Книга Консолидация - Джефф Вандермеер

Она продолжала, словно Контроль и рта не разевал:

— История о заваленном оперативном задании, третьем задании этого оперативника по окончании учебы. Не первом и не втором, а третьем, так что никаких реальных оправданий тут быть не может. В чем состояла его работа? Он должен был вести наблюдение и докладывать о членах боевых дружин сепаратистов на северо-западном побережье, базирующихся в горах, но сходящих в два ключевых портовых города для вербовки. Центр считал, что у радикальных группировок этих боевиков достаточно воли и ресурсов, чтобы помешать судоходству, взрывать здания — словом, наделать дел. Никаких целостных политических воззрений или далеко идущих целей. Просто по большей части невежественные белые парни студенческого возраста, но в колледж не попавшие. Кучка радикализированных женщин и толика обычных прочих, не догадывающихся, что затевают их невежественные мужчины. Но глупее оперативника — никого.

Контроль боялся шелохнуться. Ему начало казаться, что лицо вот-вот лопнет. Ему становилось все жарче и жарче, покалывающее пламя медленно растекалось по всему телу. Она что, пытается сокрушить его, сровняв с землей? Изолировать мишень, оборвать ему крылышки на глазах у горстки людей из Южного предела, с которыми у него уже наладилось подобие хороших взаимоотношений?

Уитби выглядел как чужак, идущий в его сторону из дальнего далека, говоря ему, что происходит, но, как ни жаль, Контроль его еще не слышит. Чейни разразился каким-то пыхтением, выражающим неодобрение по поводу того, куда это все может завести.

— Звучит знакомо, — проронил Контроль, потому что так оно и было, и он даже знал, что будет дальше.

— Этот оперативник внедряется то ли в группировку, то ли в окраины группировки, — вещала Грейс. — Сводит знакомство с некоторыми друзьями людей из самой ее сердцевины.

Сю, насупившись, сосредоточившись на чем-то интересном на ковре, встала, подхватив свой поднос, ухитрилась жизнерадостно, хоть и внезапно попрощаться и покинула столик.

— Так нечестно, Грейс, ты же знаешь, — прошептал Чейни, подавшись вперед, словно таким образом мог адресовать слова исключительно ей. — Это засада.

Но по счетам самого Контроля, это как раз и было честно. Очень честно. Учитывая, что они не оговорили фундаментальных правил заранее.

— Оперативник начинает преследовать этих друзей, и в конце концов они ведут его в бар. Подружка второго человека в команде любит выпивать в этом баре. Она в списке, он запомнил ее фотографию. Но вместо того чтобы просто наблюдать и докладывать наверх, сей премудрый оперативник игнорирует полученные приказы и начинает общаться с ней там, в баре.

— Хотите, я доскажу конец истории? — перебил Контроль. Потому что мог. Он мог — хотел — испытывал неистовый зуд ее рассказать — и чувствовал извращенную благодарность к Грейс, потому что это столь человеческая проблема, столь банальная, человеческая проблема по сравнению со всем остальным.

— Грейс… — взмолился Чейни.

Но Грейс отмахнулась от обоих, обернувшись к Уитби, так что тому не оставалось иного выбора, как поглядеть на нее.

— Он не только заводит разговор с этой женщиной, Уитби, — сопричастность его имени напугала Уитби, как будто она обняла его за плечи, — но и соблазняет ее, твердя себе, что совершает это во имя общего дела.

Потому что он заносчив. Потому что слишком далеко от узды.

Мать типизировала это как кривотолки, как типизировала уйму вещей, но в данном случае была права.

— Раньше у нас в кафетерии были вилки и ложки, — горестно проронил Уитби. — А теперь только вилколожки. — Повернулся налево, потом направо — в поисках то ли альтернативных столовых приборов, то ли кратчайшего пути к бегству.

— Рассказывая эту историю в следующий раз, опустите эпизод насчет соблазнения, какового не было, — заметил Контроль. В голове спиралью взвихрился пепел, в ушах тихонько зазвенело. — Можете также добавить, что этот оперативник не располагал четкими приказами от начальства.

— Вы его слышали. Вы слышали, — пробормотал Чейни, деликатный, как рыгнувший осел.

Грейс продолжала говорить, обращаясь непосредственно к Уитби, а Уитби теперь развернулся к Чейни, выражением лица вопрошая того, что делать, а Чейни не мог или не хотел оделить его наставлением. Будем биться до последнего вздоха. Изопьем чашу до дна. Это окопная война. Она будет тянуться нескончаемо.

— Так что оперативник укладывает подружку в постель, — ни малейшего триумфа в голосе, — хотя и знает, что это опасно, знает, что боевики могут узнать об этом. Его контролер не знает, что он делает. Пока. А в один прекрасный день…

— В один прекрасный день, — перебил Контроль, потому что раз уж она вознамерилась выложить эту историю, то остальное должна представлять правильно, черт подери. — В один прекрасный день он заходит в бар — это всего в третий раз — и его засекают камеры наблюдения, установленные дружком за ночь.

Посетив бар во второй раз, Контроль с ней не разговаривал. А в тот третий и последний — да. Как же он жалел об этом! Он даже не помнил, ни что сам говорил ей, ни что она говорила ему.

— Верно, — подхватила Грейс, и мгновенно промелькнувшее озадаченное выражение придало ее лицу серьезности. — Верно.

Эта рана у Контроля давно зарубцевалась, хотя и казалась свежей каждому стервятнику, норовившему сунуть в нее свой клюв или рыло, чтобы урвать шмат подгнившей плоти. Рутина повествования этой истории преобразила Контроля из личности в лицедея, разыгрывающего древние события из собственной жизни. Всякий раз, когда ему приходилось инсценировать их заново, монолог звучал все глаже, детали все упрощались и все лучше притирались друг к дружке, слова, как фрагменты пазла, которые он набрал в рот и выплевывал один за другим, укладывались в идеальном порядке, образуя целостную картину. И с каждым разом это представление все больше претило ему. Но единственная альтернатива — стать жертвой шантажа, частью прошлого, отдалившегося уже на семнадцать лет и пять месяцев с хвостиком. Хоть оно и увязывается за ним на каждое новое место службы, потому что тогдашний его контролер решил, что Контроль вовеки заслуживает более сугубого наказания, чем полученное на острие удара.

В наихудших версиях, вроде той, что начала излагать Грейс, он спал с той подружкой — Рейчел Маккарти — и сорвал операцию непоправимо. Но достаточно неприглядно выглядит даже правда. Он пришел из частного колледжа в роли протеже родной матери — отличные отметки, эдакая бездумная развязность и окончание учебы в Центре с высокими оценками. Добился большого успеха в первых двух полевых операциях, вытропив рубах-парней на равнинах и среди пологих холмов в центре страны — пикапы, жевательный табак и уединенные крохотные городские площади, перекусы жареной окрой[9], пока он наблюдал, как парни в бейсболках грузят в фургоны подозрительные ящики.