Книга Мистер Обязательность - Майк Гейл

— Отлично, — тут же просветлел я. — Тогда до четверга.

У меня ушло пятьдесят минут (вместо обычных пяти) на сборы к Мэл. Вся кровать была завалена одеждой, которую я поочередно примерял. В конце концов я остановился на джинсах, белой футболке и вельветовом пиджаке. Вид у меня был не самый элегантный, но ведь именно этого я и добивался. Я ни в коем случае не хотел, чтобы Мэл заметила, как я готовился к встрече. Она прекрасно знала мой гардероб, и заподозри она хоть на мгновение, что я старался одеться как-то по-особенному, она бы тут же решила, что я пытаюсь залезть к ней под юбку.

Опоздав на десять минут (уж если строить из себя равнодушного к ее чарам приятеля, так во всем), я позвонил в дверь.

Мэл появилась на пороге, сказала «Привет», поцеловала в щеку и повела к себе.

На ней были темно-синие джинсы, черный свитер и зеленая шерстяная кофта. То есть удобная домашняя одежда. По всей видимости, она тоже исповедовала теорию «расслабленности».

С собой я принес бутылку красного вина, купленную в «Сэйфуэй». Я понятия не имел, хорошее это вино или нет. Главное, что оно попадало под три основных критерия, которые необходимо учитывать при покупке вин:

1) Этикетка должна быть красивой.

2) Кто-нибудь из моих знакомых или родственников должен был хоть раз побывать в стране-производителе.

3) Стоимость не должна превышать пяти фунтов.

В данном случае на этикетке красовалось кедровое дерево, вино было сделано в Италии (где однажды на школьных каникулах побывал Дэн) и стоило оно четыре фунта девяносто девять пенсов (не слишком дешевое, но и не претенциозно дорогое).

— Сейчас принесу бокалы, — сказала Мэл, оставляя меня одного в гостиной.

Я огляделся. Никаких заметных изменений в комнате не произошло, за исключением нескольких мелочей. На окнах появились новые занавески, а торшер, ранее стоявший у дивана, переместился в угол комнаты. В ее видеоколлекции я заметил два новых фильма: «Голубая бездна»[57]и «Великая иллюзия»[58](без сомнения, подарок Роба). Других перемен не произошло, чему я был очень рад.

Мэл позвала меня на кухню, и мы уселись за стол. На одном его конце лежала огромная пачка счетов, каталог «Next» и последний номер «Elle». На другом стояла свечка и сидели мы. Что ж, это лишний раз доказывало, что Мэл чувствует себя совершенно расслабленно.

Уверен, что с Робом Первым она так себя не чувствует…

Налив вина в бокалы, мы выпили и принялись за ужин. Ничего вкуснее я не ел со времен нашего разрыва. Пока я уплетал за обе щеки таявший во рту рассыпчатый картофель, Мэл извинялась, что все приготовлено на скорую руку. Я сказал ей, чтобы она ни о чем не беспокоилась. Почему, спросите вы? Да потому, что…

Со мной, в отличие от Роба Первого, ей ни о чем не нужно беспокоиться!

Покончив с ужином и выпив мою бутылку вина, мы открыли бутылку, которая нашлась у Мэл, и принялись за десерт. Мэл ела фруктовый пудинг, а для меня был приготовлен мой любимый вишневый чизкейк. Все шло отлично.

— Как все-таки приятно так вот сидеть! — промурлыкала Мэл, пододвигаясь поближе ко мне, чтобы не нужно было тянуться к моему десерту через стол. — Мы ведь всегда были друзьями, а не только любовниками?

— Конечно, подруга! — согласился я, слегка толкая ее в плечо.

— Вот именно, друг ты мой, — отвечая мне тем же, рассмеялась Мэл.

— Да такого друга, как ты, днем с огнем не сыскать, — продолжая толкаться, сказал я.

В ответ она толкнула меня еще сильнее, так что я полетел со стула на пол. Истерично хохоча, я валялся на полу, пытаясь найти другие слова для нашей вновь обретенной дружбы.

Мэл попыталась было помочь мне встать, но, вместо этого, покачнулась и упала рядом. Благоразумно решив, что дело в вине и что на ноги нам уже не подняться, мы на четвереньках поползли в гостиную, прихватив недопитую бутылку с собой.

— Итак, у тебя все в порядке, — резюмировал я, свесившись с дивана с бокалом в руке. — Ну, в смысле, жизнь удалась, и все такое прочее…

Мэл не ответила. Я ее толкнул, после чего она, как будто только что проснувшись, сказала:

— Да, пожалуй.

А затем:

— Извини, я просто задумалась. Вот мы тут сидим, вино попиваем, смеемся, болтаем… Ведь так не бывает, чтобы люди чувствовали себя так комфортно после первой же встречи?

— Нет, конечно, — скидывая туфли, согласился я.

— Все говорят, как прекрасны любые отношения в самом их начале. И, понятное дело, все ненавидят тот период, когда эти отношения заканчиваются. Но никто никогда не рассказывает о том, как им жилось в промежутке. А ведь это время — чуть ли не лучшее из того, что есть у людей! Ты уже знаешь о человеке все, что нужно было знать. Взглянув на любимого, ты тут же определяешь, о чем он в эту минуту думает. Смотря телевизор, ты уже знаешь, как и на что он будет реагировать. А когда идешь с ним на свидание, не сомневаешься, во что он будет одет.

Нежно улыбнувшись, я спросил:

— Так ты знала, во что я буду одет?

— Посмотри на полке под Толстым Буддой.

Соскользнув с дивана, я добрался до каминной полки и приподнял маленькую керамическую статуэтку Толстого Будды, которого пару лет назад привезли из Таиланда Марк с Джулией. Мы с Мэл не раз отпускали «некорректные» шутки по поводу толстых мужчин, обращая их к задней части Толстого Будды. Приподняв статуэтку, я обнаружил вырванный из ежедневника листок бумаги с надписью: «Белая футболка. Джинсы. Вельветовый пиджак».

— Не хочешь ли ты сказать, что заранее знала, что на мне будет надето? — изумленно спросил я, возвращаясь на диван.

— Я ничего не «хочу сказать», — рассмеялась Мэл. — На что спорим, что на тебе сейчас темно-серые трусы?

Это было очень на нее похоже. Я помню, как-то она призналась мне, что в детстве обожала поп-группу под названием «Wham!»[59]до такой степени, что знала все до мельчайших подробностей о ее основателях Джордже Майкле и Эндрю Риджлей. Даже размер их обуви! Наверное, тогда она сама не понимала, зачем собирала всю эту информацию. Просто ей это нравилось, и все тут. На самом деле она с детства вырабатывала свое потрясающее умение запоминать о человеке все. Семнадцать лет спустя она повстречала меня и тут же начала применять свои экстраординарные способности на практике. За четыре года совместных отношений она узнала обо мне все: объем груди, имя первой девушки, любимый эпизод в «Отеческом ополчении»[60]. Я никогда не понимал, зачем ей это надо, но теперь, сидя рядом с ней на диване, до меня наконец дошло: ей было необходимо знать о человеке все для того, чтобы почувствовать настоящую с ним близость. Она должна была знать любимого человека, как самое себя. Собрав всю информацию, она выстраивала в голове виртуальную модель возлюбленного, что помогало ей в любой момент предугадывать, что и как он будет делать. В данном случае, например, какие трусы он наденет.