Книга Клубника со сливками - Светлана Лубенец

– И он согласился?

– Представь! Сказал, что зайдет через часик после того больного… ну который во втором корпусе… Все логично… Я ничего не заподозрил. Служба эта платная. Почему бы эскулапу не заработать!

– И он пришел?

– Пришел и поставил тебе капельницу. Ну, а потом ты очнулась… и дальше уже все помнишь.

– То есть ты считаешь, что этот врач никакой не врач, а тоже из агентства… как ты его называешь?

– «Агенересс». Я думаю, что врач настоящий, просто купленный этим агентством с потрохами.

Римма села в постели, внимательно посмотрела в глаза Егорову и спросила:

– Юра, ты действительно меня любишь?

Он обнял ее за плечи и ответил:

– Неужели сомневаешься?

– Но ведь когда любят… Как ты мог во все это поверить?

– Уж очень ловко все было сделано. Думаю, что и ты поверила бы, когда концы с концами так хорошо сходятся: тут тебе и однокурсник, и нарколог, да еще и Аркадий! Подлец! Что он у тебя делал без штанов, Римма? Неужели ты с ним… мне назло?

– Я люблю тебя, Юрочка, – ответила она. – Я не могла бы с твоим другом… ни при каких обстоятельствах. – И она рассказала ему, что произошло в тот день между ней и Аркадием.

– Фантастика! – покачал головой Юрий. – Прямо кино!

Егоров увлек ее опять на подушки, и они целовались так долго, будто им было по шестнадцать лет и они впервые дорвались до запретного плода.

– Римм! А этот? Красивый такой… с которым я тебя видел… Он кто? – спросил Егоров, и она почувствовала, как он напрягся. – Что у тебя с ним было?

– Это Игорь. Мой муж, – ответила Римма. – Бывший, конечно.

– И что он?

– Он хотел, чтобы мы с ним начали все сначала.

– Он по-прежнему любит тебя?

– Оказалось, что так…

– А ты?

– Ты же знаешь…

– И все же… Ты с ним…

Римма отстранилась от Егорова и сказала:

– Да! Я с ним спала, потому что мне надо было как-то избавиться от постоянных мыслей о тебе. И тебе придется это принять или…

– Или что?

– Не знаю, – сникла Римма, но потом смело посмотрела в глаза Егорову: – Впрочем, знаю. Лучше сразу уходи, только не заставляй меня оправдываться.

– Я не буду… Просто мне хочется быть уверенным в том, что…

– Юра! – прервала его Римма. – Если ты остаешься со мной, то не надо ни в чем сомневаться. У меня ничего ни с кем не может быть! Ты мне веришь?

Егоров провел пальцами по ее щеке и вместо ответа на вопрос сказал:

– Я никогда не был так счастлив… Разве что когда родился Илюшка… Да и то по-другому…

Он поцеловал ее в нос, потом в губы, нежадным и быстрым поцелуем, потом, будто торопясь, пробежал губами по подбородку и шее, ложбинке между грудями и спустился по ее подрагивающему животу вниз. Она хотела как-то защититься, закрыться руками, но потом поняла, что этого вовсе не нужно делать, что именно ему она доверяет полностью и безоглядно. И ничего нет стыдного, когда любовь… И пусть кровь кипит ключом от его поцелуев, и дугой изгибается тело, и протяжный стон вырывается сквозь стиснутые зубы. Сейчас все можно, все разрешено и дозволено. Она совсем не распущенна и безнравственна, она просто любит его и готова дарить себя всю…

– Мне хочется плакать от любви, – прошептала изнемогшая Римма, но ей казалось, что она кричит об этом на весь мир.

– Делай что хочешь, – ответил он. – Сейчас можно все.

И вместо плача Римма тихо рассмеялась. Надо же – они думают одинаково. Они были едины и телом, и душой.

– Если честно, то я самым ужасным образом хочу есть, – сказала она.

– Удивительно, как мы сегодня с тобой во всем совпадаем! – подхватил Егоров, и они одновременно вскочили с постели, и опять обнялись, и снова рухнули на сбитую в комок простыню, и долго еще… голодали.

– Знаешь, Юра, после твоего рассказа мне почему-то кажется, что этот жуткий «Агенересс» принимался за меня неоднократно, – сказала Римма, жадно заталкивая в рот горячую магазинную пельменину.

– Ерунда! Теперь тебе везде будет мерещиться эта агентурная сеть.

– А ты послушай, какая ужасная история случилась со мной и моим бывшим мужем Гариком… ну… Игорем, с которым ты меня видел…

Егоров отложил вилку и внимательно посмотрел на Римму. Она понимала, что не очень-то ему хочется слушать про Гарика, но с дочкой, которую ей зачем-то хотели навязать, дело точно нечисто.

– Понимаешь, они использовали даже то, что у меня до Игоря была одна дурацкая связь… с одноклассником… Пожалуй, ты тоже должен об этом знать. В общем, мы с этим одноклассником однажды после вечеринки попробовали заняться сексом. Просто попробовали. Из глупейшего молодого любопытства. Один раз. Обоим не понравилось, а я, к несчастью, сразу же забеременела. После аборта врач сказал, что детей у меня никогда не будет, но тогда я еще не знала, какое это несчастье… А Игорь… он из благородства никогда не спрашивал, кто был у меня до него. И тут вдруг выясняется, что у меня не просто кто-то был, но еще и ребенок родился, которого я оставила в роддоме по причине молодого идиотизма…

– Да, история действительно странная, – согласился Егоров, – но мне кажется, это все совершенно не нужно ни Ларисе, ни… в общем, никому…

– Но как же тогда все это понимать?

– Видимо, кому-то очень хотелось поссорить тебя с Игорем.

– И кому же?

– Откуда я могу знать? Скорее всего, тому, с кем он жил до того, как снова стал водиться с тобой.

– Иронизируешь?

– Пытаюсь рассуждать логически. С этим агентством вообще много непонятного. Откуда, например, о нем могла знать мама?

– Мама… Какая? – спросила Римма, вспомнив о порванном пополам письме.

– Что значит какая? – удивился Егоров. – Моя мама. Это она дала Ларисе адрес «Агенересса» и еще ссудила ее деньгами.

– Видишь ли… тут такое дело, Юра… – осторожно начала она.

Лицо Егорова вытянулось.

– Что… Ты что-то знаешь? – тихо спросил он, и на его лбу проступила испарина. – Неужели опять какие-то тайны?.. Я, признаться, уже устал от них… Говори скорей, а то так можно с ума сойти…

– Помнишь, мы с тобой рассыпали Анечкины фотографии?

– Помню. И что?!

– Ну… и я подняла письмо, а потом… в общем… сама не знаю как… засунула его в свою книжку…

– Ну и?

– Я его сегодня прочитала, Юра…

Егоров не сказал ни слова, только молча покусывал губы. Римма вынуждена была продолжить:

– Думаю, что это письмо твоего отца. Он ведь Николай…