Книга Источник судьбы - Елизавета Дворецкая

Ульва и его ближайших сторонников переговоры сыновей Хальвдана и Прибыслава совсем не обрадовали.

– Беда, госпожа! – озабоченно говорил Альв, когда они с фру Химмелин сошлись в гостевом доме обсудить новости. – Договорятся. Вильцы о себе заботятся. Продадут нас. Вальгерд выдадут замуж, для нее все по-старому будет, а мы-то куда денемся?

– А что мы можем сделать? – Химмелин развела руками.

– Кое-что можем. Сама смотри. Братьев двое. Старший христианин и на христианке женат. Младший согласен приносить жертвы и женится на Вальгерд, то есть менцлинский князь будет его союзником. Младшего брата нам надо бояться! Не будь его – старший один останется. Тинг его не примет, а родичи жены не помогут – им своих забот хватает. Вернутся Эймунд и Асгаут – Харальд и дня не продержится, потому что поддержки ему не будет ниоткуда.

– Да куда же его девать, младшего брата?

– А туда, откуда все приходят. – Альв огляделся, не сидит ли кто-нибудь из челяди слишком близко. Они втроем – раненый парень, женщина и старик, – могли полагаться только на себя и на те средства, которые остались в их слабых руках. – Тут еще вот что есть! – Альв наклонился ближе к Химмелин. – Если сейчас он… того… то старший на гостей может подумать. Он на гостя скажет, тот за меч… Чем бы ни кончилось, мира им больше не видать. Тогда и велеты с ними мириться не захотят. И уже к зиме снова Хейдабьюр будет наш.

Все трое переглянулись. Альв сказал правду: именно младший из двух сыновей Хальвдана был для них наиболее опасен. Он стоял наиболее близко к власти, потому что был менее упрям и менее привержен к нежеланному для горожан христианству.

– Только у меня сейчас нет ничего… такого, – проговорила Химмелин. – В город надо послать… к сведущим людям. Но ведь могут догадаться. Потом вспомнят…

– Почему же и не послать? – Альв пожал плечами. – Скажем, рана Ульва конунга открывается. И его невеста принесет нужные травы.

– Ингебьёрг?

– Конечно! Эта девушка еще не оставила надежды стать здесь королевой, и для этого ей нужно, что Ульв сделался конунгом в Хейдабьюре. Заодно и Вальгерд…

– И ее? – Химмелин широко раскрыла глаза.

– Если Рерик на ней не женится, то Эймунд или Хакон ее уже не возьмут. Лучше им у твоих родичей в Рёрике невесту сосватать. Зачем нам велеты – они с теми, кто здесь у власти.

Химмелин медленно кивнула. Вильцы всегда были непримиримыми врагами ее родичей-ободритов, и избавление от велетской княжны, средства союза Хейдабьюра и Менцлина, было бы им весьма выгодно. Ничем другим она не могла пока помочь своему брату Мстивою, который, возможно, когда-нибудь еще поможет ее сыновьям.

– А если все-таки… на нас подумают… – нерешительно добавила она чуть погодя. – Как бы нам и последнего не потерять, без головы не остаться.

– Не подумают на нас, не бойся. Если с умом за дело взяться… Я тут уже придумал кое-что…

– Что?

– Кто Рерику чашу подаст, сам его не переживет. И спрашивать будет не у кого!

В тот же вечер раненый Ульв снова почувствовал себя хуже. Альв и Химмелин не спали, присматривая за ним, всю ночь напролет. К утру у молодого конунга началась лихорадка, на повязке проступило пятно свежей крови. Харальд, верный своему намерению миловать побежденного врага, предложил своих знахарей из войска, опытных в излечении ран, но Химмелин отказалась и попросила, чтобы ее сына осмотрели мудрая фру Гюрид и ее дочь Ингебьёрг. Харальд согласился: он и сам уже не хотел лишиться заложника из числа сыновья Сигимара, который если и не обеспечит ему безопасность, то поможет потянуть время в случае появления старших братьев.

На другой день пришли Ингебьёрг и ее мать. Пока фру Гюрид перевязывала рану Ульва, Альв пошептался с девушкой, и она, почти не расспрашивая, коротко кивала в ответ на все, что он ей говорил.

Вокруг них шумела подготовка к пиру Середины Лета, на котором предполагалось объявить о свадьбе Рерика и Вальгерд. Челядь снова стала обращаться к ней за указаниями, и Веляна, постепенно оживая, опять принималась за работу. Пока единственной госпожой Слиасторпа считалась Теодрада, но она еще плохо знала хозяйство усадьбы и окрестности, поэтому ей нужна была помощь. Прежняя королева и новая не так чтобы подружились, но поладили, причем Теодрада сама стремилась найти общий язык с Веляной и даже понемногу обучала ее основам христовой веры. Ингебьёрг смотрела на это с невозмутимым лицом, но внутренне кипя от гнева: соперница, которую она уже считала поверженной навсегда, снова выбиралась к вершине. А Веляна с каждым днем выглядела все веселее, на щеках ее снова расцвел румянец, она начала иногда смеяться, забывая свои горести, и Рерик осознал, что сделал приобретение даже лучше, чем думал поначалу. Перед Веляной вновь открывался путь к почестям и даже домашнему счастью, как ни невероятно это показалось бы ей еше несколько недель назад, когда она оплакивала Сигурда.

Настал день пира. Еще утром пришла Ингебьёрг и принесла обещанный горшочек. Его подали Ульву, но никто не видел, чтобы он из него пил. Горшочек был совсем крошечный, и плескалось в нем на два пальца бесцветной жидкости без запаха – отвар травы красавки.

Харальд конунг, как и полагалось, в его представлении, христианскому государю, первый кубок провозгласил за Христа, а второй и третий – за добрый урожай и мир, не называя при этом имена Одина и Фрейра. Хёвдинги Хейдабьюра переглядывались, но молчали.

Вальгерд снова заняла место на женской скамье в гриднице. Нарядная и ожившая, она посматривала вокруг без прежней тоски и отчаяния. Сегодня должны были объявить о ее обручении с Рериком конунгом. За прошедшее время она не только привыкла к этой мысли, но даже стала находить в ней удовольствие. Она еще не слишком хорошо знала будущего мужа, но чувствовала, что он хороший человек.

Это был первый большой пир при новых властителях Хейдабьюра, и датчане оглядывались, словно попали в этот дом впервые. На самом деле мало что изменилось: те же были резные доски на скамьях, свежий тростник на полу, те же тканые ковры на стенах, даже кубки и блюда на столах были те же. Прежними остались почетные сидения, огражденные столбами, одно у северной, другое у южной стены, но вместо двух сыновей Сигимара их занимали теперь два сына Хальвдана. Каждая из сторон надеялась, что на пиру наконец-то будут преодолены все препятствия к миру и согласию.

– Теперь я хочу объявить о том, что мой брат Хрёрек конунг выбрал себе жену, – сказал Харальд, когда с кубками в честь богов, предков и павших было покончено. – По совету дружины и желая способствовать чести и пользе рода, мы решили, что женой его будет Вальгерд, дочь менцлинского конунга Боревита. Находите ли вы, жители Хейдабьюра, достойным и полезным такой союз?

Еще раз переглянувшись, хёвдинги высказали свое одобрение.

Веляна поднялась с места. Впервые после смерти Сигурда она снова надела нарядные одежды и даже новый шазюбль, подаренный Теодрадой, и в блеске цветных шелков и золотых украшений выглядела достойной невестой для прославленного конунга. Химмелин подала ей красивый золоченый кубок, украшенный бирюзой. Он находился среди всей прочей дорогой посуды здешнего двора, и сыновья Хальвдана не знали, что кубок происходил еще из британской военной добычи их отца. Невеста сдержанно улыбалась, раскрасневшись от волнения и удовольствия; глядя на нее, хирдманы и гости стали подталкивать друг друга и усмехаться, что, дескать, Рерик конунг таки убедил невесту полюбить его. Кравчий налил в кубок вина. Приняв его в чуть дрожащие от волнения руки, Вальгерд пошла через покой к южной стене, где находилось почетное сидение Рерика. Он поднялся на ноги и сошел со ступенек, ожидая ее, и в его прищуренных глазах сейчас пряталась мягкая улыбка. Такой невестой можно было гордиться.