Книга Полночь в Часовом тупике - Клод Изнер

— Да нет же! Он нашел труп уже остывшим. Вы же не станете подозревать эту старую развалину Илера? Жена вашего комиссара, между прочим, моя клиентка!

Она воинственно вгрызлась в батон и начала его сосредоточенно жевать, чтобы унять свое возмущение.

— Дайте вашему приказчику самому рассказать, прошу вас!

— У входа в дом… Лежал… Коса, кроко… крокодил. Белые ка… камни… и еще какие-то гнусные штуки, про них в прошлый раз в газетах писали.

Осилив невероятно долгую для себя речь, Илер Люнель бросил несчастный взгляд на надкушенный батон и погладил спутанную бороду.

Пелажи Фулон дожевала и яростно завопила:

— У моего приказчика в голове смородинное желе, когда он двигает головой, оно хлюпает. Лучше сходить на место и самому удостовериться.

Дверь хлопнула — это пришел комиссар. Его ввели в курс дела, и он в ужасе закатил глаза. Что он такого натворил в прошлой жизни, что судьба так ополчилась на него? Ему надо уведомить префектуру, встретиться с этим маньяком — главным инспектором. Как там его зовут? А, ну да, наполеоновская битва, но какая из всех? Он угрожающе воззрился на Рено Клюзеля.

— Вы, репортеришка, вам мало писать о раздавленных собаках, заткнитесь уже! Кстати, точно, берем вас с собой.

Спустя час в телефонной кабине бистро на площади Пигаль Рено Клюзель надиктовывал результаты своих наблюдений секретарше редакции «Паспарту». К концу каждой фразы секретарша повторяла:

— Не так быстро, не так быстро!

— Повторяю: третий зарезанный в Часовом, молодой человек двадцати пяти — тридцати лет. Так же, как и у остальных покойных, его тело было окружено атрибутами Сатурна, то есть времени. У него нет бумажника, так что определить его личность очень трудно…

Только связка ключей, на которой была этикетка: «К. Лостанж, бульвар Бурдон, 28». Это третье убийство повергло полицию в ужас. Неужели комиссар Вальми посадил в тюрьму невинного? Если только заключенный не обладает даром вездесущности, он никак не может одновременно находиться в камере и на месте преступления. Надеемся, что наши полицейские ищейки сумеют схватить преступника, который наводит ужас на весь XVIII округ.

Жозеф сложил газету. Он только что прочитал статью своему зятю, который въехал в магазин прямо на велосипеде. Виктор был весь мокрый: на улице шел дождь.

— Трах-тарарах! Все умозаключения нашего дорогого главного комиссара Вальми рухнули в один миг. А я знал, знал, я оказался прав, настоящий-то виновник гуляет на свободе, Фермена Кабриера теперь не обвинишь! Это Луи Барнав убил! И ведь мы могли положить конец его злодеяниям, если бы схватили его тогда в кабаре «Небытие»!

— Вы удирали быстрей, чем заяц.

— Ну скажите, что я трусишка, от вас всего можно ожидать.

— Да ладно, Жозеф, пошутить, что ли, уже нельзя… Очевидно, этот раб божественной бутылки вас загипнотизировал.

— Продолжаете в том же духе… Может, это он на вас напал. Кстати, как рука? — проворчал Жозеф, указывая на повязку Виктора.

— Да ничего, спасибо.

Жозеф нахмурился. Виктор воспользовался отсутствием Кэндзи, который запрещал ему курить, и достал сигарету. Жозеф посмотрел на него с укоризной и демонстративно распахнул дверь.

— Персонаж, конечно, подозрительный, — начал Виктор, — тут я с вами согласен. Но у нас нет никаких доказательств его вины. Я не разглядел черт лица того, кто на меня напал, но я помню, что он был меньше и худее, чем Барнав.

— И что же вы? Могли бы повалить его!

— Он напал сзади, я ничего не видел. Ох, и потом, о боже! Подозреваемых у нас хватает: Шарлина Понти, Рафаэль Субран, Арно Шерак… Наше предыдущее расследование мы вели наспех, и наши выводы оказались необоснованными, поэтому мы и должны узнать хоть что-то наверняка. Можно, кстати, предположить, что Фермен Кабриер и Луи Барнав сообщники: один специально прикончил третью жертву для того, чтобы оправдать того, кто заточен в камеру. Нужно было только выбрать такое же время и место и создать похожие обстоятельства смерти.

Жозеф только собирался что-то возразить, как в магазин вошел Ихиро Ватанабе.

— Здравствуйте. Мори-сана можно увидеть?

— Нет. Он на книжном аукционе в отеле «Дрюо».

— Как жаль! Я собирался сообщить ему кое-какие статистические данные, весьма интересные. Недавно вот выяснил, что мы подкорачиваем свои волосы в среднем на сантиметр в месяц в возрасте между пятью и шестьюдесятью годами. В целом это составляет шесть метров шестьдесят сантиметров. В конце концов я очень доволен, что не приходится каждое утро расчесывать всю эту волосяную массу. Представьте вашу супругу, Легри-сан, или вашу, Пиньо-сан, вот это могучие шиньоны! А вы что, поранились, Легри-сан?

— Поскользнулся у ворот собственного дома! — рявкнул Жозеф. — Мсье Ватанабе, вы окажете нам огромнейшую услугу, последив за лавкой. Мы с Легри-сан пойдем искать редчайшее издание, зарытое в подвале.

— С радостью, к вашим услугам. Извините мою дерзость, Легри-сан, вы укорачиваете свою жизнь, вдыхая этот дым, человеческое существо не имеет ничего общего с локомотивом.

Но тот, к кому обращался Ихиро Ватанабе, уже скрылся, спускаясь по лестнице, ведущей в подвал, и Жозеф бессильно развел руками, взглянув на японца.

— Вот зануда, — пробормотал Виктор. — Думаю, нет смысла быстро мчаться на бульвар Бурдон, полиция и пресса сейчас терзают этого или эту К. Лостанж. Зато я охотно съездил бы на бульвар Клиши, я держу пари, что мне удастся что-то вытянуть неизвестное из бакалейного посыльного.

— Вы же обещали! Нет, ни за что! Этот чокнутый Ихиро будет мне полоскать мозги все утро, вот уж подарочек! Вы неплохо держитесь для раненого, надо сказать!

— Ваш черед придет, уверяю вас, визит к К. Лостанж зарезервирован за вами. Заранее благодарю, что спасли меня от лекции о вреде табака.

Они не сомневались, что любитель статистики, втихомолку спустившись на лестничный пролет, не упускает ни слова из их диалога.

— Потушите вашу сигарету, — забеспокоился Жозеф: он опасался, что начнется пожар и сгорят редкие издания.

— Ну что, вы нашли этот редкий экземпляр? — поинтересовался Ихиро Ватанабе, опершись руками на очаг.

Виктор помчался к выходу. Поскольку дождь усилился, он отказался от идеи ехать на велосипеде. Жозеф тем временем ответил:

— Увы, нет. Я могу процитировать вам Мори-сана: «Книга среди своих собратьев прячется лучше, чем яйцо среди снежной равнины».

Бакалейный магазин, словно курятник, наполнился дружным кудахтаньем. Местные кумушки с авоськами в руках смаковали сладостные слова и фразы: преступление, вскрыта сонная артерия, маньяк-убийца, — и наблюдали за реакцией вдовы Фулон, которую считали в какой-то мере связанной с автором этих ужасных деяний.

— Долго они меня так будут разглядывать, эти сплетницы? — пробормотала Пелажи Фулон, очень недовольная, что события приняли такой оборот.