Книга Дети Хроноса - Питер Аспе

– Слишком много болтовни, Гвидо. «Л'Эстамине» кажется мне в этот час более подходящим.

Ван-Ин протискивался через свору истеричных испанцев. Кажущийся порядочным отец семейства, который как раз снимал свою жизнь на видео, обозвал его тухлой рыбой. Ван-Ин и ухом не повел. Ведь он умышленно прошел через поле обстрела случайного оператора.

Парк королевы Астрид иногда презрительно называют зелеными легкими Брюгге – прозвище, которое он вряд ли заслуживает, потому что, кроме десятка больных деревьев, покрытого тиной пруда и пары акров жесткого газона, парку больше предложить нечего. Обо всем этом Ван-Ин думал, пока шел вдоль внесенного в список охраняемых памятников фасада «Пандрейчье». Старое здание тюрьмы пять лет назад снесли, и после нескончаемых препирательств пустошь превратилась в унылую парковку. Импровизированное вмешательство не принесло парку ничего хорошего. Отцы города могли бы с таким же успехом взять и поставить на Бург-сквер электростанцию. Однако у этой дисгармонии природы и коммерции было и преимущество: туристы шарахались от этого места, как от прокаженного.

На крытой террасе «Л'Эстамине» было приятно тепло. Пятнадцать инвалидов почти с таким же количеством сопровождающих оккупировали львиную долю столов. Страдающий от судорог молодой человек поприветствовал его широкой ухмылкой. Его лицо было в шоколадном соусе, и он явно получал от этого наслаждение.

Ван-Ин выбрал столик в углу террасы. Версавел подошел и сел рядом с ним. Как и Ван-Ину, ему было интересно понаблюдать за инвалидами.

– Я хотел с тобой поговорить о причастности Памелы Андерсон, – сразу выложил все начистоту Ван-Ин.

В гетеросексуальной среде Версавел чувствовал себя не в своей тарелке. Это было заметно по его вопросительному взгляду.

– Силиконовые сиськи, Гвидо.

Йохан, хозяин «Л'Эстамине», протирал стол влажной тряпкой. В отличие от Версавела он чертовски хорошо знал, кто такая Памела Андерсон. Для него силиконовые сиськи проблемой не были.

– Два «Дювеля»? – спросил он.

– «Перрье» и «Дювель», – сказал Ван-Ин, когда Версавел отмахнулся.

Йохан профессионально удалился. У него не было привычки подслушивать разговоры клиентов.

– От этих протезов никакого толку, Гвидо. Откуда они – узнать невозможно. Они лишь служат доказательством того, что Герберт был транссексуалом, и это бросает новый свет на дело. До вчерашнего дня мы полагали, что Герберт – мужчина. Его связь с оргиями в Love была неясной. Зато как женщина он отлично вписывается в предательскую цепь, которую создали Вандале и его компания. Шлюх убивают сплошь и рядом.

Версавел кивнул. Love выступал как бордель для избранной элиты, которая, как предполагалось, была гетеросексуальной. Убитому мужчине в этой схеме места не было. В который раз он вынужден был признать, что интуиция Ван-Ина – дело нешуточное. Комиссар с самого начала шел по правильному следу. Убийство Герберта было напрямую связано с вечеринками в Love.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Ван-Ин. Он жадно поднес к губам «Дювель», только что принесенный Йоханом.

– О том, что на одной из тех вечеринок все пошло не так, – кротко ответил Версавел.

– «Четверку» тебе и садись ближе к учителю, – усмехнулся Ван-Ин.

Одна из умственно отсталых девочек ответила на эту усмешку дергающейся гримасой. Рядом с ней сидел молодой человек с выпачканном в шоколадном соусе лицом. Сопровождающая вытерла ему рот. Ему это не понравилось. Он, топая ногами, требовал второе мороженое. Оплаченная любовь к ближнему все же была отличным решением. Тем не менее Ван-Ина восхищало терпение, с которым социальные работники обращались с ребятами. Если бы он был верующим, он бы сейчас произнес молитву и попросил у Бога подарить им здорового ребенка.

– Я поверить не могу, что в восьмидесятых годах в Бельгии проводилось много операций по смене пола, – сказал Версавел.

– По-моему, есть лишь пара учреждений, где подобное вмешательство возможно. Пусть Барт обзвонит университетские больницы, и завтра мы будем знать, кем был Герберт.

– Барт уже позвонил всем специалистам во Фландрии, – сообщил Ван-Ин. – Кроме того…

– Ты его терпеть не можешь.

– Как ты догадался? Если Барт установит личность Герберта, он немедленно позвонит прессе и сообщит, что совершил прорыв в расследовании.

– Попроси Карине.

Ван-Ин помотал головой:

– Карине надо прояснить другое дело.

Он проинформировал Версавела об операции под прикрытием.

– Общественный центр социального благополучия пообещал оказать содействие. Если кому-нибудь из «Помощи» потребуется информация о Карине Неелс, от социальной работницы по телефону они услышат выдуманную историю. Согласно досье общественного центра, Карине получает минимальные выплаты. Ее бросил муж, из-за чего она осталась без денег. Если за три месяца она не выплатит долги, ее выставят из квартиры.

Версавел не мог поверить своим ушам.

– Де-Ки в курсе?

Группа инвалидов приготовилась уходить. По крайней мере, они могли прибегнуть к надежной защите хорошо функционирующего учреждения – то, в чем обычный человек не должен нуждаться. Ван-Ин поднял руку, когда поглощающий мороженое молодой человек одарил его слюнявой улыбкой.

– Господь милосердный! Разве ты не говорил, что Де-Ки хочет поговорить со мной в одиннадцать часов?

– Да, – ответил Версавел. – У тебя еще всего каких-то десять минут. Вызвать такси?

Ван-Ин в спешке допил свой бокал.

– Я дойду пешком, Гвидо.

Он поспешил к двери.

– А я заплачу, – ухмыльнулся Версавел.

Ван-Ин обернулся.

– Не волнуйся, Питер. Университетские больницы я потом возьму на себя.

– Спасибо, Гвидо.

Звяканье ключей остановило его на лету.

– Машина стоит на Бюрге, – снова ухмыльнулся Версавел.

– Господь милосердный! – воскликнул Ван-Ин. – Я забыл. Ты не мог сказать об этом пораньше?

Версавел достал из своего бумажника две банкноты по сто франков, положил их на стол и пошел за своим начальником.

– Здравствуй, Аманд. – Голос Йеруна Плетса звучал напряженно. Джейн стояла позади него. – Это Йерун. Мне надо кое-что тебе рассказать.

Аманд посмотрел, как из автобуса выгружаются голодные немцы и с шумом бросаются на штурм его ресторана.

– У меня мало времени, Йерун. Здесь полно дел.

– Две минуты, – взмолился Плетс.

У начальника полиции Де-Ки возникли большие неприятности. Доктор Де-Ягер был хорошим другом, который время от времени изменял жене. Это само по себе не было драмой. Большинство мужчин когда-нибудь изменяют женам. Неприятным было то, что его имя красовалось в списке, который незаконным образом получил Ван-Ин. Де-Ки стоял перед дилеммой. Если он даст Ван-Ину по рукам за его далеко не ортодоксальные методы работы, взбунтовавшийся комиссар обвинит его в предвзятости. Если он ничего не скажет, тогда Де-Ягер сделает старое дело достоянием гласности. Де-Ки этого очень не хотел. Никому сейчас не следует знать, что десять лет назад от него забеременела молодая сотрудница полиции и что Де-Ягер квалифицированно удалил плод их непродолжительной страсти.