Книга Обольстить грешника - Элизабет Хойт

— Он рассчитывал на то, что никто не узнает, — тихо сказал Джаспер.

Мэтью, который стоял теперь у окна, только пожал плечами.

— Послушай, мне эта мысль нравится не больше, чем тебе, — проговорил Джаспер. — Но если нас предали, если все умерли из-за жадности одного человека, если мы шли через тот лес и перенесли… — Он умолк, не в силах продолжать.

Джаспер закрыл глаза, но и в темноте он все еще видел горящий факел, все еще чувствовал запах горящей человеческой плоти. Он открыл глаза. Мэтью с ничего не выражающим лицом наблюдал за ним.

— Мне надо… найти его и отдать в руки правосудия. Пусть он заплатит за свои грехи, — сказал Джаспер.

— А что Хасселторп? Ты виделся с ним после того, как в него стреляли?

— Он отказывается встречаться со мной. Я послал ему записку сегодня утром, просил его о встрече, но он вернул ее с сообщением, что уезжает в свое поместье, чтобы поправить здоровье.

— Черт!

— Именно. — Джаспер снова задумался над картой.

— Тебе надо поговорить с Алистэром Манро, — сказал ему в спину Хорн.

— Ты думаешь, что он предатель? — повернулся к нему Джаспер.

— Нет, — покачал головой Мэтью. — Но он был там. Он может помнить что-то, чего не помним мы.

— Я пытался писать ему, — сказал Джаспер. — Но он не ответил.

Мэтью пристально смотрел на него.

— Значит, тебе придется поехать в Шотландию.

В этот день Мелисанда увидела своего мужа только за обедом. Она уже начинала думать, не избегает ли он ее, не случилось ли с ним что-нибудь, но он вел себя как обычно и, насаживая на вилку горошины, шутил с лакеями.

— Как прошел день? — спросил он как бы, между прочим. Временами он был совершенно несносным человеком.

— Я ездила на ленч к твоей матери.

— В самом деле? — Он жестом попросил лакея налить ему еще вина.

— М-м-м… Она угощала фаршированными артишоками и холодной ветчиной.

Он содрогнулся:

— Артишоки. Никогда не знал, как их едят.

— Ты сдираешь зубами листок, и все. Очень просто.

— Листок… И кто только догадается, есть листья? — спросил он, явно не ожидая ответа. — Я бы не догадался, вероятно, эти артишоки обнаружила какая-то женщина.

— Их ели римляне.

— Значит, это была римлянка. Вероятно, она подала мужу тарелку с листьями и сказала: «Вот, дорогой, ешь досыта».

Мелисанда невольно улыбалась, слушая описание воображаемой римлянки и ее несчастного мужа.

— Во всяком случае, артишоки, которыми угощала твоя мать, были очень вкусными.

— Ха, — скептически проворчал Вейл. — Полагаю, она рассказала тебе все о моей бездарно растраченной юности.

Мелисанда съела горошину.

— Правильно полагаешь, он поморщился:

— Что-нибудь особенно вопиющее?

— Ты в младенчестве страдал отрыжкой.

— По крайней мере, от этого я избавился, — сердито заметил он.

— А когда тебе было шестнадцать, ты флиртовал с молочницей.

— О, об этом я совсем забыл! — воскликнул Вейл. — Да, славная была девушка, Агнесса или это была Элис? А может быть, Арабелл…

— Насчет Арабелл я сомневаюсь, — тихо заметила Мелисанда.

Он пропустил ее слова мимо ушей.

— У нее была приятная, как персик, кожа и очень большие… — Неожиданно на него напал кашель.

— Ноги? — сладким голоском подсказала Мелисанда.

— Поразительно, но действительно ноги. — Его глаза озорно сверкнули.

— Гм… — произнесла Мелисанда, подавив улыбку. — А как ты провел день?

— А, хорошо. — Джаспер набил рот говядиной и добросовестно жевал ее, прежде чем проглотить. — Я заехал к Мэтью Хорну. Помнишь его? Он был в гостях у моей матери, когда она устраивала прием в саду.

— Да.

— Не поверишь, у него есть карта мира, на которой нет Италии.

— Может быть, ты не там ее искал, — доброжелательно предположила она.

— Нет-нет. — Джаспер покачал головой и сделал глоток вина. — Она сбоку от России и выше над Африкой. Я совершенно уверен, что я бы заметил ее.

— Возможно, карту составлял человек, которому не нравился Рим.

— Ты думаешь? — Казалось, его поразила эта мысль. — Вот так просто взял и избавился от Италии?

Она пожала плечами.

— Какова идея! Если бы Италия исчезла, мне бы не пришлось все эти годы учить латынь.

Мелисанда съела немного вареной моркови. Кухарка добавила в нее что-то сладкое, вроде меда. Не забыть бы, похвалить эту маленькую женщину.

— Да, Хорн… Мы говорили об одном знакомом, который живет в Шотландии.

— О!

Вейл уже достаточно выпил, и ему было трудно определить, что выражало его лицо. Любопытство Мелисанды возрастало.

— Как его зовут?

— Сэр Алистэр Манро. Он был приписан к моему полку, но не был солдатом. Его направило правительство изучать животный и растительный мир Америки.

— Правда? Должно быть, интереснейший человек. Вейл нахмурился:

— Только если тебе нравится часами говорить о папоротниках.

Мелисанда отхлебнула вина.

— Мне нравятся папоротники. Вейл еще больше помрачнел.

— Во всяком случае, я собираюсь совершить поездку в веселую старую Шотландию и повидать его.

Наступило молчание, и Мелисанда задумалась над своими остывающими горошком и морковью. Не хочет ли он сбежать от нее? Ей так нравилось жить в его доме и знать, что он рядом. Даже если он отсутствовал большую часть дня или не возвращался до утра, она знала, что он всегда придет. Просто то, что они находились в одном доме, успокаивало ее душу. А теперь она лишится даже этого.

Вейл кашлянул.

— Дело в том, что он живет к северу от Эдинбурга. Это очень далеко. При плохих дорогах и езде в карете поездка займет неделю или более. Придется останавливаться в плохих холодных гостиницах, есть плохую пищу, и можно, кроме того, подвергнуться нападению разбойников — все это делает путешествие ужасным.

Он перевел мрачный взгляд на свою тарелку и усердно потыкал вилкой в свое мясо.

Мелисанда сидела молча, не притрагиваясь к еде, — казалось, у нее сжалось горло. Он собирается навестить человека, которого, по собственному его признанию, не очень любил и не очень хорошо знал. Зачем?

— Но, несмотря на все это, я хотел бы спросить: не пожелаешь ли ты сопровождать меня, возлюбленная жена моя?

Мелисанда была так погружена в свои мысли, что не сразу поняла смысл его слов. Она взглянула на него и увидела, что он пристально смотрит на нее своими сине-зелеными глазами. Она почувствовала благословенное облегчение.