Книга Александр Мальцев - Максим Макарычев

Уже через шесть лет после своего дебюта в хоккейном «Спартаке» Вячеслав Старшинов примерял свитер игрока национальной сборной, куда был приглашен А. И. Чернышевым. «В хоккейных поединках я, между прочим, два раза поиграл за другой клуб, хотя об этом не сообщается в справочниках, угадайте какой?» – спрашивает мэтр, и я тщетно пытаюсь вспомнить под сканирующим взглядом бывшего преподавателя Старшинова, за какой именно.

«Нет, наверное, не “Динамо”, не мог спартаковец играть за этот клуб, – проносится в голове, пока не произношу. – ЦСКА? “Локомотив”?» (Была в Москве в свое время такая хоккейная команда.)

«А вот не угадали, – хитро прищуривается Старшинов. – “Динамо”, да-да, то самое “Динамо”. В 1961 году Аркадий Иванович на два товарищеских матча с приехавшими канадцами укрепил динамовцев нашей тройкой из “Спартака”. И что вы думаете? В первой встрече динамовцы выиграли со счетом 3:2, причем все три гола забросила наша тройка».

Расцвет его хоккейной карьеры, как и у Рагулина с Коноваленко, пришелся на 1960-е годы, когда они вместе играли в непобедимой сборной Советского Союза. Двукратный олимпийский чемпион, девятикратный чемпион мира и трехкратный победитель первенств СССР в составе московского «Спартака», Старшинов забил за спартаковцев в чемпионатах Советского Союза 405 шайб в 540 играх, что является уникальным показателем в сравнении с нынешними временами. Этот рекорд удалось побить только Борису Михайлову. «Рекорд мой не уцелел только потому, что его превзошел сам Борис Петрович. Но не забывайте, что я играл центральным нападающим, в задачи которого вменяется пасовать партнерам по тройке. К тому же он играл на три сезона больше меня. И где? В непобедимом ЦСКА, который традиционно забрасывал в нашем чемпионате больше всех шайб, “отгружая целые авоськи” слабым командам. Так что смело умножайте мои шайбы на два», – улыбается Вячеслав Старшинов.

Когда я попросил Александра Николаевича Мальцева в двух словах охарактеризовать своего спартаковского визави и товарища по сборной, он ответил по-мальцевски кратко, но ясно и искренне: «Боец и настоящий лидер». Не случайно, что с 1969 по 1971 год Старшинов был капитаном той самой несокрушимой советской сборной, где каждый игрок являлся яркой личностью. Прирожденный бомбардир, Старшинов был одним из самых эрудированных отечественных хоккеистов. «Не надо забывать, что советские спортсмены были любителями, и для того чтобы прожить в дальнейшей, гораздо более трудной жизни после хоккея, мы старались получить высшее образование. Конечно, речи о том, чтобы полноценно совмещать хоккей и учебу, тогда не было. Хотя я лично находился в привилегированном положении, обучаясь на дневном отделении авиационного института. Благо на сборах, в отличие от нынешних, была, как правило, одна тренировка в день, и меня отпускали в институт», – признается Старшинов. Он получил диплом инженера-самолетостроителя и не раз говорил, что «высшее образование никогда никому еще не мешало», полагая, что общий уровень развития хоккеиста зависит не в последнюю очередь от его образования.

В 1960-е годы во время сборов и выездов за границу он жил в одном номере с Виталием Семеновичем Давыдовым. А произошло это во многом потому, что они вдвоем выпускали стенгазету про сборную. «Виталий был ее редактором, я сочинял забавные стишки вроде этого: “За Фирсова болеет вся страна и Толи Фирсова жена”. Кроме того, я иллюстрировал газету – сказалось то, что неплохо рисовал в юности», – Вячеслав Старшинов показывает на нарисованные им отличные пейзажи, висящие на стенах его рабочего кабинета во Дворце спорта «Сокольники». (Спартаковский хоккеист даже написал стихотворение, которое позже стало гимном «Золотой шайбы».)

«Знаете, в чем был главный секрет успеха непобедимой советской сборной в 1960-е годы? – спрашивает Старшинов у меня и тут же отвечает сам: – Приезжая в сборную из разных конкурирующих клубов, мы мгновенно превращались в единое целое. Мы были, как в бане, где все равны, мгновенно забывая о ледовых баталиях союзного чемпионата. Еще не вышел на экраны тот самый знаменитый фильм про мушкетеров, после которого во всех дворах мальчишки кричали: “Один за всех и все за одного!”, а мы практиковали этот лозунг Дюма в нашей хоккейной сборной. Собираясь вместе без тренеров, говорили себе: “Мужики, давайте будем сражаться друг за друга”. Чернышеву и Тарасову не нужно было говорить нам больше каких-либо дополнительных слов».

Когда в советскую сборную в конце 1960-х годов влились совсем молодой Александр Мальцев и семнадцатилетний Владислав Третьяк, Старшинову поручили шефство над ними. «Это было в 1969 году. Я был для них этаким батькой, человеком, который был, во-первых, старше их на десять лет и, во-вторых, выиграл в хоккее все, что можно. С Мальцевым я вообще делил номер во время поездок на крупнейшие турниры, – рассказывает Старшинов. – Но он постоянно молчал, и когда я пытался расшевелить его, говорил ему, Саша, не молчи, встряхнись, поругай кого-нибудь. Он улыбался и говорил, зачем кого-то ругать, рассказывайте лучше вы, Вячеслав Иванович, а я помолчу, вас послушаю. Это потом Саша стал называть меня по имени, и сейчас мы, встречаясь, обнимаемся, перейдя в разряд хоккеистов старшего поколения. Теперь в глазах молодых хоккеистов мы практически не отличаемся друг от друга по возрасту.

Когда вместе мы играли в сборной, у меня всегда оставалось впечатление, что у Саши присутствовало некое сомнение в своем истинном даре, в собственных силах, у него была определенная неуверенность в том, что он, возможно, недорабатывает, делает что-то не совсем так, как хотели тренеры. Хотя мы все видели, что из этого парня получится один из самых величайших хоккеистов, он сначала стеснялся быть первым номером, предпочитая оставаться на вторых ролях. Повторяю, он уже пришел в сборную, будучи прекрасным, состоявшимся игроком, которому практически не требовалась так называемая “обкатка”. И это он, собственно, доказал уже в 1970 году, став лучшим бомбардиром и нападающим чемпионата в Швеции».

Вячеслав Старшинов признается, что больше всего поражался тому, насколько разным был Мальцев в начале своей карьеры: на льду – неустрашимо рвущийся на редуты противника, в раздевалке же и вне игры – человек, предпочитавший не выходить из тени, чего-то всегда стесняющийся. Старшинов даже пошутил, что для него было странным видеть то, насколько робок и молчалив был динамовец Мальцев, «поскольку лозунг этого общества всегда был “Сила в движении”, а сами динамовцы в сборной, как, например, Давыдов, производили впечатление очень уверенных, ничуть не колеблющихся спортсменов».

На взгляд спартаковского ветерана, мальцевская замкнутость, скромность, мягкость сыграли свою роль после окончания им игровой карьеры, когда он не смог заняться тренерской работой на высшем уровне. «Саша Мальцев – мягкий и обидчивый одновременно. В этом он напоминает мне Валерия Брумеля, нашего знаменитого прыгуна в высоту, с которым я дружил, – признается Вячеслав Старшинов. – Наверное, Саше необходимо было проявить твердость и даже жесткость по окончании карьеры игрока, настояв на продолжении тренерской карьеры. Но просить у кого-то что-то было не в его правилах».

Когда я рассказал Старшинову, каким весельчаком и заводилой был Саша Мальцев в детстве, кстати, за шесть-семь лет до появления в сборной, нынешний президент «Спартака» чуть не открыл рот: «Да? С трудом верится. Не знаю, каким он там шутником был в юные годы… Шутку помню одну, но постоянную. Когда мы встречались в сборной, я на правах старшего товарища говорил ему. “Саша, опять с Харламовым отличились, по Москве слухи идут, как вы весело время проводите. Саша, ты чего? Я же твой наставник, а ты мне давал слово…” Мальцев, как он умеет, хитро улыбался и отвечал непременно свою коронную фразу: “Все, Иваныч, все, с завтрашнего дня прекращаю. Все будет нормально”».