Книга Война солдата-зенитчика. От студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941-1942 - Юрий Владимиров

В первую неделю пребывания у поселка Решетиха и позже наша батарея, по существу, бездельничала: утром делали зарядку, шли примерно 20 минут в поселок, чтобы позавтракать там на фабрике, возвращались в свой военный городок и пытались здесь в землянках или на воле заниматься обычной военной учебой. В свободное от учебы и несения караулов время многие торчали возле землянок и вели беседу, часто вспоминая сытую еду дома или еще где-либо. Собирали в лесу сухой хворост для топки печей, пилили и кололи дрова, укладывая их в ровные штабели для сушки и хранения, а также валили в лесу отдельные деревья на дрова.

Иногда долго задерживались в поселке после принятия пищи в фабричной столовой. На помощь местным работницам в столовой наше командование ежедневно посылало несколько своих бойцов, среди которых однажды побывал и я. На территории фабрики я любил смотреть, как в ее разных цехах и отделениях, где трудились в основном женщины, работает диковинное для меня и многих товарищей оборудование: крутильные, свивальные и прядильные машины, вязальные, плетельные и ткацкие станки. И я тогда не мог даже подумать, что после окончания войны такое оборудование и совершающиеся на нем технологические процессы и операции, но применительно к стальной проволоке станут одним из основных объектов моего инженерного труда…

Часам к четырнадцати мы снова шли в поселок, чтобы пообедать, а к восемнадцати или девятнадцати – ужинать. На одну только дорогу до поселка и обратно и на трехразовое принятие там пищи тратили ежедневно почти четыре часа. Вечерами слушали радио, которое, к сожалению, не приносило радости, так как вести с фронтов войны в основном были плохими. Часов в десять после вечерней поверки укладывались спать.

7 марта после ужина многие из нас побывали в небольшом клубе фабрики, где в присутствии ее работниц прослушали речь нашего комиссара Воробьева о наступающем завтра 8 марта Международном женском дне и посмотрели небольшое самодеятельное представление местных школьников и школьниц на патриотическую тему.

Еще после обеда 7 марта почти ко всем командирам батареи и взводов, к комиссару, медикам и старшине Ермакову приехали из Горького на одну-две ночи их жены, невесты или просто любовницы. Среди последних были и знакомые со мной две молодые, смазливые и лихие поварихи, работавшие в столовой литейного цеха, где мы на территории завода номер 196 получали питание. Одна из них жила с младшим лейтенантом Алексеенко, а другая – со старшиной Ермаковым. Естественно, все женщины приехали не с пустыми руками, и поэтому почти все наше начальство вечерами и ночами 7 и 8 марта крепко гуляло и наслаждалось жизнью. Аналогичное положение с начальством возникало позже, в обычные предвыходные и выходные дни, когда те же женщины приезжали в наш военный городок. В эти «загульные» сутки вечерами, ночами, а нередко и днем начальству было не до нас – рядовых бойцов.

8 марта после ужина наш второй подносчик снарядов – вездесущий и очень нахальный Кусков выпросил в столовой у сердобольной старой кладовщицы большое и еще новое оцинкованное ведро с сырым картофелем, чтобы его у себя в военном городке сварить и съесть как праздничное дополнительное угощение. В этом деле по просьбе Кускова принял участие и я. Ведро в целости и порядке обещали завтра вернуть (что и сделали). Когда мы его вместе с картофелем принесли к себе, на дворе уже было темно. И лишь тогда, когда, тщательно помыв все клубни, повесили ведро с ними и с водой над костром, вспомнили, что у нас нет соли. Поэтому пришлось костер немедленно загасить и снова отправиться в поселок, чтобы там раздобыть у кого-нибудь соли.

Разжившись солью, мы сварили в мундире картофель и с большой группой своих коллег быстро его съели, но по-прежнему остались голодными. А в это же время в соседних бункерах у наших командиров веселое пиршество и гулянье в обществе дам были в полном разгаре…

…Дальше, примерно до середины марта, все наши дни в Решетихе прошли без каких-либо особых событий, достойных упоминания. Начало весны с его ломающим организм любого человека действием авитаминоза, долгого отсутствия яркого солнца, очень плохого питания (по третьей категории снабжения) – практически без свежих овощей и фруктов и с явным недостатком молочной, мясной и жирной пищи, да к тому же еще и недостаточным для каждого по количеству – сильно ослабило здоровье многих бойцов. Я, например, опять сильно исхудал и ослаб, потерял в весе, стал быстро уставать при ходьбе и еле передвигать ноги. Шея тоже стала тонкой. (Теперь мы уже не подшивали к воротнику гимнастерки белый подворотничок.)

В конце марта в батарее появилась возможность осуществления практических занятий с нашим основным оружием – зенитными пушками и пулеметами. А появилась она благодаря тому, что командование нашей войсковой части договорилось с командованием местных зенитных точек приводить нас к их орудиям и крупнокалиберным пулеметам ДШК 12,7 мм, установленным недалеко от нашего военного городка, и проводить на них тренировки, пока они стоят без дела при отсутствии налетов вражеской авиации на Горький и на другие объекты возле него.

Так, в начале апреля, когда стало тепло, нас повзводно несколько раз поводили по лесной тропе на небольшую поляну километрах в пяти от нашего военного городка. Здесь на постоянной позиции находилась установленная на земле батарея с хорошо замаскированными двумя 12,7-миллиметровыми пулеметами ДШК и двумя 37-миллиметровыми зенитными пушками. Их боевые расчеты каждый по отдельности очень уютно разместились в своих небольших землянках, где было тепло, светло и вместо деревянных нар стояли металлические кровати с настоящей, чистой постелью. В одной землянке, где мы побывали, на стене висели часы-ходики рядом с радиорепродуктором и большим зеркалом, а на столе стояли радиоприемник и… самовар. На полке, приделанной к стене, была выставлена эмалированная и фарфоровая посуда. На окне, выполненном в виде застекленной щели сверху землянки, висели белые занавески.

Между землянками находилась кухонька, которую издалека и особенно с птичьего полета легко можно было принять за шалаш. На деревьях возле землянок торчали скворечники, а на них уже распевали свои песенки первые прилетевшие скворцы. Вообще в лесу и вне его было полно чирикающих и поющих птиц, что вызвало у всех у нас глубокую тоску по мирной жизни.

Все бойцы и командиры этой батареи были аккуратно одеты и подтянуты, гладко выбриты и очень мирно настроены. Казалось, будто они живут совсем дома. Мы все сильно завидовали им, а Кусков даже заявил: «Вот бы и нам так провести все время на войне!»

Мы хорошо потренировались на обеих пушках, но вытаскивать их из позиции – окопа в земле и устанавливать обратно местные командиры нам не разрешили, чему все наши бойцы очень обрадовались, поскольку это была для них очень тяжелая физическая работа, а сил не было. Зато было легко работать с пулеметами.

Кстати, мы спросили у местных зенитчиков, часто ли им приходилось стрелять из своих пушек и пулеметов по пролетавшим немецким самолетам, и они ответили, что в ноябре и декабре прошлого года это случалось делать много раз, и особенно – по ночам, но в последнее время налетов уже почти нет. На вопрос, сбили ли они хоть один самолет, ответ был неопределенный. Они сказали еще, что где-то относительно недалеко от их позиций располагается зенитная батарея, бойцы в которой якобы исключительно молодые женщины и девчата. Но правда ли это, подтвердить не могут. (Только после войны мне стало известно, что в нашей стране повсеместно в тылу успешно работали чисто женские зенитные батареи.)