Книга История целибата - Элизабет Эбботт

Хоть такую жизнь девственниц назвать легкой было никак нельзя, добросовестные женщины могли рассчитывать на получение существенного вознаграждения. «Непорочно родится твоя вера, и благочестие твое очевидным станет; во чреве твоем понесешь Дух Святой, и породишь дух Божий», – предсказывал Амвросий. Это было достойной наградой за изнурительный и тяжкий образ жизни.

Такая картина, конечно, является одномерной, поскольку отражает лишь указания отцов Церкви и причины, заставлявшие христианок хранить девственность. Не следует забывать и о другой возможности, связанной с последствиями, вызываемыми непослушанием и несогласием. Одну девственницу, обвиненную в нарушении непорочности, привели к ее епископу и принудили позволить повитухе произвести внутренний осмотр гениталий. Однако Амвросий выступил против такого подхода к проблеме. Он сомневался в честности повитух и боялся, что они смогут порвать девственную плеву, наличие которой должны были подтвердить или опровергнуть. Особенно он возражал против унижения, которое «бесчестит скромность другого человека», и говорил о том, что если кто-нибудь предложил бы ввести регулярные обследования девственниц, это могло бы создать ужасный прецедент.

Другим, более существенным изъяном в изображении святыми отцами девственности было то, что многие христианки выступали против некоторых из выдвигавшихся ими посылок, в частности тезиса о том, что чувственность порочна. Они не соглашались с этим тезисом и не опасались того зла, которое, по мнению святых отцов, представляло собой женское тело; напротив, они восхищались чувствами, ниспосланными им Господом. «Нам нужно искать способы того, как доставлять Господу удовольствие нашими членами телесными <так же, как это делается духовно>», – заявляла Констанция[253], с любовью перечисляя плотские чувства и восторженно описывая то, насколько каждое из них восхитительно. Бог задумал и создал тела человеческие, рассуждала она, и потому присущие им ощущения должны быть хороши, и Господь предназначил их для правильного использования, а не для злоупотребления ими.

Непредвзятое отношение, а на деле преклонение Констанции перед чудесами осязания, зрения, слуха и обоняния разделялось другими христианскими девственницами. Отсюда возникало ее безразличие к осуждению святыми отцами девственниц, в одиночестве остававшихся дома. Эти женщины ценили целибат и никогда не подвергали сомнению его духовную силу, но могли сомневаться и бросать вызов многим другим представлениям, и делали это. Они знали, какие тяготы несет с собой брак и рождение детей, и по достоинству ценили тот факт, что освободивший их от этого целибат возвышает их в духовном плане. Вместе с тем они полагали, что это духовное превосходство означает для них свободу, которая дает им возможность путешествовать, учить, проповедовать, выступать на публике, помогать в проведении богослужений.

Случалось и так, что многие женщины и мужчины давали обет вечно соблюдать целибат, а потом жили вместе и вели совместное хозяйство. Они поддерживали безукоризненно целомудренные отношения, строго придерживались предписаний христианского аскетизма, но наряду с этим соблюдали традиционно принятое разделение труда. Как объяснил один мужчина, соблюдавший целибат, такое положение вещей ему очень нравилось. Женщина, с которой он жил, заботилась о его вещах, готовила ему еду, накрывала на стол, стелила постель, разжигала огонь и даже мыла ему ноги. Епископы осуждали такой modus vivendi[254]и налагали на людей, живших в этих союзах, епитимью за их грехи, но в первые четыре века христианства такая практика была широко распространена, и порой ее придерживались даже сами епископы.

Возможно, наиболее существенным вознаграждением за сохранение девственности для женщин была индивидуальная свобода. Показательным в этом плане является пример Мелании Младшей. Именно она встретилась с Александрой I и создала ее жизнеописание, но в отличие от отцов Церкви на нее не произвели большого впечатления простота, одиночество и смирение другой женщины. Такая реакция Мелании понятна: когда-то она тоже вела в одиночестве аскетический образ жизни, но потом вернулась в мир.

Александра и Мелания[255]представляли собой два противоположных типа женщин. Если девственная Александра, ставшая мученицей в склепе, была уверенной в своих силах, находчивой, принадлежавшей к кругу избранных и ранее богатой, то Мелания воспринимала целибат как доспехи, защищавшие ее от опасности. Она угрозами хотела заставить противившегося ей мужа Пиниана дать вместе с ней обет целомудрия и, чтобы добиться своего, поступила до жестокости просто – перестала мыться. Но Пиниан, который отчаянно хотел иметь сына, продолжал настаивать на своем. Мелания вынуждена была сдаться, родила ему двоих детей, но они умерли, и после этого она продолжила склонять его к целибату. К тому времени, как она добилась своего, ей удалось забрать у мужа бразды правления семьей; она говорила ему, как он должен был одеваться и даже где он должен был жить – вдали от нее. Сначала она от него убежала и стала вести уединенную жизнь, полную лишений; позже вместе с группой девственниц, разделявших ее взгляды, отправилась странствовать.

Приключения, выпавшие на долю Мелании, нередко были связаны с чудесами. Как-то раз ее вмешательство спасло женщину, которой делал операцию хирург, больше похожий на мясника, – он вырезал из ее чрева мертвый плод. Потом, намеренно противореча взглядам патриархов, она восхваляла рождение детей как творение Господа и благословляла утробу, дающую жизнь святым, апостолам и другим праведникам. Мелания исцелила двух женщин, страдавших от странного паралича рта, по слухам имевшего бесовское происхождение, а не вызванного спазмом жевательных мышц. Эти чудеса могли быть образным отражением освобождения Меланией женщин от аскетизма отцов Церкви. Лишения и молчание, зашедшие слишком далеко, вполне могла бы сказать она, ослабляют девственниц, лишают их сил и дара речи.

Мелания создала женскую общину и побуждала сестер быть покорными друг другу. Тем самым она отвергала иерархическое подчинение и подчеркивала значение взаимоуважения и внимания их к остальным сестрам. Кроме того, она ввела для общины гораздо более мягкие правила, чем те, которым следовали святые отцы. Вместо их ортодоксального самоуничижения и воздержания она требовала совершенства и простоты. В частности, хваленое молчание святых отцов ей не было присуще. С рассвета до заката в созданной ею общине царила не безмятежная тишина – там постоянно звучали оживленные голоса собранных ею девственниц, горячо обсуждавших вопросы теологии.

Хотя Мелания прекратила супружеские отношения, о верности ее дружеских чувств слагались легенды. Так, например, она была очень близка с императрицей Евдокией[256], с которой их связывали неразрывные духовные узы. Она также прекрасно уживалась со многими такими же, как она, искренне верующими женщинами, стремящимися к достижению праведности.