Книга Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане - Надырпаша Сотавов

Таким образом поможет бог вам достичь ваших целей».[515]

Подозрительная активность Порты в отношении джарских джамаатов ускорила реализацию планов Надир-шаха. Стремление Стамбула использовать стратегические значение и людские ресурсы этих джамаатов в своих интересах не осталось для него тайной. Сознавая, что без покорения Дагестана невозможно добиться гегемонии на Кавказе, он продолжал наращивать военный потенциал, предназначенный для завоевания этого края. Не случайно Надир-шах, находясь на пути из Средней Азии в Иран, ставил в известность своего посла в Петербурге Мухаммад Хусейн-хана о том, что 20 ноября 1740 г. иранская армия выступила из Хивы, а «по прибытии в Хорасан в Дагестан идти имеем, и когда ваше высокостепенство из России отправиться имеешь, ехать к дагистанским границам и там с нами видится, и так ож о русских поведениях обстоятельно нам доносить».[516]

Из этого документа явствует, что шаха особенно интересовала возможная реакция на его действия со стороны России. Сказанное подтверждается и тем, что спустя месяц шах прислал указы своему сыну Риза Кули-хану, а также командующим в Закавказье собрать войска из Тебриза, Гянджи, Тифлиса, «со всей адырбажанской стороны», заготовить провиант и выступить на Куру, куда он был намерен прибыть весной следующего года. Для поддержки иранских войск шамхалу Хасбулату предлагалось получить из шемахинской казны 15 тысяч рублей, укомплектовать на эти деньги 10-тысячный отряд, с которым также следовать на Куру.[517]

Таким образом, с осени 1740 г. Дагестан снова оказался в центре внешней политики Ирана, хотя началом подготовки Дагестанской кампании можно считать концентрацию сил для штурма и уничтожения джарских джамаатов. Эта подготовка, как указывалось выше, шла исподволь, на обратном пути возвращения из Индии и включала целый ряд военно-дипломатических и иных мероприятий: обеспечение благоприятных внутренних и внешних условий путем сохранения прочного тыла и стабильных отношений с Портой, создание стратегического плацдарма на подступах к Дагестану на территории джаро-белоканских «вольных» обществ, изоляция Дагестана от его соседей – России с севера и Закавказья с юга, достижение многократного военного превосходства над противником, привлечение на сторону Ирана местных владетелей и старшин и т. п.

Однако на пути решения этих задач стояли мощные джарские джамааты, не раз сокрушавшие грозных завоевателей. Не случайно шах перед вступлением в Дагестан решил убрать этот мощный заслон многократным перевесом военных сил и изоляцией их от поддержки извне – со стороны России и Османской империи. Донесения И.И. Калушкина из Ирана, относящиеся ко времени концентрации иранских войск для штурма джарских укреплений, содержат об этом достоверные сведения.

Так, 7 февраля 1741 г. он сообщает, что шах «ныне ни о чем ином, как единственно о войне против лесгинцов отзывается…, из всех его приготовлений не вижу, чтоб иное предприятие к какому с стороны шаховой явному с турками разрыву клонилось, но больше ко усмирению лесгинцов учреждение есть: понеже немалое число из завоеванного народа и из природных персиян под различными командами в Дагистан отправлено… турки на разрыв с Персиею тишины не податно поступают; яко же и шах по причине употребляемых своих против лесгинцов настоящих мер видится от того удаляется».[518]

Спустя две недели отборные иранские войска под командованием опытных военачальников во главе с племянником шаха Абдали Гани-ханом были стянуты на берег Ала-зани. Добиваясь изоляции воинственных жителей джаро-белоканских джамаатов от Дагестана, куда они обращались за помощью к горцам, шах потребовал от уцмия Ахмед-ха-на «преследовать их и уничтожать… Никакой пощады им не давать».[519]По-видимому, для нейтрализации вмешательства Порты в дела Кавказа в Стамбул отправился иранский посол, чтобы известить султана Махмуда I о блистательных победах Надир-шаха в Индии.[520]

Однако ни многократное численное и военное превосходство вражеских войск, ни угрозы Надир-шаха не сломили воли к сопротивлению джарцев и пришедших к ним на помощь из гор «лезгин» (дагестанцев. – Н. С.). Военные действия начались в двадцатых числах февраля 1741 г. осадой противником джарских укреплений, расположенных в основном в трех пунктах: Джаре, Кадыхе и Агзыбире. После упорного сопротивления джарцы и лезгины отступили к Кадыху. Не выдержав наступления превосходящих сил противника, защитники перешли в третье укрепление, где продолжали сражаться с поразительным упорством. «От самого утра до позднего вечера, – свидетельствует А. Бакиханов, – продолжалась упорная битва. Обе стороны понесли одинаковую потерю. Наконец, в полночь абдалинцы, несмотря на град пуль и камней, подавлявшие их…. взошли на вершину и овладели укреплением. Лезгины, отрезанные с северной стороны и не видя возможности спастись, бросались со скал в пропасть. Те же, которые не имели такой решимости, погибали под кинжалами победителей».[521]

Аналогичную оценку этих событий мы находим и у других авторов. Так, современный иранский военный историк Сардадвар пишет, что перед штурмом Агзыбира Абдали Гани-хан предупредил своих воинов, что мы имеем дело «с очень смелым и опасным врагом», которого можно победить лишь быстротой и натиском. Предводительствуемые им иранцы двинулись с четырех сторон, неся большие потери. Защитники бросались в бой с вершин деревьев, с высоких скал, применяли взрывчатку, кинжалы и камни. Абдалинцы с удивлением наблюдали, как старики и раненые, не желая сдаваться в плен, бросались с вершин гор в пропасть. Весь Агзыбир был покрыт трупами, снег был окрашен кровью. «Это была самая удивительная, самая героическая и самая кровавая битва, – заключает автор, – в которой джарцы дрались до последнего вздоха, не желая попасть в плен к победителям».[522]После взятия Агзыбира абдалинцы вернулись в лагерь, расположенный напротив Талы, откуда Гани-хан отправил рапорт Надир-шаху о разгроме джарских джамаатов.

Как свидетельствуют многочисленные источники, расправа над оставшимися в живых была беспощадной. Подавив указанные очаги сопротивления, иранские войска ринулись в другие места. Исследования местных кавказских историков – наглядное тому подтверждение. «Вся провинция, – свидетельствует А. Бакиханов, – была опустошена до такой степени, что от ее заселенности не осталось почти никаких признаков».[523]В карательных акциях против джарцев особенно отличились отряды племянника шаха Абдали Гани-хана: «Они разграбили имущество и стада тех магалов, разрушили их селения, а также, заняв дороги, ведущие в другие края, убивали и брали в плен бежавших по ним, – пишет об этом Г. Алкадари. – В общем, они там не оставили следов оседлости и разрушили все селения».[524]