Книга И будем живы - Валерий Горбань

— Это вы сократили так?

— Ну…

— Это вы по-русски сократили… Тут про стрелять совсем ничего нету. «Саца» — это «стой». А «Чекх вала мегар дац»… Совсем по-русски тут не скажешь. Но, приблизительно, если все вместе читать по словам, то будет: «Проходить быстро запрещено». Наверное, ваши хотели, чтобы люди останавливались для проверки. А без последних двух слов получается: «Стой! Проходи быстро»…

— Ну что, изобретатели? — после занятий по чеченскому языку Змей окончательно отошел от последствий саперной «тренировки».

— А ну их! Ни разу ни русские… — отмахнулся старшина.

— Вот то-то, брат. Это нам — первый урок. Помнишь: «В чужой монастырь со своим уставом»? А ведь нам, хочешь не хочешь, надо искать с этими людьми общий язык. И не только в таких табличках…

Змей

Вот и закончилась наша первая боевая ночь в Грозном.

Закончилась без суеты, без страха. И если поцокали мои орлы зубами, то не из-за пулявшей всю ночь по блоку «биатлонки», и не из-за автоматчиков, точно исполнивших прогноз старлея, а только от неожиданного после вчерашней дневной жары ночного заморозка.

Так что, командир, через левое плечо поплюй, но, похоже, можешь себя поздравить.

Пусть командировка только начинается. Пусть это всего лишь одна из предназначенных твоему отряду сорока пяти ночей. Пусть война в любой момент может подкинуть любой страшный сюрприз. Вон как с Дэном судьба обошлась. Не удалось нам встретиться…

А все-таки — ты готов. И орлы твои готовы.

А солнышко снова шпарит.

Воспоминания о ночном заморозке вместе с потом из-под «Сферы» солеными ручейками утекли. Даже странно подумать, что дома еще сугробы лежат, и метели вовсю буянят. Сейчас бы окрошечки холодненькой… Кстати, давеча, когда шли на базу из ГУОШа, проезжали мимо рынка. Похоже, в Грозном народ действует по правилу: война войной, а торговля по расписанию. На рынке народу полно и издалека видно, что прилавки зеленью забиты. А хочется зеленочки-то, травки-силосу, витаминчиков! Правда, мужики в комендатуре говорили, что цены еще высоковаты, надо чуть подождать. Да только дорога ложка к обеду. Когда всего полно будет, то и охотка отойдет. А вот сейчас лучком зеленым в солонку ткнуть, да с черным хлебушком его! Или редисочкой свежей, ядреной похрустеть… Все, сил нет, слюна аж фонтаном брызжет. И вообще, аль мы не крутые, аль не заслужили?!

— Мамочка!

— Здесь, командир!

— Давай готовь машину и группу прикрытия. Смотаемся на рынок, посмотрим, как тут народ живет. Да надо к обеду зелени набрать. А то мы, как бригада вурдалаков выглядим. Морды бледные, губы синие. В медицинские учебники можно фотографировать, в раздел про авитаминоз. Сколько тебе времени нужно?

— Пять минут.

— Время пошло…

Пять — не пять, но через десять минут уже и «Урал» у коменданта выпросили, и сопровождение в полном боевом из-под брезента радостными физиономиями сияет. Ну, понятное дело — весь цвет отряда здесь. Первый выход в город, на оперативный простор. Это тебе не на блоке торчать, марсианские пейзажи на грозненском асфальте рассматривать.

Рынок, как рынок. Все та же туретчина, китайчатина, польский ширпотреб. Все те же сникерсы-марсы-пепси-колы. Торгашки, в основном чеченки, галдят, как положено. Зазывают, подначивают. По-русски почти все нормально говорят. Только гласные потягивают, нараспев как-то. Шипящие очень любят. И букву «в» смешно выговаривают: губы в трубочку, как англичане свое «дабл ю», из-за которого до сих пор Шерлок Холмс в разных изданиях бегает за злодеями то с Уотсоном, то с Ватсоном.

Мужиков мало. Только мясо продают двое или трое. Да водку — один. Несколько человек у стенок киосков на корточках сидят. Надо повнимательней быть. А то в толпе и стрелять не надо. Сунут заточку под броник — ты еще по инерции идти будешь, а твой «приятель» уже испариться три раза успеет.

— Не разбегаться. Группой идем. Повнимательней.

Вот она, зелень кучерявая. Вот она, родимая. Тут надо Мамочку вперед запускать. Ох, и мастер торговаться. Рожа уже в улыбке расплылась, глазенки заблестели. В своей стихии человек.

Что-то с первой хозяйкой не сладились. Ну, понятно, кто же на Кавказе товар с первого захода берет? Тут торговаться не уметь — себя не уважать. Только делать это надо красиво. Не жлобства для, а искусства ради. Красивый торг — это состязание поэтов!

Ну вот, тетка — покупательница весь кайф обломила! По виду — своя, русачка. Только странная какая-то, бледная, лицо, как испитое. Дерганая, похоже, с легкой шизой. Мамочка со второй продавщицей уже целую сагу о молодой редиске сложили, уже партию на два голоса без фортепьяно дружненько так стали выводить… А эта подошла, теребит пучки: то ей не так, это — не эдак. Есть такая категория рыночных посетителей. Им в удовольствие пройти, поприценяться, ничего не купить, зато каждому продавцу его товар охаять. Желчь слить. Обычно торгаши таких мгновенно вычисляют и либо игнорируют, либо сразу отсылают подальше. Но наша чеченка вежливая оказалась. Хоть и видно, что ничего эта тетка покупать не будет, хоть и сбила она нам торг красивый, но не злится торговка, отвечает ей на все вопросы, разговаривает вежливо. Наверное, боится русской при нас дерзить. То-то! Это вам не дудаевские времена, когда о русских здесь любая мразь ноги вытирала, как хотела. Теперь у них защитники есть!

— Ну, вы будете брать что-нибудь? — Мамочка ухмыляется галантно.

— Нет, дорого. Что это за цена? С ума совсем сошли.

Женщина бережно кладет пучок редиски на место (что ж не швырнула для полноты возмущения?) и, отвернувшись, уходит, наконец.

Ну ладно, и нам пора. Мамочка затаривается в два пакета, сбив цену чуть не вполовину. Хозяйка торжественно, в знак признания его несомненного таланта, еще три пучка укропа бесплатно вручает. Комплименты, обещания теперь покупать зелень только у этой красавицы (благо ее джигита рядом нет), аплодисменты, занавес…

А на базе уже борщ с тушеночкой доваривают. Сейчас мы туда укропчику, чесноку меленько рубленного, да под лучок… Есть счастье на свете, люди добрые!

Вон как наряд в столовой при виде роскоши такой развеселился. Так: пока они борщ доводят до абсолютного совершенства, а столы — до уровня фламандских натюрмортов, надо быстренько в комендатуру мотнуться. Турчанинов обещал подготовить график патрулирования, да, если честно, и желание поделиться первыми впечатлениями аж распирает…

Что-то нет Федорыча. Ни в штабной комнате, ни в спальне. Может, на улице? В комендатуре аж три входа-выхода. Два — со двора, для своих, третий — снаружи — к шлагбауму и пункту выдачи гуманитарки.

Точно — вот он. Возле шлагбаума с народом стоит. Откуда их столько? Старики, женщины, некоторые с детьми. Есть и чеченцы, но в основном свои — славяне. И тоже лица странные: мимика дерганая и блеск в глазах, как у той женщины на рынке. Виктор Федорович им что-то объясняет. Мягко так, как доктор тяжелобольным: