Книга Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С Богом, — запалил фитиль.
Ухнула пушка, с тяжелым гулом двухпудовое ядро ударило в саженную стену цитадели. Полетели осколки, обнажая вековой пласт каменной кладки.
Флот только-только успел выйти из Выборгского залива, а на горизонте замаячили паруса. Спешила на выручку крепости шведская эскадра. Восемь линейных кораблей, пять фрегатов, еще шесть судов под флагом вице-адмирала Ватранга, шестьсот с лишним орудийных стволов готовы были помочь Выборгу, но шведы опоздали. Не удалось даже ударить «по хвостам» неприятеля, русские на этот раз опередили умудренных моряков. Путь на север, к Выборгу, для Ватранга оказался заказан. В единственном проходе торчали из воды мачты и корпуса затопленных транспортов, а с обоих берегов чернели негостеприимно грозные жерла орудий.
На борту кораблей шведского адмирала тысячи солдат, боевые припасы, провиант. Наконец, сотни тяжелых корабельных орудий, а он бессилен помочь осажденному Выборгу.
В крепости довольно скоро поняли свою обреченность, да и слыхали и знали по Ниеншанцу, Нотебур-гу, Нарве, что русские своего добьются. Всего месяц сопротивлялись шведы и выкинули белое полотнище, и на грозной башне Лангерман навечно водрузился флаг российский.
Накануне под Выборг пожаловал царь. Сам принял капитуляцию у храброго шведского полковника Стиенстроле, достались немалые трофеи. Одних пушек полторы сотни.
На мундире Апраксина засверкала звезда Святого Апостола Андрея Первозванного. Жаловали и других. Храброго бригадира Григория Чернышева назначили комендантом Выборга.
Торжественный обед в честь победителей открыл Петр:
— Отныне, после взятия Выборга, окончательная безопасность Санкт-Петербургу обеспечена.
Апраксин после первых тостов, пока не захмелел, спросил:
— Теперича, Петр Лексеич, Финляндию воевать станем?
Петр на миг задумался.
— Погоди, Федя. Надобно поначалу Кексгольм прибрать к рукам, Эстляндию да Ревель…
Не преминул высказаться о завершившейся кампании и датский контр-адмирал:
«По воле Провидения, морской поход, предпринятый царем, увенчался двойным успехом, окончившись счастливо как для флота, так и для армии. Если принять во внимание:
1. Что царский флот приступил в плавание в такое время года, когда все море покрыто плавучим льдом;
2. Что во всем флоте не было человека, знакомого с фарватером, который представляет большие опасности для плавания и изобилует камнями;
3. Что большая часть судов построена из ели, а иные и без единого гвоздя и вообще не пригодны для морского плавания; 4. Что управление этими карбасами было поручено простым крестьянам и солдатам, едва умевшим грести, то остается изумляться смелости русских.
Можно весьма кстати привести слова Курция: „Отвага переходит в славу“. Царю можно повторить то, что Цицерон сказал Юлию Цезарю: „Многим ты обязан доблести, но еще больше счастью“».
Будто все верно подметил «выпуклый морской глаз» Юста Юля, но не знал он только генеральной задумки царя, ради чего все было совершено.
— Ныне уже крепкая подушка Санкт-Питербурху устроена. Новый стольный город почивать может спокойно.
Громовой раскат победных пушечных залпов на берегах Днепра заставил Европу поежиться. Впервые за многие века дал о себе знать Великий Росс.
Едкий пороховой дым этих залпов заставил протереть глаза две морские державы, главенствующие в Европе. И Англия, и Франция никак не желали появления еще одной соперницы на морских просторах.
Первыми забеспокоились британцы на берегах Альбиона.
«Мы не имеем дальнейших подтверждений о битве между шведами и московитами, — писал небезызвестный герцог Мальборо министру Годольфину, — но если только верно, что шведы так решительно разбиты, как о том говорят, то как печально думать, что после постоянных успехов в течение десяти лет он в два часа неправильных распоряжений и неудач погубил себя и свою страну».
Вскоре Джон Черчилл потерял былое значение при дворе, но не скрывал своей неприязни к русским.
— Гляди-ка, что отписывает Матвеев из Гааги, — посмеивался Петр, — усмотрел я, что сей дук при своем падении еще скорпионовым хвостом не минул нас язвить…
Опечаленным покидал в дни штурма Выборга Москву другой англичанин, посол Чарльз Витворт. Он уезжал с беспокойством, что Полтава не только конец шведского могущества, а и появление в Европе новой морской державы на Востоке…
Ему откровенно вторил соперник Англии, французский король Людовик XIV:
«Царь совершил завоевания, которые делают его хозяином Балтийского моря. Оборона завоеванных земель, вследствие их местоположения, настолько легка для Московского государства, что все соседние державы не могли бы принудить возвратить эти земли Швеции. Этот государь обнаруживает свои стремления заботами о подготовке к военному делу и о дисциплине своих войск, об обучении и просвещении своего народа, о привлечении иностранных офицеров и всякого рода способных людей. Этот образ действий и увеличение могущества, которое является самым большим в Европе, делают его грозным для его соседей и возбуждают очень основательную зависть в морских державах. Его земли в изобилии доставляют все, что необходимо для мореплавания, его гавани могут вмещать большое количество судов».
Отправляя в Москву своего нового посла де Балю-за, король на словах, как бы сочувственно, понимал устремление Петра I против соперников Франции:
— Мы всячески должны поддерживать царя в его желании, чтобы торговать во всей Европе. Мы знаем, что это против интересов Англии и Голландии, которые желают быть перевозчиком для всех наций и одни желают производить мировую торговлю.
Теперь к Петру явился с «повинной» и саксонский правитель Август II. С необычайным почетом встретил он русского царя в конце сентября 1709 года.
«В 26 день, не доезжая Торуня за милю, король польский встретил государя на двух маленьких прамах, которые обиты были красным сукном, и как приехал король Август к судну государеву, тогда государь его, короля, встретил, и между собою имели поздравления и любительские разговоры о состоянии своего здравия и случившихся дел».
Царю все же нужны были союзники, и он «простил» саксонцу прежнюю измену тайного сговора с Карлом XII. При этом Петр знал истинную цену этому «союзнику» и припас на конец встречи сюрприз.
— Где же сабля, наш подарок тебе, брат мой? — не без ехидства спросил царь.
Пять лет назад, вступая с ним в союз, в знак особого расположения Петр подарил Августу необычную саблю, с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями.
Услышав вопрос, саксонец в первую минуту смутился, покраснел слегка, но быстро нашелся:
