Книга Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

Мы стояли в Горячкино (юго-восточнее Щекино) на дороге в Дедилово. Построенный недавно поселок предназначался для шахтеров и состоял из двухэтажных домов. Планы наши были хороши, но мало чем подкреплялись. На картах, датированных 1918 годом, новые железные дороги и новые города обозначались фиолетовым цветом. Согласно обозначениям, планируемое наступление должно было пройти по совершенно новым районам. Обилие новых железных дорог, в том числе на главном участке из Донецкого бассейна до Москвы. Фиолетовым цветом были окрашены новые промышленные города: Донской, Узловая и Сталиногорск (с 1961 г. Новомосковск). Но в нескольких километрах за ними карты были белы, и данные на них отсутствовали. Что мы собирались делать, если бы нам пришлось идти на Горький? В информации, поступавшей прямо из ОКВ, говорилось о возможности наличия в этих новых промышленных городах заводов по производству резины и автомобильных покрышек, а кроме того, плантаций для выращивания необходимого сырья. Там предполагалось найти доселе неизвестные виды каучуконосов и доложить о них[56]. С учетом того, что в тот момент лежал снег и стояли морозы, задача была воистину странная.

Район, где предполагалось вести боевые действия, был также интересен и с географической точки зрения. После Валдайской возвышенности Среднерусская возвышенность самый высокий в Западной России регион с высотами почти до 300 метров (до 293 м. – Ред.) и самый холодный в России к западу от Урала (неверно. – Ред.). Дон, река донских казаков, берет свое начало близ города Сталиногорска; другие водные потоки, глубоко врезаясь руслом, впадают в Оку. С учетом царивших холодов склоны и русла этих рек и ручьев стали труднопроходимы. У нас не было зимних танковых гусениц, имевших траки с дополнительными зацепами. Стоило водителям и командирам танков ослабить внимание, возникала опасность скатиться с крутых склонов, словно на санях, и разбиться. Когда нам пришлось прийти на помощь LIII армейскому корпусу, мы таким образом потеряли несколько машин. Фронт проходил по небольшой реке Шиворонь, на которой расположено село Дедилово. Здесь стоял 12-й пехотный полк. 18 ноября планировалось наступление всеми остававшимися в распоряжении 4-й танковой дивизии силами и средствами.

Еще затемно мы двинулись вперед по совершенно обледеневшей дороге. Атаку предполагалось начать с первыми лучами солнца, но в данных обстоятельствах это был почти полдень. Было туманно, дым артиллерийского огня мешался с зимним туманом, создавая практически непроницаемую завесу. Мы не стали атаковать хорошо укрепленное село Дедилово, вместо этого обошли его слева. Оборонявшиеся были сибиряками и сражались насмерть. Реку перешли у села Бородино, затем с большим трудом поднялись по склону в направлении Быкова. Сопротивление было невелико, но снег требовал напряжения всех сил. Ветер наметал его в ужасные сугробы, и нам пришлось совершить несколько попыток, чтобы прорваться. Когда мы наконец остановились, чтобы дать возможность подойти пехоте, было уже снова темно. Мы получили приказ продолжать выдвижение к станции Дедилово, расположенной на значительном расстоянии от села на большой железнодорожной петле.

Наконец позади нас показался большой грузовик. Но он не остановился. Он промчался мимо нас на бешеной скорости. Мы узнали в нем русскую полевую кухню на автомобиле. Я прыгнул к пулемету, но из-за темноты ничего видно не было. Кроме того, он уже давно уехал. Мы были грустны и взволнованы одновременно. Нам хотелось есть, и полевая кухня в первую очередь помогла бы нам набить желудки. Скоро подтянулись танки и мотопехота, и мы без происшествий подошли к станции. Мы провели ночь в ее помещении; в конце концов, нас было не так уж много. Экипажи дюжины танков, рота пехотинцев 12-го пехотного полка вместе со своим командиром – места там хватило всем.

На следующий день, 19 ноября, мы смогли лучше понять свое положение. Станция Дедилово была простым, стоящим отдельно зданием на железной дороге, окруженным многочисленными надворными постройками. Отсюда шла линия на Тулу, а также две автодороги к небольшим шахтам. Основная магистраль, соединяющая Донецкий каменноугольный бассейн с Москвой, проходила на востоке. В 5 – 10 километрах в том направлении находился центр промышленного района город Узловая. Но город Узловая не был нашей целью; его должен был брать LIII армейский корпус, который подходил с юга. Прибыла группа наземной связи 79-го батальона связи танковой дивизии и установила связь с дивизией. Коммутатор установили в небольшой комнатке на станции. Цветными карандашами я изобразил на стене схему соединений. Это были телефонные линии, как на почте.

Снаружи перед железнодорожной станцией стояли машины офицеров и командиров взводов. Боевые машины 35-го танкового полка и моторизованной пехоты были разбросаны среди пристроек. Со стороны Узловой время от времени прилетали артиллерийские снаряды. Наконец раздался мощный взрыв, когда снаряд взорвался, попав в ствол дерева, стоявшего рядом со зданием станции. Град осколков изрешетил машины словно сито. Автомобиль полковника фон Лютвица пострадал сильнее прочих; раскуроченным оказался даже резиновый умывальник. Хозяин был очень расстроен, поскольку тот был его личной вещью. Ящик со всем его нательным бельем и т. д. был уничтожен в обозе, когда массы русских с оружием в руках прорывались из района Брянска на восток. В тот момент он остался в том, в чем был, а теперь и помыться стало проблемой.

Стрельба снова привлекла наше внимание к Узловой. Вскоре раздался телефонный звонок, взбудораживший всех:

– Русские танки идут со стороны Узловой!

Скопление людей и машин рассыпалось. Танки выдвинулись перед пристройками и встали на огневые позиции. Колесные машины спрятались за теми же домами и за скирдами соломы. Все бинокли повернулись к Узловой, откуда к нам действительно приближалась много танков. Напряжение нарастало и достигло точки кипения. Что это за танки? Их все еще не удавалось опознать. Если это тридцатьчетверки, мы все обречены, поскольку на подобной местности зашиты от них нет. Все знали это, и эта мысль почти осязаемо читалась в голове у каждого. Зловещая ситуация! Еще один крик вырвался из всех глоток:

– Это Т-26![57]

Мы сможем справиться с ними. Настроение с мрачного и унылого сменилось приливом боевого духа. Подпустить их поближе на хорошую дистанцию стрельбы! Затем заработали наши орудия; едва ли не каждый снаряд попал в цель. Наблюдать за этим было почти смешно. Всякий раз, когда очередной танк выходил из строя, двое или трое танкистов выскакивали из подбитой машины и бросались бежать по заснеженной равнине в сторону Узловой. Оставшиеся Т-26 повернули назад и скрылись в том же направлении.

Воцарилась фантастическая атмосфера. Посыпались шутки; черный юмор вызывал подавляемые взрывы смеха. Затем прозвучала еще одна тревога, и на сей раз с юга. Оттуда с расстояния 3 или 4 километра, прямо от горизонта по слегка наклонной равнине маршем шел пехотный батальон. Он направлялся от Узловой на запад. Разумеется, это был русский батальон, один из тех, что только что прибыл в Узловую. Наблюдаемая в бинокль картинка была прекрасна и вызывала в памяти военный парад. Впереди ехал командир на коне, за ним на строго определенном расстоянии штаб батальона, затем, тоже на лошадях, командиры рот, за которыми шли их роты, точно разделенные повзводно. Замыкали строй обозы. Это был образ из мирного времени. Возможно, именно его привлекательность подсказала нашему командиру бригады самый короткий за всю его военную карьеру приказ, состоявший всего из двух слов: