Книга Архив Смагина - Юрий Пивоваров

Далее. Третья сторона устраняет Косолапова, подсовывает стетоскоп, что выглядит явно нелепо и отдаёт чем-то патологическим. Возможно, это вызов, насмешка, игра…

Косолапов по наводке и поручению Третьей стороны теоретически мог ограбить и господина Y. Зацепок по этому направлению пока нет. Экспертиза затрудняется с точностью до нескольких часов установить время убийства Косолапова. Здравый смысл и запись камеры дают основания предположить: он был убит вечером после ограбления квартиры.

Иногда полезно, подумал Иван, поступать и размышлять вопреки здравому смыслу, не усердствуя в этом процессе в поиске союзников – лучше в одиночку. Но посылку эту развить не смог. Его давил и отвлекал главный вопрос: каким образом пресловутая Третья сторона узнала коды?

Иван понимал зыбкость «пласта» – не хватало информации. Но пока – пусть будет так.

Далее. Сейфы Х и Y оставлены в одинаковом положении: на лицевой стороне сейфа набран и главное оставлен на обозрение все желающих хозяйский код, зафиксированный на внутренней стороне дверцы. Сейф Z открыт мягко, без взлома, однако на дверце дискам задано иное положение – выполнен набор букв и цифр, хозяевам, в частности, ничего не говорящий.

Нужен исходный момент. Что здесь самое главное? Код? Нет – коды. Три сейфа – три кода. Кто из всех фигурантов имеет отношение ко всем трём сейфам? Директор антикварного магазина. Через его руки прошли все три старинных и надёжных изделия. Он знал адреса покупателей. Он вполне мог провернуть эту головокружительную операцию. И он придумал эту наивную и неправдоподобную историю с реставратором, не имеющим ни имени, ни документов, ни адреса, и который, возможно, вообще не существует в природе.

10

Зёрна

Если Синельников Илья Петрович был прикомандирован к экспедиции от Горного института, то там его, вернее, сведения о нём, и следует искать. Так решил Смагин. Демонстрация удостоверения могущественной организации в данном случае была неуместной – решил: лучше представиться репортёром «Комсомольской правды». Такому шагу способствовал имевшийся опыт небезынтересного общения с литсотрудниками и даже членами редколлегии этого молодого издания, печатавшего на своих страницах не только острые политические материалы на злобу дня, но и стихи, обзоры, памфлеты, очерки и репортажи о научно-технических достижениях и захватывающих приключениях.

С одним из ведущих журналистов, членов редколлегии Сергеем Стаховым Смагин столкнулся недавно, 20 декабря прошедшего года, на чекистском праздничном смотре, где, как подумалось Смагину, впервые прозвучала прекрасная песня «Там вдали за рекой» Сергей в свойственной репортёрам манере восторженно похвалил строевое действо и тут же в разговоре со Смагиным развенчал новизну исполнения яркого и душевного произведения. Сергей заверил: он слышал эту же мелодию, но с другим текстом. Та песня была посвящена событиям двадцатилетней давности на Дальнем Востоке. Газетчик даже напел: «За рекой Ляохэ загорались огни…» И сделал это так душевно, что слова и мелодия буквально запали Смагину в душу.

Смагин удивился, так как уже был наслышан о том, что некоторые авторы песен – и поэты, и композиторы – были таковыми, мягко говоря, не в полной мере. Понятно, подумал тогда Смагин, истинное творчество не рождается в раз, с утра, в полностью законченном варианте – есть здесь и историческая преемственность и сиюминутная доработка, но все же с однозначным авторством последних лет надо быть поосторожней. К либеральной беседе отнёсся с интересом, так как в последнее время понимал: сложившийся круг общения позволяет видеть жизнь однобоко, порой даже искажённо, и потому любые нестандартные точки зрения, без сомнения, помогут этот пробел восполнить, не дадут мозгам заснуть и глазам замылиться.

Тогда же Смагин спросил приятеля, почему бы набирающей вес молодёжной газете не напечатать яркое произведение Алексея Толстого «Аэлита»? И получил, к своему удивлению, не совсем либеральный ответ. Журнал «Красная новь», опубликовавший повесть «красного графа», предназначен для взрослого, умудрённого жизненным опытом читателя. Излишняя чувственность, увлечение героев «Аэлиты» сложными душевными переживаниями – не для молодёжной «комсомолки»: юноши, девушки, тем более подростки могут не понять или неправильно истолковать суть авторского видения революционного процесса. Поговаривают в творческих кругах, добавил Сергей, Толстой неоднократно обещал на литературных встречах переработать повесть и сделать её более приемлемой для нового подрастающего поколения строителей коммунистического общества.

Смагин отметил про себя: ничего крамольного он лично в фантастической повести не нашёл и с доводами Сергея согласен лишь отчасти. Возможно, у произведения есть недостатки и объясняются они, скорее всего, тем фактом, что написано оно в эмиграции, где автор не мог обладать необходимой полнотой видения реалий, нуждающимся в возвышенном фантастическом толковании. Однако собеседнику ничего не сказал. Но сделал вывод: крайне необходимо вовлекать молодёжь в решительный, бесстрашный и даже безумный поиск. Именно в такой среде рождаются великие идеи и большие дела.

Режимность ещё не охватила Горный институт, хранивший в своих архивах и кабинетах немало документов и наработок, представляющих собой бесспорную государственную тайну. Всему своё время, подумал Смагин. А пока время предложило ему встречу с суетными, порой забавными реалиями институтской жизни.

Отдел кадров, как и в большинстве учреждений, находился на первом этаже. Большие окна, свежеокрашенные стены, изрядно выщербленный, но все ещё паркет, резко пахнущий мастикой, много молодёжи – жизнь течёт, жизнь налаживается. В кадрах о Синельникове ничего не знали, зато задали огромное количество праздных вопросов, на большинство из которых он не мог, даже при большом желании, ответить. Смагин представил на мгновение, что объясняет кадровику, зачем ему нужен Синельников. Мол, так и так, после ряда галлюцинаций или видений неизвестной природы, жертвами которых стали уважаемые и не очень москвичи, обозначился таинственный фигурант по фамилии Синельников. Он, будучи покойным, неоднократно посещал свою тётку, пил с ней чай и рассказывал об экспедиции в далёкую Сибирь…

А далее Смагин поначалу занервничал, а затем взял себя в руки и постарался извлечь полезный урок из курса психологии общения. Он не раз брал на заметку случаи, когда неверно построенный диалог не давал результатов не по причине злого умысла какой-либо из сторон–участниц (как это иногда воспринимается), но в силу неправильного его, диалога, построения. Сотрудники любой замкнутой структуры, в том числе академических и других аналогичных учреждений, строят свои взаимоотношения на основании годами сложившегося формата, которые предполагает, что все общающиеся плывут на одной информационной волне и с полуслова понимают один другого.

Так получилось и в этом случае. Хорошим примером, подтверждающим эти размышления, стал диалог с кадровиком.

– Так, Синельников… – кадровик вопросительно смотрит на Смагина.

– Илья Петрович, – добавляет Смагин.

– По памяти скажу почти наверняка – у нас такого нет, – доброжелательно сообщает кадровик. – Но, чтобы без «почти», сейчас уточню.