Книга От разорения к роскоши - Луиза Аллен

Сегодня вечером Джулия скажет ему об этом, когда оба останутся наедине, когда вместе будут лежать в постели. Она скажет чистую правду. Джулия знала, что Уилл не любит ее, но в этом нет ничего страшного. И все же Джулия надеялась, что чудо произойдет. Она объяснит, что не ожидает от мужа тех же чувств, что не хочет, чтобы он притворялся и говорил, будто любит ее.

– Вам уже лучше, дорогая?

– Намного лучше. Спасибо, Уилл. С вами мне так хорошо.

– Так будет всегда, – ответил Уилл и еще крепче обнял ее.

– Я буду спать в гардеробной, – сообщил Уилл, стоя в дверях спальни. Часы в их покоях пробили девять. – Вам надо отдохнуть.

Бледная Джулия лежала среди горы подушек. Уиллу хотелось снова отвезти жену домой, где она скорее пришла бы в себя от тяжелых испытаний. Там лучше, чем в этом незнакомом месте.

– Я уже выспалась, – возразила Джулия. Несмотря на бледность, она выглядела лучше. – Горячая ванна подействовала словно бальзам! Идите ко мне, Уилл.

– Вам больше не страшно? Тогда, конечно, я останусь. – Уилл закрыл дверь и, снимая фрак и жилет, пристально смотрел на нее. Раз толпы людей наводят на нее такой страх, стоит ли удивляться, что она так неохотно посещает близлежащие города и то лишь с целью сделать самые необходимые покупки. Он знал, что некоторые люди боятся толпы. Это все равно что страх перед высотой или пауками. Другим все это смешно, но только не тому, кто испытывает подобный страх. А публичная казнь через повешение, вероятно, чем-то напоминала бунт, особенно если оказаться посреди ужасной толпы. – Жаль, что вы раньше не говорили о том, что боитесь толпы, – сказал Уилл, снимая шейный платок.

– Это ведь так смешно. Я подумала, что вы посчитаете меня глупой, – ответила Джулия, не глядя ему в глаза. – Я полагаюсь на здравый смысл, стараюсь владеть собой, а тут вдруг такой страх, ведь никто не хотел причинить мне вреда…

Джулия умолкла, Уилл прикусил язык, безмолвно упрекая жену за то, что она ничего не сказала ему об этом. Он убеждал себя, что такой страх не совсем естественен, поэтому ей, наверное, было нелегко признаться в этом.

– Мы все чего-то боимся, – заметил Уилл и сел на край постели, чтобы снять сапоги.

– А чего боитесь вы? – Джулия опустилась на подушки и наблюдала за тем, как он снимает чулки. – Я думала, что вы ничего не боитесь.

– Я боюсь лжи и бессилия, – тут же ответил Уилл, затем перестал раздеваться, раздумывая над тем, что он сказал. – Я боюсь, когда не совсем понятно, на что идешь. Тогда кажется, что тебя подстерегают еще большие опасности. Думаю, именно так было с моими родителями, когда я был маленьким. Я не знал, что в семье разлад, никто не хотел сказать мне правду и признать, что родители лишь притворяются, что все идет хорошо. Родители хотели, чтобы я вел себя так, будто мы счастливая семья и ничего не произошло, однако я знал, все разваливается.

И когда я заболел, никто не хотел сказать мне правду… или то, что они принимали за правду. В глубине души я не сомневался, что умираю, однако не мог смириться с этим, ведь врачи утверждали, что я обязательно выздоровлю. Понятия не имею, почему они так говорили. Возможно, врачи полагали, что я не справлюсь с болезнью, или я приносил им неплохие гонорары, веря в свое исцеление! Только через три месяца врачи сказали правду – они уверены, что надежд не осталось.

– После этого стало легче? – спросила Джулия. Она положила ладонь на его руку и слегка пожала ее. К ее удивлению, это принесло облегчение. Их пальцы переплелись. Никогда раньше Уиллу не удавалось столь глубоко тронуть Джулию.

– Стало легче смотреть смерти в глаза, – признался Уилл и скривился. – Странно, но, видно, после столь долгого ожидания самого худшего стало легче, когда я понял, что меня ждет. Вдруг я осознал, что Кингс-Эйке выскользнет из моих рук. А это вселяло ужас.

– Теперь все имение в ваших руках, – заметила Джулия и крепче сжала его руку.

«Все, кроме жены», – угрюмо подумал Уилл. Честно признаться, он не знал, как Джулия поступит дальше или как отреагирует на то, что он будет делать или скажет. Большую часть времени такая мысль не тревожила Уилла, однако он не сомневался, что где-то глубоко скрыта тайна, подтачивавшая фундамент доверия, которое, по его мнению, они должны были укреплять вместе. Теперь он хотя бы понял, почему Джулии не хочется покидать имение – толпы людей вселяли в нее страх.

Джулия стала поглаживать внутреннюю сторону ладони Уилла, после чего он потерял нить мысли и ощутил прилив горячего желания. Он стащил рубашку через голову и не стал сопротивляться, когда Джулия потянула его к себе.

– Вас ничто не удержит, – сказал он.

– Я не боюсь, – тихо ответила Джулия, легко проведя пальцами по его туловищу. – Я лишь… – Она покраснела.

– Вы похотливы? – Уилл договорил за нее, лег на спину и начал расстегивать бриджи. Лежа на спине, справиться с этим было нелегко, особенно когда мужское достоинство заявило о своих правах, а распутная жена проявляет нетерпение.

– Уилл! Лучше сказать, что меня одолевает страсть.

– Для меня и то и другое звучит одинаково хорошо, – проворчал Уилл, высвободился из бриджей и швырнул их на пол. Джулия рассмеялась, когда Уилл лег на нее. Она лежала и смотрела на мужа. Вдруг она перестала смеяться и посерьезнела. Уилл уже хотел спросить, что случилось, как Джулия привлекла голову мужа к себе, приподнялась и поцеловала его в губы.

В любовной игре Джулия впервые взяла инициативу в свои руки. Раньше она только реагировала и следовала примеру Уилла, но сейчас он почувствовал, что ее нежные губы и язык ведут себя совсем по-другому.

Руки Джулии устремились вниз по груди мужа, лаская его тело, отчего ему хотелось замурлыкать, точно большому коту, затем погрузиться в нее, чтобы утолить безудержную страсть. После поцелуя и ласк нежных рук Уилл возбудился до предела. Она творила какое-то волшебство. Так и должно быть.

Не отрываясь от его губ, Джулия начала извиваться, чуть не доведя Уилла до исступления, затем обвила его бедра ногами. Он оказался напротив ее влажной разгоряченной прелести. Уилл пытался считать в обратном порядке, затем проделал ту же операцию еще раз, но на арабском языке. Уилл в любой миг мог потерять власть над собой и повести себя подобно зверю, однако по нежным и томным движениям Джулии он догадался, что она желает не этого.

Не оставалось сомнений, что Джулия совсем не догадывается, что доводит его до исступления, в отчаянии подумал Уилл, когда жена стала нежно покусывать мочку его уха.

Тут она снова стала извиваться и подстроилась под Уиллом так, что тот сквозь туман, обволакивающий его сознание, догадался – жена хорошо знает, что делает. Их тела оказались в идеальном положении, ей осталось только чуть подняться, чтобы плавным соблазнительным движением вынудить его погрузиться в нее. Уилл затаил дыхание, моля о пощаде, и снова почти овладел собой.

Тут Уилл понял, что он способен держать себя в руках, быть столь же нежным, как она, продлевать изысканное удовольствие до тех пор, пока в этом мире не останется ничего, кроме их неровного дыхания, запаха возбуждения и движения соприкасающихся тел.