Книга Она была актрисою - Александра Авророва

— Это вопрос спорный, — неопределенно ответил Талызин. — Я вообще хотел бы подробнее побеседовать с вами сегодня вечерком, причем лучше с обеими сразу. Это можно устроить?

— Ну, конечно. Я позову ее вечером к себе. Да она и так примчится, как только я ей все расскажу!

— Вот и славно. А пока всего пара вопросов. Этот люк, его часто открывают?

— Да практически никогда. Наверное, раньше, лет пятьдесят назад, здесь давались спектакли со всякими спецэффектами, и для этого использовался люк. Призраки там какие-нибудь возникали из-под земли или ведьмы в «Макбете». Там по подполу можно пройти прямо на сцену, понимаете?

— Я видел. Но кругом паутина и грязь. Вы когда-нибудь ходили по этому подполу?

— Ну, пару раз ходила, в самом начале. Думала, авось как-нибудь всю эту механику использую. А потом поняла, что в таком виде пользоваться опасно, а на ремонт денег нет. Да и не нужны мне были никакие призраки! В этом подполе даже уборщица не убирает, потому что никто туда не ходит.

Следователь уточнил:

— Но ведь это тот самый люк, куда чуть не упал Евгений Борисович? Значит, его иногда открывают?

— Да сама удивляюсь, кому это понадобилось, — пожала плечами Вика. — Его не так-то просто открыть, там рычаг заедает. И закрыть не так просто тоже. Но, с другой стороны, почему бы кому-нибудь не открыть, просто так, из интереса? Это ведь не возбраняется.

— Но в тот день никто не признался, что открывал?

— Никто. Но никто особо и не спрашивал. Перед премьерой было полно других забот.

— Еще вопрос, — вздохнул Талызин и вытащил из сумки пластиковый пакет. — Вам знакома эта вещь?

— Ну, конечно. Это мой фонарик. По крайней мере, мой точно такой же. А вы где его нашли?

Собеседник промолчал, и Вика сообразила:

— В подполе, да? Интересно, что же Кирилл там искал? А без фонарика там кромешная тьма, это точно. Вы думаете, он оступился и упал? Там внизу металлическая плита, а высота большая.

— Я видел, — мрачно повторил следователь. — Поезжайте-ка пока домой, а часам к семи я к вам приеду. Возможно, к тому времени хоть что-то прояснится. В любом случае, что случилось, то случилось.

И он снова вздохнул.

Дома Вика первым делом позвонила Марине, которая, слава богу, оказалась на месте.

— Не изображай из себя страуса, — нервно посоветовала та, выслушав подробный отчет о происшедшем. — Это второе убийство, а никакой не несчастный случай. Сейчас я убегаю на работу, а вечером обязательно приду. Жди!

Маринины слова окончательно испортили Вике настроение, злобная совесть накинулась с новой силой. Вот они все подозревали бедного Кирилла в убийстве, а на самом деле убили-то как раз его! Мало того, что он явно ни в чем не виноват, так еще Вика умудрилась испортить ему последние дни жизни своим вмешательством. В конце концов, какое было ее собачье дело, есть ли у Кирилла дочери или нет? Так нет, приперлась к человеку, вывела из равновесия…

Чувства распирали, им требовался выход, и Вика решила сделать генеральную уборку. Она не часто приводила квартиру в порядок, но в данном случае вложила в это занятие всю свою энергию, и результат был разителен. Например, она сдвинула с места холодильник и обнаружила за ним кучу грязи, а также давно исчезнувший любимый ножик — жаль, что не недавно потерявшийся блокнот с телефонами и адресами. Она вымыла батареи, отдраила кастрюли. Время летело незаметно, и раздавшийся телефонный звонок прозвучал громом среди ясного неба. Наверное, это Талызин передумал приезжать?

Звонила Тамара Петровна. Голос ее прерывался и дрожал, срываясь на высоких нотах.

— Виктория Павловна! Со мною сегодня разговаривал следователь. По поводу смерти Кирилла.

— Да, — вздохнула Вика, — это ужасно. Только не понимаю, чего ради он стал вас тревожить. Вы ведь ничего не можете знать!

— Я так ему и ответила, — с нажимом констатировала собеседница. — Я ничего не знаю и знать не могу. По-моему, он поверил. Но я звоню предупредить, Виктория Павловна. Я ухожу из студии.

— В каком смысле? — не поняла Вика.

— В самом прямом. Я поняла, что ни возраст, ни здоровье не позволяют мне и дальше продолжать заниматься театром. Придется искать себе менее обременительное хобби. Логичное объяснение, не так ли?

— Но… но как же вы без студии? Да вы зачахнете, честное слово! И мы без вас зачахнем. На вас ведь держится все, вы у нас — ангел-хранитель, Тамарочка Петровна! Как же вы можете нас покинуть?

— Теперь — могу, — холодно ответила та. — Раньше колебалась, а теперь… Вы не волнуйтесь, никто не удивится. У меня давление, сердце. Короче, причин масса. Это все, что я хотела сказать.

И она положила трубку, оставив растерянную Вику недоуменно слушать гудки. Господи, что за бред! Чтобы Тамара Петровна добровольно ушла из студии, пусть у нее хоть какое давление — невероятно! Разве что… разве что причина совсем в другом. Она ведь действительно будто на что-то намекала. Неужели она убила двоих и считает, что Вика знает об этом и покрывает ее? Тогда становится понятным панибратское поведение последней недели, да все становится понятным! Понятным, но невероятным. Голова идет кругом!

Не успев опомниться, Вика уже побежала открывать дверь. Талызин и Марина почему-то стояли вместе, хотя ехать должны были из разных мест.

— Случайно встретились у подъезда, — словно прочтя мысли подруги, объяснила Марина.

Вика повернулась к ее спутнику. Тот озирался, и лицо его имело странное, непривычное выражение. Недоумение и смущение, смешанные с… с чем-то, что он явно пытался подавить, а оно прорывалось наружу. Точнее Вика определить не сумела бы, но выражение решила запомнить.

— Виктория Павловна, — с трудом выдавил следователь, — но зачем же вы…

Я ведь вовсе не хотел… Я просто сказал Леше к слову, что предпочитаю в квартире порядок, но это не значит… Я ведь только гость, и ради меня… мне просто неловко…

— А, — радостно сообразила Вика, — вы что, решили, я сделала генеральную уборку ради вас? Ну, что вы! Это на нервной почве, на меня на нервной почве всегда нападает жажда деятельности.

И тут Игорь Витальевич стал краснеть. Он медленно, но верно заливался краской, а обе женщины, в помине не ожидавшие от него подобной способности, стояли и оторопело смотрели. Первой опомнилась Марина.

— А я сперва ничего и не заметила, — неуверенно произнесла она. — А теперь вижу, действительно редкостная чистота.

Талызин вздрогнул, потом засмеялся, потом махнул рукой, посерьезнел и сел.

— Расскажите-ка мне, пожалуйста, — попросил он, — что вы обе делали вчера с того момента, как мы расстались.

— Вика отвезла меня домой, — охотно сообщила Марина. — Я была дома в пять минут двенадцатого, это точно помню. Мама еще сказала, что я удивительно пунктуальна, опоздала ровно на пять минут. Потом я легла спать, но, кроме мамы, свидетелей этому, естественно, нет. А полпервого дня мне позвонила Вика и рассказала о… о том, что случилось.