Книга Доклад Юкио Мисимы императору - Ричард Аппигнанези

В течение следующих нескольких ночей Ётаро рассказывал мне о своих предпринимательских авантюрах. Крах его карьеры на государственной службе в 1914 году заставил боссов из партии сэйкай чувствовать себя в долгу перед ним. Они хотели вознаградить деда за верность и заручиться поддержкой Ётаро в будущем, гигантский индустриальный концерн «Мицуи», одно из крупнейших дзайбацу, призвал Ётаро к себе на службу, сделав его своим агентом, а вернее, промышленным шпионом, если выражаться современным языком. Ётаро ездил в Юго-Восточную Азию, Европу, Россию и даже Америку в период Первой мировой войны. В те годы японская экономика была на подъеме. Ётаро извлекал выгоду из закрытой информации, которую ему предоставляли члены сэйюкай, и приобретал акции предприятий, работавших в быстро развивающихся отраслях промышленности.

Ётаро процветал в период краткого, трехлетнего правления нового лидера партии сэйюкай, премьер-министра Хары Такаси, которого в народе называли «Великим человеком из толпы», поскольку он был первым главой правительства, не принадлежавшим ни к одному из олигархических кланов. Годы правления Хары ознаменовались массовыми волнениями рабочих и рисовыми бунтами. Народ, как и во времена Осио, снова вышел на улицы, протестуя на этот раз против засилья военных спекулянтов, людей, наживавшихся на войне, – таких, как мой дедушка. Один из протестующих фанатиков нанес премьер-министру Харе смертельный удар на станции Токио в 1921 году.

Это обстоятельство, а также затухание промышленной активности в связи с окончанием войны отрицательно сказались на благосостоянии Ётаро. Банковский кризис 1927 года, предшествовавший периоду Великой депрессии, подорвал экономическую стабильность. Новые предприятия, в которые Ётаро вложил капитал, терпели убытки. Катастрофа 1929 года была предсказана еще за шесть лет до ее начала, «когда зашевелилась огромная рыба». За два года до моего рождения, 1 сентября 1923 года, ужасающее землетрясение стерло с лица земли город Иокогама и разрушило половину Токио, а также многие другие, менее крупные населенные пункты в районе Канто. По преданию, под Японскими островами обитает гигантская рыба, которая периодически, когда ее выводят из себя злые проделки глупцов, живущих на поверхности, в отместку выгибает спину, и тогда происходят землетрясения, от которых Япония страдает на протяжении многих веков.

История падения Ётаро была характерна для двадцатых годов: долги, лишение права выкупа закладных, изъятая за неплатеж собственность, продажа имущества с молотка, в том числе и дома в Токио. Но Ётаро не унывал. Он показывал мне карту каучуковых плантаций в Малайе, похожую па доску для игры в го. Светлые квадратики полей там перемежались с темными. Он до сих пор владел акциями этих плантаций.

– Цены на каучук после войны значительно упали, и мои акции обесценились. Но теперь цены на это сырье снова круто поползли вверх. Я оставлю Азусе богатое наследство.

Ётаро был не единственным японским спекулянтом, вложившим капитал в малайские каучуковые плантации. Сетью малайских дорог, одинаково пригодных и для сборщиков каучука, и для транспорта, давно уже заинтересовались наши военные стратеги. Они должны обеспечить удобные трассы для авангарда имперской армии – экипированных велосипедами штурмовых отрядов в их молниеносном марш-броске на Сингапур.

Подобное развитие событий можно было бы предвидеть, внимательно вглядевшись в пеструю карту малайских плантаций моего дедушки. Но тогда я не догадывался о том, что нас ждет в будущем. Не понимал я и значения дедушкиного анализа матча в го. Размышляя над характерами мастера Сусаи и его молодого соперника, рассматривая стиль их игры, Ётаро пытался предсказать грядущие события. Как и игра в го, стиль спекулятивного капитализма эпохи Мэйдзи – коррумпированного и одновременно либерального – впоследствии уступил место импульсивной тактике, состоявшей в странной смеси планирования и напористого риска, характерных для интуитивной военной экономики.

– Ты очень похож на меня, – сказал Ётаро. Честно говоря меня удивили его слова. – Под маской страсти к развлечениям и авантюрам я прятал свою неуёмную жажду жизни. Это была моя маскировка. А ты? Ты уже выбрал маску, под которой будешь,скрывать свою сущность?

– Думаю, это будет маска искусства.

– В таком случае на жизненном пути тебя ждут те же разочарования и несчастья, которые постигли меня. Но, конечно, они будут выглядеть несколько иначе.

Даже такой опытный игрок, как Ётаро, не мог предугадать, когда на этот раз закончится матч мастеров игры в го. Обычно он длился десять часов. Однако мастеру Сусаи понадобилось девятнадцать часов пятьдесят семь минут, чтобы завершить игру. А его сопернику – тридцать четыре часа четырнадцать минут. Всего состоялось четырнадцать сеансов, о которых Кавабата Ясунари сделал шестьдесят четыре репортажа. Турнир растянулся на шесть месяцев и закончился в Ито в гостинице «Дэн Коен» только четвертого декабря. Мастер Сусаи объявил о поражении белых фишек на 237-м ходу соперника, игравшего черными. Утром 18 января 1940 года мастер Сусаи умер в Атами в гостинице «Урокойя». Мы были свидетелями того, как камень за камнем воздвигался его могильный курган.

Все же мы с дедушкой и после четвертого декабря – вплоть до Рождества – продолжали анализировать последние ходы этой игры. Состояние здоровья Нацуко тем временем ухудшалось, близился фатальный исход ее болезни. В три часа ночи, завершив анализ матча, Ётаро открыл бутылку виски, чтобы выпить за мастера Сусаи, признавшего свое поражение. Я слышал, что Нацуко громко зовет меня по имени. Ётаро не удерживал меня в своей комнате, но я убедил себя в том, что дедушка не хочет, чтобы я уходил. Нацуко снова громко позвала меня, в ее голосе звучала невыразимая печаль.

– Мама больше не любит тебя, – произнесла она слова, к которым, как к последнему средству, прибегают матери, шантажируя маленьких детей.

Это было для меня последней каплей. Ётаро понимал мое состояние и кивком подбодрил меня. Я ринулся к выходу из комнаты.

Но у дверей путь мне преградила Цуки с белым эмалированным ковшом с дезинфицирующим раствором, в котором лежали пропитанные кровью тряпки.

– Госпожа истекает кровью. У нее неприглядный вид, – сообщила Цуки, обращаясь к Ётаро. – Молодому господину не стоит смотреть на все это.

– Но она зовет меня, – возразил я. Слезы подступили к моим глазам. – Было бы непростительной жестокостью проигнорировать ее последнюю просьбу.

– Как бы то ни было, но ты должен вернуться и сесть на свое место, – приказал Ётаро спокойным тоном.

Цуки, словно часовой, остановилась на пороге, перегородив своим телом дверной проем.

– Давай лучше начнем новую партию в го, – предложил Ётаро.

– Молодой хозяин не в настроении, вы же видите, – проворчала Цуки. – Вы бы лучше развлекли его.

– Каким образом? – спросил Ётаро и осушил очередной стаканчик виски.

– «Мир не изменился с незапамятных времен», – запела Цуки.

– «Воды текут, любовь такая же, как прежде», – пропел Ётаро следующую строчку и протянул Цуки стаканчик виски. Она с благодарностью взяла его. – Прекрасная старинная песня, – заметил Ётаро и, смеясь, добавил: – Но у меня есть песенка получше, хотя она мало подходит для настоящего момента.