Книга Зубы дракона - Александр Прозоров

— Что? — повернулся ко мне дед.

— Полный кретин, — повторил я, присел у скальной стены и вгрызся в холодный шершавый камень. Потом укусил немного выше, потом на уровне лица, а потом стал медленно подниматься по лестнице из мелких углублений.

До изломанного скалами, уступами и щелями, словно сморщившегося от старости, откоса было метров десять. Я поднялся минут за двадцать и присел на выступе скалы. Заречане наблюдали с отвисшей челюстью, пока дед не спохватился и не заорал:

— Чего вытаращились?! А ну наверх!

Первым поднялся Чегай, за ним Ирена. Дед хотел прикрывать отход, но этого не потребовалось: шери предпочли опасностям атаки возможность спокойно подъесть павших друзей.

У меня появилось обезьянье желание покидаться в кошек камнями, но дед расхолаживаться не дал:

— Наверх, наверх. Полдня уже прошло. Здесь за камни цепляться можно, не упадешь… Но ночевать не остановишься. Надо подняться выше. Там, где гора белеть начинает, она более пологая.

Спорить никто не стал — откос на этой высоте был изъеден, как грань египетской пирамиды, но места на многочисленных уступах могло хватить только присесть — спать не ляжешь.

Карабкаться по этому каменному подобию стремянки было несложно, но утомительно: представьте себе лесенку высотою почти в километр, и со ступеньками в полметра каждая. Увидев такую цифру на бумаге можно подумать, что уж за час всяко заберешься, однако реально уже минут через десять язык вываливается и повисает на плече.

Солнце испускало свой жар по ту сторону горы, и, с одной стороны, это было хорошо — мы и так дышали как ездовые собаки — но с другой… Ветер становился заметно прохладнее, изо рта давно валил пар, и при наших костюмах, очень похожих на пляжные, да при том, что все мы обливались потом, первый же привал мог кончиться всеобщим воспалением легких — продуло бы навылет.

Не знаю, самообман это, или нет, но склон постепенно действительно становился более пологим: этак градусов шестьдесят после семидесяти. Руки и ноги болели, словно вагон угля разгружать пришлось, под ребрами пульсировала острая боль. В голове появилась предательская мысль: «Лучше бы внизу остались — уже ничего бы не болело…» Во рту пересохло, как в пустыне Сахара. Тут склон внезапно изменил наклон градусов до сорока пяти, и тут же послышался голос деда:

— Ну, теперь легче будет. Давайте передохнем.

Все с облегчением расселись по «ступенькам», на которых стояли, и моментально покрылись гусиной кожей. Ветер пронизывал насквозь и колол обнаженную кожу рук мелкими ледяными снежинками.

— Надо двигаться дальше, — осторожно предложил я.

— Дай сил набраться, — не очень вежливо откликнулся Чегай.

— Там, выше, будет вода…

Этому не поверил никто.

— Откуда там, на высоте? — усмехнулся Дед.

Я раскрыл ладонь, дал попасть на нее нескольким снежинкам и показал Закидону капли влаги.

— То, что на вершине все белое… Так это вода.

— Ну да? — дед поднялся, встал на выпирающий выше других камень, и даже вытянулся на цыпочках, пытаясь заглянуть повыше. Внезапно камень из-под его ног вывернулся, дед со всего размаха ударился головой о скалы и покатился вниз.

Никто из нас даже охнуть не успел. Мы молча смотрели на то место, где только что стоял живой человек, и не могли поверить своим глазам.

— Но… Но ведь это несправедливо… — с некоторым удивлением сказал Чегай.

— А-а-а-а! — заорала на долгой бесконечной ноте Ирена, вскинув ко рту скрюченные пальцы…

Это было страшно, страшно глупостью и непоправимостью. Жизнь, экзамены и переэкзаменовки, шашки и шахматы, компьютерные игрушки как-то приучили меня к тому, что в жизни всегда можно поправиться, переходить, устранить ошибку. Начать новую партию, в конце концов. А тут вдруг… Ну, встал человек на неустойчивый камень? Такой пустяк — и все. Навсегда.

— Что же делать теперь? — так же недоуменно спросил Чегай.

— Мы уже ничего не можем сделать, — услышал я свой голос, — поэтому поднимайтесь. Давайте, ребята, встали и пошли.

Ирена меня не услышала. Пришлось взять ее за плечи, развернуть и толкнуть в гору. Только после этого она сорвалась с крика на слезы…

Но у нас не оставалось времени даже на утешения, на простое человеческое сочувствие. День клонился к закату, а места для привала еще и в помине не было. Нужно торопиться.

Если вы думаете, что подниматься по склону в сорок пять градусов легче, чем при семидесяти, то вы глубоко ошибаетесь. Раньше мы как бы поднимались по гигантской стремянке, а теперь пришлось ползти на четвереньках. Склон был слишком крутой, чтобы выпрямиться, но и слишком пологий, чтобы прижать брюхо к скале. Все время подмывало встать на колени, но голыми коленками особо по камням не поползаешь.

Хуже всех доставалось Чегаю: он был единственным среди нас со скаткой, и сверток постоянно бил его по затылку. Он морщился, но ругаться не мог — дыхания не хватало. И именно Чегай первым выпрямился. Склон плавно и незаметно стал довольно пологим, и к этому моменту в выемках между камнями стал появляться первый снег. Сперва мелкие белые пятна, потом проплешины, потом небольшие сугробики, которые, словно руки, тяну ли друг к другу струи поземки.

Я черпанул снег из одного сугробика, кинул в рот.

— Что. Ты. Де. Ла. Ешь, — задыхаясь, спросил Чегай.

— Попробуй, — коротко посоветовал я. Он немного поколебался, потом последовал моему примеру… округлил глаза, попробовал еще… почмокал губами… и расплылся в удивленной улыбке:

— Вода?! Вода! — мальчишка моментально наполнил рот снегом.

Ирена, глядя на нас, тоже зачерпнула незнакомое белое вещество.

— Правда вода…

— Осторожней, горло застудите, — предупредил я, видя, что они набиваются, как плюшевый мишка опилками.

— Здорово, — заявил Чегай, усаживаясь между двух сугробов, — вот бы еще и еда тут была.

— Чего рассаживаешься, дальше пошли.

— Подожди, Лунный Дракон, дай отдохнуть. Тут вода есть. Давай привал сделаем.

— Какой привал?! — ужаснулся я, глядя, как Ирена устало валится между камней, — Дальше пошли!

— Давай отдохнем. Ноги не держат, — уже закрыв глаза, вздохнула девушка, — выспимся и пойдем.

— Выспимся?! — перед глазами четко обрисовалась картина: утреннее солнце освещает три мороженные тушки. — Вы с ума сошли! Замерзнете!

— Ну, померзнем немного, — зевнул Чегай. — Зато отдохнем.

Ничего удивительного. В своей наполненной солнцем долине они не представляли себе ничего страшнее мурашек на коже от ночного свежего ветерка и утреннего тумана. Я, конечно, мог порассказать, как находят окоченевшие трупы тех, кто решил при нуле градусов отдохнуть на скамеечке или прикорнул минутку на рыбалке, но к тому времени, когда они начнут верить и понимать, по их жилам уже потечет холод. Тем паче, что морозец был минимум минус пять.