Книга Русская Италия - Сергей Нечаев

Когда Дягилев родился, слово «продюсер» еще не существовало, когда он умер — оно еще не вошло в обиход. Но, по сути, Дягилев был первым русским продюсером. Он был антрепренером, импресарио, гениальным воплотителем чужих идей, славившимся жестокостью деспота и капризами барина-крепостника. Это, правда, не принесло ему больших денег, но зато навсегда прославило в веках его имя. А его «Русские сезоны» кардинальным образом повлияли на формирование художественного вкуса, стиля и моды первой четверти XX века.

К сожалению, Дягилева у нас в стране очень долго старательно обходили стороной, а если где и упоминали, то лишь вскользь. Книги о нем выходили в Европе, в Америке, везде, но только не в России. Подобная немилость к Дягилеву вполне понятна: человеком он был, как бы это сказать помягче, достаточно специфическим. К тому же еще с дореволюционных времен он жил за пределами нашей страны, а артистическую элиту, группировавшуюся вокруг него, составляли иностранцы или русские эмигранты. Фактически, вся деятельность Дягилева протекала по ту сторону «железного занавеса» и никак не пересекалась с реальной действительностью Страны Советов.

* * *

Дягилев любил бывать в Венеции. В 1929 году он приехал в этот город отдохнуть после тяжелого года работы, после утомительного, но богатого впечатлениями путешествия со своим новым протеже, юным композитором Игорем Маркевичем. Так уж получилось, но именно в Венеции он нашел свой последний приют…

Будучи человеком суеверным и очень мнительным (он боялся кошек, перебегавших ему дорогу, боялся пройти под лестницей и т. п.), Дягилев в свое время получил от одной гадалки предсказание о смерти «на воде». Это предсказание чрезвычайно обеспокоило его, и он начал испытывать панический страх перед водной стихией. Даже короткое перемещение через водное пространство становилось для него пыткой. Правда, в Америке он все же побывал. О десятидневном морском путешествии Дягилева Серж Лифарь, не будучи очевидцем, но основываясь на свидетельствах и фотографиях, говорил, как о настоящей трагедии — тот сидел на палубе и без перерыва пил виски. Обычно не употреблявший алкоголя, тут он опрокидывал рюмку за рюмкой, капризничал, лил слезы при малейшей качке, вставал на колени и внезапно, словно обезумев, начинал молиться.

Венеция. Мост Вздохов. Художник М. Врубель. 1894 г.

Неужели в Венеции в самом деле сбылось предсказание гадалки о смерти «на воде»? Венеция, как всем хорошо известно, — это город на сваях, стоящий «по колено в воде». Но Дягилев почему-то Венеции не боялся, напротив, этот город он боготворил. Поражает, что даже понятие Итальянского Ренессанса в представлении Дягилева связывалось вовсе не с Флоренцией, что было бы естественно, а именно с Венецией. Во всяком случае, юному и непросвещенному Леониду Мясину в качестве художников, определивших эпоху Возрождения, он называл трех венецианцев — Тициана, Веронезе и Тинторетто.

Это может показаться странным, но мы точно не знаем, от какой конкретно болезни умер Дягилев. В книгах о нем содержится несколько самых разных диагнозов: удар, сменившийся коматозным состоянием, заражение крови, диабет… На теле у него было обнаружено много гнойных нарывов. Возможно, что современная медицина, исходя из нетрадиционной сексуальной ориентации Дягилева, диагностировала бы у него наличие СПИДа. А вот итальянский доктор, к которому он обратился по приезде в Венецию, нашел у него радикулит. Конечно, можно отнести этот диагноз на счет его профессиональной некомпетентности, но ведь и врачи-немцы говорили Дягилеву о ревматизме.

Ирина Чайковская в своей статье «Загадки Дягилева» пишет:

«Все как один мемуаристы вспоминают Дягилева в конце его «последнего сезона» очень больным и уставшим. Но никто из «вспоминателей», да и сам Дягилев, до последнего дня строивший планы на будущее, даже не думал, что смерть уже стоит у его изголовья».

* * *

«Сезон Русского балета» 1929 года оказался последним и для балета, и для Дягилева. В мае — июле его детище, как всегда триумфально, прогремело в Париже, Берлине и Лондоне. Все видевшие маэстро в это время говорят, что он был чрезвычайно утомлен и выглядел совсем больным.

Вот отрывки из некоторых воспоминаний.

Мария Рамберт, английская балерина и преподаватель танцев:

«В последний раз я увидела его на вечере в Лондоне… Я знала, что к тому времени он был очень болен. Я не знала, был ли то диабет, хотя и помню, что за ланчем у Флорри Сент-Джуст она сказала: «Вы не должны есть этого». Он сказал: «Не имеет значения, не имеет значения». Он не обращал внимания на эту очень опасную болезнь.

И я увидела на вечере, что он сильно изменился. Все следы власти покинули его лицо, остались только беспомощность и доброта. И он говорил со мной с такой откровенностью, какой я не знала за ним прежде. Он действительно был добрый и хороший. Я сказала: «Сергей Павлович, вы должны следить за собой. Вы нуждаетесь в длительном отдыхе». Ну, вы знаете, что потом случилось».

Леон Войцеховский, польский танцовщик и балетмейстер:

«Моя последняя встреча с ним была по-настоящему трагичной. Это было в Париже после представления. Дягилев пригласил всех, кто танцевал в тот вечер, и было очень весело. Но я заметил, что он много пил. Мы все пили, но было необычно видеть его пьющим в таких количествах… Он ел все то, что никогда не ел, например, блины со сметаной. Он их никогда не ел. Ему говорили, чтобы он не ел, но он абсолютно ничего не замечал. Он был очень добр к нам в этот вечер, я помню. Мы попрощались с ним, потому что собирались на каникулы. Потом мы были на каникулах на Сент-Максиме и прочитали в газетах, что Дягилев умер в Венеции. Это было ужасно. Мы действительно не могли поверить в то, что он умер».

Британский танцовщик и хореограф Антон Долин (Патрик Хили-Кей):

«Он был больной человек в течение последнего года своей жизни, увы. Ему было сказано врачами не пить много шампанского, не есть сладкого, у него был диабет, а он не слушал. Он наслаждался хорошей едой. Кто не наслаждается хорошей едой, дайте на того посмотреть! Но если бы он чуть больше уделял себе внимания, возможно, он бы прожил еще несколько лет…

В Лондоне кончился сезон, все собрались на сцене, и Дягилев пришел со всеми проститься, все пожелали ему хороших каникул. Он нуждался в хорошем лечении. К сожалению, он не лечился, он поехал в Венецию, где и умер, как мы все знаем, 19 августа 1929 года».

Мися Серт (Мария-София Годебска), большой друг и покровительница Дягилева:

«Сезон «Русского балета» в Лондоне подходил к концу, когда пришла телеграмма от Дягилева. Он просил, чтобы я как можно скорее приехала к нему. Я застала его полумертвым от усталости… При виде бедного Сержа, который, спускаясь по лестнице, опирался на плечо маленького Игоря Маркевича, глубокая тревога охватила меня. Лицо Дягилева искажала боль. Скверный фурункул внизу живота не заживал. Врачи настаивали, чтобы он поехал отдыхать и серьезно лечиться. Но Серж в это время был занят только Маркевичем и решил повезти его в Байройт послушать «Тристана и Изольду».