Книга Чеслав. Воин древнего рода - Валентин Тарасов

— Может, так оно и есть, спутала Мара, — смирился юноша.

— А что за зелье такое? И зачем тебе про него знать-то? — не унимался Сокол.

Было понятно, что Чеслав разжег любопытство наставника.

— По следу, по следу иду. Сам учил, — ответил ему Чеслав.

Он не стал рассказывать старику о зелье, так как это заняло бы у него много времени, а его-то у парня и не было.

Сокол заворочался на своей постели, охнул от боли, а когда Руда метнулась к нему, чтобы помочь лечь поудобнее, махнул на нее рукой, мол, отстань.

— Эх, леший всех забери! Как бы я хотел, парень, с тобой на поиски податься! А то совсем закис в своей берлоге из-за болячки.

— Мы еще с тобой побегаем, Сокол. Ты, главное, сил наберись, — приободрил его Чеслав, но думал уже о другом. — А я пойду. Мне этой ночью еще кое-кого повидать надо.

— Пусть берегут тебя Великие! — пожелал ему Сокол.

Нагнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, Чеслав вышел из хижины.

«Неужели Мара могла ошибиться? Или Руда врет? Но зачем?! — Сделав несколько шагов, он остановился. — Вот и разберись в этих бабьих хитростях!»

За его спиной послышались тихие, но торопливые шаги. Обернувшись, он увидел Руду.

— Брала я то зелье… — едва слышно произнесла дочка Сокола.

— Зачем?

Девушка опасливо огляделась по сторонам, как будто их могли увидеть или услышать, а потом сообщила Чеславу свою великую тайну:

— Отца хотела напоить да пошептать ему, чтоб дома больше держался. А то носится по лесам, а ведь в летах уже… А мне боязно за него. Один он у меня остался.

— А отчего сразу не сказала? — спросил Чеслав, хотя и сам уже знал, каков будет ответ.

— Не хотела при отце. Он бы меня за такое с кашей съел! — испуганно заявила девушка.

«А таки съел бы!» — подумалось Чеславу. И он тут же решил: и правильно сделал бы, не должна баба влиять на волю мужика.

Но Руде он об этом не сказал, а спросил о другом:

— Монисто у тебя есть?

— Какое монисто? — удивилась девушка.

— Такое… из разноцветных камешков.

— Есть, — чистосердечно призналась она.

— А где оно?

— В избе. Принести?

Руда, пытаясь загладить свою вину, готова была сорваться за бусами.

— Да нет, не надо. — Чеслав уже понял, что сейчас она говорит правду. — Ты иди, почивай, а то Сокол подумает еще чего… про нас, — пошутил Чеслав. — И я пойду.

Повернувшись, юноша пошел прочь, и уже через мгновение их разделила темень.

— А зачем тебе монисто мое, Чеслав? — услышал он тихий голос Руды за спиной.

Но ее вопрос так и остался без ответа…

«Значит, Руда ни при чем. Ну, хоть здесь все понятно, — решил Чеслав и словно сбросил с себя часть груза. — Теперь остается выведать про зелье у Голубы».

Прокричала ночная птица. Перебегая от одного укрытия к другому, Чеслав крался к намеченной цели — своему дому. Неожиданно возле одной избы он услышал тихие голоса.

«Чье же это жилище? Кажется, Зимобора. Так и есть».

Чеслав подошел поближе. А вот и хриплый голос самого хозяина:

— Пошто не спишь, дочка?

— Душно в избе… — Чеслав распознал голос Зоряны.

— Так ли уж душно?

Подкравшись еще ближе и спрятавшись за овин, Чеслав смог рассмотреть в лунном свете сидящую возле избы девушку и Зимобора, который сел рядом с дочкой на бревно.

— Да и ты, батюшка, так храпишь, что сон от меня, как заяц, прочь бежит. — Зоряна прикрыла ладошкой рот, чтобы не рассмеяться.

— Дался тебе мой храп, — проворчал Зимобор. — Да и не из-за него вовсе, думаю я, маешься ты, девка.

— А отчего же?

Зимобор прокашлялся и качнулся на бревне.

— Мать сказывала, будто бабы болтают, что сохнешь ты по беглому сыну Велимира, Чеславу. Так ли это? — строго спросил Зимобор.

Не сразу ответила ему Зоряна.

— Мало ли, про что бабы судачат… Да разве к лицу девушке за парнем бегать? Ведь это срам! Да и кто нас, девок, спрашивает о желанном? — А потом, словно ее какая-то оса ужалила, с вызовом спросила: — А коли и так?

— Дура дерзкая! Вот ухвачу за косу да накручу на руку… — И Зимобор дернул дочь за волосы.

Да так, что Зоряна вскрикнула от боли.

— Надарила ваша мать одних девок на мою голову, — тяжело вздохнув, пробормотал Зимобор. — Нет бы хоть одного сына народить… Вот теперь и майся с вами, пустоголовыми. И поговорить толком не с кем…

Как ни желал того Зимобор, а у него отчего-то рождались одни дочери. Он и жену себе еще одну взял, но и от той тот же результат — девки. Полон дом. А Зимобор, как глава своего рода, ой как сына хотел!

— Ну ладно, не реви! Я ведь не со зла. Добра тебе только желаю. — Зимобор погладил дочь по голове.

— Так ведь больно. Ты, батюшка, сперва за косу оттаскаешь, а уж потом про добро вспомнишь.

— Ты мне поговори еще! Я и оттаскаю, я и пожалею. А кто тебя еще уму-разуму научит, дуреху? — опять миролюбиво заговорил Зимобор. — Пошто тебе теперь тот Чеслав? Они после смерти Велимира не в силе. Мы теперь сами той силой будем. Вот завтра встречусь с Колобором, чтоб поддержал меня на совете… — И, понизив голос, добавил: — И богов за то попросил. Тогда и о достойном муже для тебя подумать можно будет. Чтоб и нам, и роду нашему выгода от того была. Ай, как кстати ушел к предкам Велимир. — Зимобор хлопнул себя по колену.

— Да ведь не сам он, батюшка, ушел, а спровадили его туда. Уж тебе ли не знать про то? — осторожно напомнила отцу Зоряна.

— А про то сына его меньшого спросим, когда поймаем, — отрезал отец и сердито засопел.

— Да ведь не на Чеславе Велимирова кровь, — прозвучал в ночи тихий, но убежденный голос Зоряны.

— Молчи, дура! — грозно захрипел Зимобор, но тут же убавил гнев. — Не твоего ума забота, девка! Видать, Великим так угодно было. Каждому свой срок. И не нам про то ведать. Был Велимир, да в костер ушел… А нам дальше жить и про то думать надо. А ты иди лучше в дом да спать ложись, а то разбужу поутру ни свет ни заря и за водой погоню. Попробуй мне только сказать, что не выспалась! И про беглого злодея Чеслава забудь, как про прошлогодний снег. Уйми свою дурь!

Зоряна ничего не ответила отцу. Упрямо тряхнув косой, она пошла в дом. А в ночи снова раздался тяжелый вздох отца семейства, обремененного заботами и думами. Его грузное тело застыло на бревне.

Но вдруг Чеслав заметил, как Зимобор вскинул голову и насторожился. Что-то, скрытое в ночи, привлекло его внимание.