Книга Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони

19 апреля фон Овен записал в свой дневник:

«Битва на Одере вошла в критическую стадию. Обычно на третий, четвертый или пятый день решается судьба наступления. Министр [Геббельс] и все мы из его ближайшего окружения переживаем эти дни в состоянии крайнего нервного напряжения.

Министр поддерживает постоянную телефонную связь с генералом Буссе. Он обещал Буссе любую возможную поддержку и помогает ему чем только может. Так, например, в ночь со вторника на среду [с 17 на 18 апреля] Буссе срочно потребовалось несколько сформированных для него в Берлине маршевых батальонов. Из-за постоянных налетов штурмовой авиации транспортировка по железной дороге заняла бы слишком много времени. Поэтому министр немедленно распорядился собрать колонну из городских автобусов и других транспортных средств, и уже через несколько часов солдаты вступили в бой на нужном участке фронта.

В среду [18 апреля], в третий день сражения, возникла критическая ситуация, когда Советам удалось захватить стратегически важные Зеловские высоты под Букковом, так называемую «Бранденбургскую Швейцарию». Наши резервы тотчас нанесли контрудар. Им удалось снова отбить высоты у врага. Но последовала новая атака советских войск, и им опять удалось овладеть высотами. День прошел в непрерывных ожесточенных боях, в которых обе стороны несли большие потери. Возникает страшный вопрос: удастся ли задержать противника на подступах к Берлину или же вскоре бои начнутся уже в самой столице рейха?

На следующее утро, это уже четверг 19 апреля, министр разговаривал по телефону с полковником Хёльцем, начальником штаба 9-й армии, который для исправления угрожающего положения, сложившегося под Букковом, просит срочно прислать не менее четырех батальонов из состава подразделений, предназначенных для обороны Берлина.

Тем самым министр вынужден искать ответ на принципиальный вопрос, где следует защищать Берлин – на Одере или в самом городе. Он не сторонник полумер. Если есть шанс с помощью сил, собранных для обороны столицы рейха, разбить русских еще на подступах к Берлину, тогда он готов бросить на помощь 9-й армии все войска, дислоцированные в Берлине. И напротив, он считает нецелесообразным направлять на фронт всего лишь четыре батальона, которые не спасут армию Буссе, но, с другой стороны, существенно ослабят оборону Берлина.

Начинаются лихорадочные переговоры. Военный комендант Берлина генерал Рейман заявляет, что якобы оборона Берлина настолько слаба, что после отправки четырех батальонов он не сможет взять на себя ответственность за последствия. После этого заявления в его адрес раздаются упреки в малодушии и пораженчестве и требования заменить его более молодым офицером, готовым взвалить на свои плечи ответственность за судьбу столицы.

Тем не менее каждый разумный и трезво мыслящий человек понимает, что он прав. Руководитель берлинского штаба СА обергруппенфюрер Гренц, которому подчиняется и берлинский фольксштурм, разделяет мнение Реймана. Ведь в Берлине в нашем распоряжении имеется всего лишь один охранный полк, тридцать батальонов фольксштурма (в Берлине формировалось более 200 батальонов фольксштурма. – Ред.) [вооруженных только частично] и несколько малочисленных подразделений полиции, зенитчиков и гитлерюгенда.

Если просьба 9-й армии о предоставлении в ее распоряжение четырех берлинских батальонов фольксштурма будет выполнена, то тем самым вопрос обороны Берлина будет в принципе решен. Министр не хочет брать ответственность на себя. Поэтому он просит генерала Бургдорфа, главного адъютанта Гитлера, обратиться к фюреру, чтобы тот немедленно принял решение по этому вопросу.

Этот вопрос обсуждается на дневном совещании в четверг [19 апреля], и фюрер принимает решение укрепить фронт на Одере. Таким образом, жребий брошен. Если не удастся остановить противника на подступах к Берлину, то тогда столица рейха попадет в его руки в той или иной степени без борьбы.

В среду противник снова потерял 228 танков. Однако давление не ослабевает, оставаясь очень сильным. В четверг отдельные подразделения противника прорвались к Буккову и Мюнхебергу. Передовой танковый отряд русских в количестве около 30 танков дошел до Фюрстен-вальде и неожиданно оказался вблизи штаб-квартиры генерала Буссе. Однако русские не смогли застать наших смелых бойцов врасплох. Большинство танков было подбито, главным образом с помощью фаустпатронов, а немногие уцелевшие поспешили отойти назад.

Четыре батальона, которые просил выделить генерал Буссе, прибыли на фронт. Сегодня вечером положение на фронте оценивается в некоторой степени как более обнадеживающее. И хотя Советам кое-где и удалось неглубоко вклиниться в расположение наших войск, но они до сих пор не смогли осуществить решающий прорыв нашей обороны».

Буквально на то же самое жалуется и Чуйков:

«В результате боев 18 апреля войска 8-й гвардейской армии заняли рубеж Требниц – Янсфельде и продолжили наступление на Максдорф и Литцен. Наш сосед справа вышел на рубеж Марксвальде – Вулков. Сосед слева – 69-я армия – и на третий день наступления оставался на месте, поэтому левый фланг нашей армии растянулся, и противник своими контратаками старался повернуть нас на юг, в сторону от Берлина. Чтобы этого не случилось, для прикрытия левого фланга армии были оставлены две дивизии 27-го корпуса.

1-я гвардейская танковая армия и 11-й танковый корпус, введенные в сражение командующим фронтом [Жуковым] еще в первый день наступления, продолжали продвигаться в боевых порядках 8-й гвардейской армии.

Больше всего меня беспокоил левый фланг. Но в те дни я посчитал нецелесообразным жаловаться на соседа слева, на 69-ю армию. Почему? Если бы я пожаловался командующему фронтом на недостаточную активность 69-й армии, то вполне возможно, что тогда я получил бы приказ направить основные силы 8-й гвардейской армии на юг. Тогда моя армия не смогла бы принять участие в решающей битве всей войны, в штурме Берлина, к которому мы так тщательно готовились. Я принял решение, несмотря на постоянную угрозу вражеских контрударов на моем левом фланге, любой ценой выйти с юга к Берлину, бросить соединения моей армии в бой за город и только потом обратить внимание командующего фронтом на нашего соседа слева и попросить о защите левого фланга моей армии. <…>

Наступление 19 апреля началось в полдень. В 12 часов 30 минут войска армии на всем фронте двинулись вперед. В первой половине дня удалось овладеть опорными пунктами противника Дамсдорфом, Мюнхебергом, Белендорфом».

В эти дни складывается впечатление, что Западный фронт, который находится под непосредственным командованием Верховного главнокомандования вооруженных сил, полностью потерял способность к сопротивлению. 17 апреля генерал-фельдмаршал Вальтер Модель распускает свою группу армий «Б». Тем самым прекращалась борьба в Рурском котле. (Командующий группой армий «Б» Модель отдал приказ прекратить сопротивление с 17 апреля и объявил о расформировании своих войск. Солдатам старших и младших возрастов разрешалось разойтись по домам, а окруженным гарнизонам сдаться в плен. Остальные солдаты и офицеры должны были попытаться пробиться из окружения. Сам Модель застрелился. 18 апреля сопротивление немцев в Руре прекратилось. С 1 по 18 апреля союзники взяли в плен 317 тыс. соладт и офицеров, в т. ч. 24 генерала. – Ред.)