Книга Алмазы французского графа - Татьяна Иванова

— Хороши домушники!

На удивление, возиться с Купидоновским замком долго не пришлось. Примерно через полчаса они оказались в квартире. Но, к сожалению, ничего там не нашли.

— Странно, — сказал Валера.

— Что?

— Писем пасынка здесь не могло не остаться, раз они вели переписку? Не унес же их Дмитрий Сергеевич с собой в могилу!

— Логично!

— Выходит, их то-то изъял, Катюш!

— Может та приходящая женщина?

— Может быть.

— Ну, и что ты думаешь насчет всего этого?

— Что кто-то охотится за письмами наших стариков, а возможно и еще за чем-то.

— За чем?

— Думаю, за тем, что отыскал мой отец в какой-то ножке!

— А может…. Охотник пасынок Купидонова?

— Ты читаешь мои мысли, Катюш, я только что об этом подумал.

ГЛАВА 32

Он лежал на диване в своей одинокой квартире и крутил в руках бриллиант.

— На сколько, ж, интересно, один такой камушек потянет? Нет ну просто один, без всего остального?…… Да! Жаль! Узнай он о нем пораньше, может жизнь сложилась бы совсем по другому…

Совсем по другому….. И воспоминания, нахлынувшие в тот же миг, унесли его в далекое детство.

Саша рос болезненным мальчиком. Заморышем, как окрестила его однажды бабушка. Достатка в семье не было. Мама растила Сашу одна. Она, оказывается, его пригуляла. Это неприятное сообщение Саша услышал, когда ему было девять лет. Его тогда свалила корь, которую он подхватил в школе, и из которой выкарабкивался гораздо дольше своих одноклассников.

Саша проснулся и хотел, было, позвать бабушку, чтобы та принесла ему клюквенного морса, но в это время услышал, как бабушка с мамой разговаривают на кухне.

— Не знаю! Вон Севка Невидомский неделю отвалялся, и на тебе, уже на ногах! А наш уже с месяц болеет! Ты поглянь только, и ничто его недуг не берет! — сетовала бабушка. Ты, Верка, коль уж пригуляла дитя, так пригуливала бы от кого поздоровей, а не от этого доходяги Борьки! У него свои дети вечно в соплях ходят, и твой болезненный получился.

— Тихо! — предостерегающим шепотом произнесла Сашина мать.

— Да он спит, я только что в комнату заходила. — Сказала бабушка, не убавив тона.

У Саши екнуло сердце. — Так значит, мама родила его от чужого отца, а своего, о котором она сообщила, что тот умер, у Саши никогда и не было! Этот факт больно резанул его по самолюбию. — Мама, как какая-то воровка, украла отца у чужих детей, чтобы родить собственного? Но почему? Почему она не нашла себе другого мужчину, — свободного? Зачем ей понадобилось рожать его, Сашу от чужого отца? От какого-то Борьки, у которого имеются свои дети? Ведь его мама красивая женщина и стройная. Их соседка, например, тетя Лара, была толстой, по сравнению с мамой, и это Саше очень даже не нравилось. Он, по крайней мере, не хотел, чтобы тетя Лара оказалась его мамой. Или Полина Сергеевна, его учительница. Та, напротив, была очень худой. Такой худой, что даже косточки на плечах выпирали у нее через кофточку или платье. Ребята про себя дразнили ее кощейкой. Сашина же мама, была совершенно нормальной. Без всяких там кощейских косточек и выпирающего вперед живота. К тому же, у нее были очень красивые волосы до плеч. Вьющиеся, каштановые! Так почему же для нее никого не нашлось? — обиженно поджав губы, подумал Саша. Значит…. выходит, он по правде, никакой не Александр Васильевич? То есть, его отца, которого совсем не существовало, вовсе не звали Василием, как покойного дедушку?! — Саша откинулся на подушку. Его лоб покрыла испарина, — признак затянувшейся болезни и охватившего его волнения. Да, какое там волнение! Отчаяние и обида на весь свет овладели его маленьким сердечком в тот момент! Он и так был в школе каким-то заклеванным. Из-за частых болезней сверстники называли его слабаком и в свою компанию принимали с неохотой. — Да, что от тебя толку? — упрекали его мальчишки. — Футбольную секцию бросил, у тебя ведь то золотуха, то понос! — грубо подстрекали они. — А в хоккейной что? Тренировался, тренировался, а как до соревнований дошло, опять заболел!

— А если еще и об этом узнают? — со страхом подумал Саша. — Полина Сергеевна ведь часто напоминала, что тайное всегда становится явным! Вдруг рано или поздно его беда станет явной? — Ну и пусть! — с отчаянием подумал он в первый момент, пытаясь смириться с предстоящей перспективой разоблачения! Но потом вдруг в его детском сердечке зародился протест, повлекший за собой озлобленность на невидимых врагов — оскорбителей. — Эх, быть бы сильным, как качки, — герои кинофильмов! Вот тогда бы я им показал! Но, увы, сильным он быть не мог, — природа не позволяла. И тогда мальчик, обуреваемый своим комплексом, по мере взросления стал тянуться к тем, кто в два счета смог бы защитить его от заносчивых сверстников. Он "пристал" к авторитетным дворовым подросткам. Саньке Лукину и Кольке Подгорному — грозным главарям их двора, детям неблагополучных родителей. Они унижали и гнобили всю окрестную детвору. Приняв Сашу в свою компанию, подростки, наделив его " полномочиями", заставляли работать на себя. — Отнимать в школе у сверстников деньги, подворовывать у собственной бабушки самогонку или брагу, которую она выгоняла для продажи, чтобы получить хоть какую-то копейку в довесок к своей скудной пенсии, а у матери деньги. — Эх, Саня, жалко у тебя отца нет, — говорил ему Коля Подгорный, — кабы был, ты б у него сигаретками разживался.

И все это Саша делал за единственную плату. — Ты скажи, если что! — обещали ему покровители, — и мы в баранку свернем того, кто косо посмотрит в твою сторону. — И Саша знал, что свернут! И с такой вот защитой ему жилось намного легче. Комплекс удалялся в сторону и не глодал его так, как раньше. Да и у покровителей с отцами тоже была проблема. У Коли Подгорного наравне с Сашей отца вовсе не было, а у его тезки Сани Лукина отец уже давно сделался закоренелым алкоголиком.

По мере взросления запросы у Сашиных предводителей увеличивались. Главари, со временем, обросли вдруг откуда — то взявшимися себе подобными дружбанами. Теперь их была целая компания. У тех, пришлых, тоже имелись малолетние шавки, которых они так прямо и называли. И такое прозвище со временем, приросло к Саше. Он, поначалу даже обижался на Колю и Саню, которые стали его так именовать, но Саня как — то дружески потрепал его по плечу. — Чего? Ну, чего ты дуешься? Шавки, — щенки, значит, со временем вырастают в больших и грозных собак, как мы с Колькой. Расти пока, малой, настанет и твой черед!

Взрослые стали секретничать. Иногда, выходя погулять вечером, Саша никого из них не заставал на месте. На его вопросы, — где это вы вчера были? — кто — нибудь из них легонько одаривал его подзатыльником, со словами, — мал еще в серьезные дела свой нос совать. Придет время, узнаешь.

А время, между тем, пришло быстро, оно оказалось вовсе не за горами, как казалось Саше. И взрослые однажды, откровенно поговорив с ним о своих занятиях, взяли на дело. Взяли по необходимости, заставив Сашу в душе испытать чувство гордости, от ощущения своей незаменимости. Шайка Подгорного тогда "брала" продуктовый магазин в окрестностях Тулы. И единственным свободным от металлических ставней окном в здании было маленькое слуховое оконце на втором этаже. Взрослые, приставив лестницу, взобрались к оконцу, разбили стекло и велели Саше пролезть через отверстие внутрь, а потом открыть ставни в большом окне на первом этаже, которые были защелкнуты изнутри на массивную металлическую щеколду. Трюк был проделан Сашей удачно и быстро. — Молоток! — сказал ему тогда Коля, протиснувшийся первым в разбитое окно.