Книга Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Наталья Тендора

Изонька, никогда со мной подобного не случалось. Я понимаю, что во многом не прав, но я ничего не мог с собой сделать. Неужели ты не понимаешь, что это только из-за того, что я тебя очень, очень сильно люблю. Ведь самое дорогое, самое бесценное и любимое на свете у меня — это ты, Изуленька, — это честно, открыто и искренне.

А сомнения — это ведь так естественно и жизненно для тех, кто любит. Ты сама говоришь, что ты сомневалась, но… сразу об этом мне не писала и не говорила. Я же тебе написал тут же, как и что я думал, но меня поняла ты по-другому — да ведь и я тебя так понимал.

В общем, Изульчик, не нужно больше так, давай раз и навсегда покончим с этой ссорой, она совершенно не нужна и главное нисколько не подходит к нам обоим. Ведь все, что получилось у нас, я всегда считал самым великим злом в жизни людей, но не знал причин его возниконовения и, действительно, никогда не думал, как поступал. Вот ты, Изонька, пишешь мне, что я не искренний, а мне кажется наоборот, что ты не искренна, а почему — да потому, что я тебя люблю, что я дурак великий, что никогда еще я не любил. А вот как полюбил — так и струсил. Я слишком слабым оказался, Иза. Но это большим уроком будет для меня.

Изульчик! Милый мой — пойми, что ничего и никогда я не хотел тебе плохого.

Я люблю тебя и, несмотря ни на что, для меня ты останешься самой любимой и дорогой до конца жизни, как я тебе еще говорил летом. Без тебя я не мыслю прожить и дня, ты — жизнь для меня.

А теперь, Изонька, я тебе напишу, почему я хотел, чтобы ты приехала. Почему я раньше не говорил, думал, что ты сама понимаешь.

Мне очень хочется быть с тобой, ты это знаешь, но условия нам этого не позволяли, ибо при любых вариантах до 28-го мне обязательно нужно было быть в одном городе — тебе в другом.

Но это неважно, все равно через некоторое время мы были бы вместе, но это все-таки так долго. Ведь все эти 4 месяца, все мечты, все мысли были только о тебе, Изулик, и когда вспоминаешь, что еще целых 2 года быть в разлуке, — это ужасно тяжело.

И вот 28-го совершенно неожиданно предлагают ехать в Москву работать, но площадь там дают лишь женатым. Я сначала не знал, что отвечать, откровенно говоря в Москву меня не тянуло из-за работы… Но… ведь там же Изка… и я сказал тогда, что сейчас холост, но к заполнению анкеты на работу я буду женат и мне нужна комната.

Почему я так сказал уверенно, опять-таки исходя из твоих ранее сказанных слов, когда ты говорила, что если будет что-нибудь серьезное, то решай сам. А твоим родителям, Изулька, я думал, что мы можем позвонить отсюда, когда ты будешь здесь, т. е. в праздники. Правда, формальность эта делается в течение 7–8 дней, но здесь можно сделать за 3 дня.

И опять таки я думал, что сначала я позвоню в Дзержинск, и если будет положительный результат, то можно будет сделать все. Вот так обстояло дело.

О дипломе немного.

Только что пришел от Вл. Мих. — опять неправильно, а что — понятия не имею, он сам не знает, что должен сделать я (по крайней мере такой вывод сделал я для себя). Завтра проверяет комиссия, с 1-го перенесли на 3-е.

И все наверное лишь потому, что очень рано я закончил. В общем получается страшно неприятно и чем кончится не известно. Желания что-нибудь делать абсолютно никакого и ничего делать не буду. Правда, дополнительно ко всем на кафедре мне дали еще задание — сконструировать приспособление, чтобы был полностью показан весь процесс, — но это к теме не относится. Что ж, раз велят, придется сделать.

Изонька! Опять все с той же просьбой.

Приехать сам я не могу, ты понимаешь, что такое диплом. Но тебя я прошу приехать и ты можешь это сделать, приезжай, Изулька, я очень хочу тебя видеть. Поговори с Б.Вл. раньше, а если ничего не выйдет — приезжай хотя бы на один-два дня. Когда тебе будет нужно, ты уедешь. Защиту у нас перенесли на 20.12, так что все закончится в декабре.

Я жду тебя, любимая моя. Целую тебя крепко.

С тобой всегда твой Славка.

* * *

10.11.52

Здравствуй, любимая моя!

Изонька! Я не мог написать тебе в поезде, просто невозможно было — на полке неудобно, а внизу сидели какие-то непонятные, удрученные люди, которых мне не хотелось тревожить. Не сердись, родная моя.

Изулька! Мне хочется написать тебе вот о чем.

Почему?… Почему до этого злополучного 22-го у нас с тобой было так светло, так хорошо, что, казалось, никакие силы ничто не может нас с тобой разъединить?

Мы с тобой были единое целое. О! С 22-го было что-то ужасное, как будто бы все перевернулось и открылся совершенно новый мир. Все дни приходилось только спрашивать и говорить самому себе: — неужели это было сном, который обычно забывается к обеду, как бы он хорош ни был? Я не мог представить себе, что моя Изулька, моя родная, самая бесценная и любимая девушка, которой я первой отдал свое сердце, к которой были все мечты, все мысли, так холодно ответит на мою любовь. Это очень страшно, Изулька.

Но я не верил этому и не верю. Вот сейчас я вернулся от тебя, но на душе у меня все-таки неспокойно. Ведь, Изонька, как далеки были эти 4 дня, проведенные с тобой от тех, прежних, когда мы были с тобой самыми счастливыми, самыми радостными на свете, — это были незабываемые дни нашей дружбы. Но почему они не могли быть всегда такими?… ведь тогда-то не люди, не окружающая среда, заставили нас полюбить и любить друг друга. Нет, не взирая ни на что, мы были с тобой всегда вместе, нам было всегда хорошо, это чувствовалось во всем. Я, Изонька, всегда понимал каждое твое слово, мог читать в твоих глазах все, что ты думала, простое твое прикосновение говорило о большой любви, которой никто и ничто не могло помешать. Я верил в это, да и сейчас нельзя сказать, что я тебе не верю, — это не то слово. Я верю тебе, милая, но просто волнуюсь за некоторую скрытность и отчужденность, которая появилась две недели тому назад. Я не хочу, Изонька, чтобы ты от меня что-то скрывала, не нужно этого делать. Очень прошу тебя — говори только правду.

А то, что было в течение последних двух недель, больше никогда не должно повторяться, и не будем об этом больше вспоминать.

Я верю в тебя, Изулька, верю в то, что у нас будет всегда очень хорошо и светло, — ведь это же зависит только от нас и ни от кого другого. Согласна ты со мной? И еще, Изонька, я хочу, чтобы ты мне объяснила смысл написанных на фотографиях слов (…«боюсь за тебя»… «ситуация» и т. д.) вчера я не совсем это понял.

На этом, Изулька, кончаю. Сейчас сажусь за диплом, вечером пойду к Вл. Мих.

Утром встретил у вокзала Андрея (товарища из группы), передает тебе большой привет.

Жду, Изонька, писем.

Пиши мне чаще, милая моя, больше и все подробно. Большой привет тебе от наших, получил письмо, телеграмму и даже перевод — красота.

Пиши, любимая.

До свидания.

Целую тебя крепко, крепко, как всегда.