Книга Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - Филипп Шенон

– Если вы ему скажете, что мы выезжаем на место разбираться, это как раз и будет означать, что мы его подозреваем, не так ли?

Рэнкин:

– Само собой разумеется21.

Этот разговор вынуждал их четко определиться наконец с вопросом доверия. Допустимо ли перепоручать ФБР львиную долю столь важной для комиссии следственной работы, притом что Бюро упорно стремится доказать, что Освальд действовал один?

– Они решили, что убийство совершил Освальд и что никто более к этому делу не причастен, – напомнил Рэнкин.

Рассел:

– Они провели расследование и вынесли безоговорочный вердикт.

Боггс:

– Совершенно верно.

Уоррен решил поручить Рэнкину объясниться с Гувером напрямую. И уточнил, чего именно хочет от Рэнкина:

– Идите к мистеру Гуверу и скажите: «Мистер Гувер, как вам известно, Даллас и окрестности полнятся слухами о том, что Освальд был тайным агентом ФБР. Национальная пресса уже подхватила новости»22.

Рэнкин, продолжал он, должен взять с Гувера клятвенное обещание, что «вы предоставите нам всю информацию, необходимую для полного и подробного выяснения обстоятельств». Члены комиссии единодушно проголосовали за то, чтобы Рэнкин завтра же отправился разговаривать с Гувером от их имени.

Глава 16

Кабинет директора Федерального Бюро Расследований

Вашингтон

28 января 1964 года, вторник

Во вторник, 28 января, в три часа пополудни Рэнкина проводили в офис Гувера в здании Министерства юстиции1. Здесь он неоднократно бывал и раньше, пока работал в министерстве во время президентского срока Эйзенхауэра.

Некоторые заместители Гувера считали помещения офиса с их потрепанными мягкими диванчиками для посетителей на удивление непритязательными. Замдиректора Карфа Делоак полагал, что выбор мебели неслучаен: она должна была символизировать «категорическое неприятие легкомыслия»2. В приемной, за рабочим местом бессменного секретаря Гувера Хелен Гэнди, стояли два стандартных серых картотечных шкафа, где хранились так называемые официальные и конфиденциальные досье, настолько секретные, что держать их где положено, вместе с прочими служебными документами, не представлялось возможным3. Сотни досье содержали порочащую информацию частного характера о политиках и других известных людях, включая, как потом выяснилось, и нескольких членов комиссии Уоррена.

Переступив порог кабинета и увидев стоящий на небольшом возвышении письменный стол, над которым нависала мрачная бульдожья физиономия Гувера, посетитель чувствовал себя так, словно очутился в чертогах Великого и Ужасного волшебника Оз, рассказывал Делоак. И это тоже был намеренный эффект4. По словам Делоака, сотрудники ФБР «никогда не расслаблялись в присутствии Гувера»: «Агенты взирали на него с благоговейным ужасом. Ты ощущал себя крошечным винтиком в гигантском механизме вселенной. Твое существование зависело от его каприза: при желании он мог щелкнуть пальцами – и все, тебя нет»5.

Рэнкин сел и пару минут спустя понял: если их с Гувером и связывало что-то вроде дружеских отношений, теперь это все в прошлом. Как и председателя Верховного суда Уоррена, его зачислили в ряды врагов, «настроенных против ФБР и лично против Гувера», делился впечатлениями Рэнкин6.

Для начала он объяснил причину своего визита. Он сказал Гуверу, что комиссия с нетерпением ждет, когда же ФБР опровергнет слухи о сотрудничестве с Освальдом – и хорошо бы сделать это как можно скорее. Комиссия, продолжал он, старается проявлять максимум деликатности, чтобы, не дай бог, не поставить Бюро в неловкое положение; особенно хотелось бы избежать любых намеков, что будто бы ФБР у комиссии на подозрении.

Судя по личным записям Гувера, ответил он очень холодно и без обиняков. Его явно оскорбило предположение, будто ФБР опустилось до связи с таким человеком, как Освальд. Сама мысль о подобном абсурдна, сказал он. «Я заявил Рэнкину, что Ли Харви Освальд никогда, даже временно, не являлся ни тайным осведомителем, ни секретным агентом, ни даже одноразовым источником информации для ФБР, и потребовал четко отразить мои слова в протоколе комиссии, а также выразил готовность повторить их под присягой», – извещал Гувер своих заместителей в служебной записке7.

Встретившись с Рэнкином, Гувер не преминул воспользоваться случаем, чтобы высказать свои претензии к комиссии и председателю Верховного суда, который, по его мнению, был занят едва завуалированной публичной критикой ФБР. Гувер все еще злился на Уоррена за то, что он назвал декабрьский предварительный отчет Бюро «скудным». Директор напомнил Рэнкину о бесконечных требованиях, предъявляемых комиссией его агентам в Далласе и других городах. Ведь Рэнкин сам каждый день – а то и по нескольку раз на дню – слал лично Гуверу письма, из которых следовало, что Бюро опять должно проработать какую-то новую зацепку или свидетеля. Гувер «жаловался, сколько человеко-часов мы у него отнимаем и какая это страшная нагрузка для ФБР», вспоминал Рэнкин.

Кабинет директора он покинул в унынии, понимая, что еще не один месяц придется прикладывать все усилия, дабы избежать «открытой ссоры» с ФБР. Отныне сотрудники Бюро станут реагировать на запросы «сварливо» и выполнять их «неохотно», притом что комиссия по-прежнему будет вынуждена доверять им почти всю базовую следственную работу8.

Сотрудники Бюро, воспринимавшие Гувера критически, а также и некоторые из его преданных помощников дивились способности директора использовать один и тот же набор фактов для доказательства разных тезисов перед разными аудиториями. Овладел он этим искусством, еще когда учился в вашингтонской Центральной общеобразовательной школе, где был лучшим в непобедимой школьной команде по дебатам. Пройденный там курс риторики и дебатов он и десятилетия спустя вспоминал с благодарностью9.

После убийства Кеннеди он демонстрировал эту свою удивительную сноровку по полной программе. На публике Гувер чрезвычайно убедительно расписывал, как ФБР оказывает всемерную поддержку комиссии Уоррена. ФБР нечего скрывать, твердил он, потому что наблюдение за Освальдом до убийства Кеннеди велось по всем правилам. И комиссии, и Белому дому, и вашингтонскому пресс-корпусу он внушал, что ФБР не допустило ни одной серьезной ошибки. Поскольку Освальд ни по каким признакам не представлял угрозы, Бюро и не видело нужды перед визитом Кеннеди оповещать Секретную службу о его присутствии в Далласе. «Вплоть до момента убийства не было никаких оснований полагать, что этот человек опасен и способен причинить вред президенту», – позже скажет он комиссии под присягой10.

Однако за закрытыми дверями Гувер делился со своими заместителями прямо противоположным мнением. Спустя всего несколько дней после убийства он уже пришел к выводу, что ФБР, по сути, запороло слежку за Освальдом и потому многие агенты, а также их руководители должны понести наказание. В конце ноября он велел инспекционному отделу Бюро определить, имели ли место «следственные ошибки в деле Освальда»11. Ответ стал ясен 10 декабря, когда начальник отдела, заместитель директора Джеймс Гейл, в стенах конторы известный под прозвищем Барракуда, доложил, что серьезные упущения действительно обнаружены в работе целого ряда сотрудников, в том числе агентов в Далласе и Новом Орлеане, недостаточно пристально следивших за Освальдом12.