразило то, что другие люди не придерживались законов морали.

Несомненно, Спроту взволновало подлое убийство и глубоко опечалило известие о том, что мужчина, чьей конкубиной она была, погиб. Тем не менее она ничуть не удивилась, ведь все эти годы Вильгельм снова и снова уходил на войну. Если бы он стал монахом, о чем втайне мечтал, то остался бы жив. Но если бы он стал монахом, Спрота не провела бы последние годы рядом с ним.

В разговор вступил еще один воин – Осмонд де Сентвиль. До сих пор он только слушал с каменным выражением лица, а сейчас произнес:

– После убийства Арнульф сбежал в северном направлении. Пока у нас нет возможности преследовать его, но расплата его настигнет. Он не должен уйти безнаказанным. Он не должен…

Воин осекся, потому что в большой зал ввели Ричарда. Мальчику уже исполнилось десять лет, и он выглядел старше, чем ребенок из воспоминаний Арвида. Его волосы больше не курчавились, а ниспадали гладкими прядями и доходили до подбородка, а карие глаза уже не казались такими большими и круглыми. Ричард был уже не ребенком, но еще не мужчиной; достаточно взрослым, чтобы понять, что произошло, но слишком юным, чтобы отомстить за отца. Кроме того, он был слишком мал, чтобы стать достойным наследником…