Книга Угрюмое гостеприимство Петербурга - Степан Суздальцев

Он самоотверженно помолился, еще более самоотверженно причастился и уже собирался отправиться в путь, когда дверь в церковь открыли.

На пороге стояла Софья Ланевская.

— Отец Кирилл? — произнесла она неуверенно.

— Да, дочь моя, — нежно отозвался поп.

— Батюшка, простите ради бога, что беспокою вас во время молитвы, но мне не дает покою сон, который я давеча увидела.

— И что же ты видела?

— Отец Кирилл, это ужасно! — в раскаянии воскликнула девушка. — Мне снилось, что Дмитрий вернулся с Кавказа. Боевой офицер. И приехал в наш дом. Я спросила его напрямик: правда ли, теперь он на мне женится, однако он лишь рассмеялся в ответ. И тогда я сказала ему, что если он не желает жениться, то пусть возьмет меня без свадьбы…

— Возьмет? — переспросил Кирилл.

— Да, батюшка, я знаю, это грех большой. Но мне уже семнадцать лет, и я…

— Ты вошла в тот возраст, когда цветок распускается и путник, очарованный его красотою, срывает его.

Софья густо покраснела.

— Но помни, — торжественно продолжал поп, — что тот, кому ты отдашь право первому познать твою красоту, должен быть свят и опытен. Он должен быть человеком Божиим…

— Отец Кирилл, я не совсем вас понимаю. — Софья была слегка сконфужена словами батюшки. Тот подошел к ней и крепко обнял ее. Девушка восприняла это как знак участия.

Господи, как порой обманчив бывает облик служителей Твоих, из коих иные под рясой укрывают копыта и хвост!

И как наивны и доверчивы порой бывают младые девушки, которые открывают душу мерзавцам в надежде на понимание, но в ответ получают лишь животное вожделение и прелюбодеяние.

О, как печально происхождение поговорки «До свадьбы заживет»!

И какими агнцами иногда кажутся свирепые львы, алчущие свежей плоти!

Господи, спаси и сохрани невинных от участи, которая постигла Софью!

Глава 9

Запрет на любовь

Героев, чей могучий дух высок,

Нередко губит женский волосок.

Александр Поуп

Существуют люди такие, как мать Германа Шульца. Им безразличен свет, его увлечения и интересы, его интриги и сплетни. Такие люди удалены от света и даже не думают о том, чтобы стать его частью.

Существуют другие, которые, подобно Герману Шульцу, всеми силами стремятся войти в светское общество, их интересуют светские сплетни, светские увлечения. Но свету до них нет никакого дела.

Существуют те, которые вхожи в свет, но совсем немного. Они кичатся своими редкими знакомствами с великими мира сего и почитают их за своих идолов и покровителей, хотя свет в целом их судьба мало интересует. Таких людей во множестве можно наблюдать в гостях у князя Голицына.

Существуют такие, как поручик Курбатов. Они — типичные представители света, они живут в нем и не стремятся выйти за его пределы. Однако то, что творится в свете, их очень волнует, и они с упоением обсуждают все светские новости. Но и будучи сами членами светского мира, они отдают себе отчет в том, что и их также будут обсуждать. И таковые обсуждения подчас волнуют их куда более сплетен о своих друзьях и знакомых.

Существуют и иные, которые живут в свете, являя собой неотъемлемую его часть, но при этом их не интересуют интриги и сплетни, разговоры вполголоса и косые взгляды. Их заботит судьба лишь немногих, лишь избранного круга людей. Лишь о них эти люди будут сплетничать, и их проблемы будут занимать их досуг. Однако свою репутацию они будут блюсти для всего света, ведь всякий помнит, как легко разлетелись слухи о сумасшествии Чацкого по всей Москве. И разумеется, одним из таких столпов была княгиня Марья Алексеевна.

Но жить в свете и полностью отрешиться от его интересов, которые во многом выражаются в сплетнях, жить без оглядки на мнение общества, на репутацию — это безумие. Так мог жить только граф Шереметев — в деревне. О подобном отношении к общественному мнению человек, живущий в Москве или Петербурге, и помышлять не мог. Да и кому придет в голову бросать вызов свету? Кто на это способен? Разве что князь Андрей Петрович Суздальский, который тридцатого ноября вернулся в свой дом на Конногвардейском бульваре.

Он настоял на том, чтобы Ричард переехал к нему. Того же требовал герцог Глостер, который прислал сыну письмо из Англии. Когда молодой человек осведомился о причине, старый князь строго ответил:

— Это, мой мальчик, тайна Уолтера. Я не могу открыть ее тебе.

— Все эти тайны — что такое ужасное могло произойти, что это необходимо от меня скрывать? — воскликнул Ричард.

— Могу сказать одно: мы вернулись в столицу, однако это не значит, что тебе позволительно ухаживать за Анастасией.

— Зачем же мы тогда вернулись так скоро?

Андрей Петрович медлил.

Он не мог сказать Ричарду правду. Иного говорить он не привык.

— Этого я тоже не могу тебе сказать. Это моя тайна.

— Вы, господа, я погляжу, все большие охотники до тайн, — иронично заметил Ричард.

— Не смей дерзить мне, мальчишка, — резко ответил князь Андрей Петрович.

— Прошу прощения… — Это было вступительное слово, с которого Редсворд хотел начать гневную речь, протестуя против такого с ним обращения. Но старый князь столь строго смотрел на него своими выцветшими серыми глазами, что Ричард запнулся и продолжать не стал.

Суздальский это понял.

— Прощаю.

— Андрей Петрович, но Анастасия…

— Ты помнишь, что я сказал тебе о свете, когда ты впервые перешагнул порог моего дома?

— Вы говорили, что свет ненавидит моего отца и враждебно отнесется ко мне, — вспомнил Ричард, — и что ж? Я это вижу. Но тем не менее я люблю Анастасию…

— Люблю! — воскликнул князь Андрей Петрович, сверкнув холодным волчьим взглядом, от которого Ричарда зазнобило. — Да ты хоть представляешь себе, что такое настоящая любовь?

— А вы… — Молодой человек хотел сказать: «А вы вообще представляете себе, что такое любовь?», но хищный взгляд старого князя не позволил ему закончить. — А вы представляете, как сильно я люблю княжну Демидову?

— Я представляю, — уверенно заявил Андрей Петрович, — но нам не всегда удается быть с теми, кого любим.

— Но почему?

— Потому что ее семья этого не позволит, — раздраженно сказал старый князь. — Если ты придешь к князю Демидову просить руки его дочери, он велит вышвырнуть тебя вон.

— Я…

— Твой отец женился на твоей матери, — продолжал Суздальский. — И ты до сих пор не знаешь, какой скандал это вызвало в свете. Из-за этого позорного брака…

— Не смейте! — закричал Ричард.