Книга "Раньше смерти не помрем!" Танкист, диверсант, смертник - Александр Лысев

— Позвольте полюбопытствовать, а что здесь, собственно, происходит? — прозвучал вопрос.

Земцов вежливо и сдержанно отвечал, что район закрыт, и попросил публику разойтись. Жители недоуменно пожали плечами и отправились восвояси.

В следующий раз, когда они стояли в оцеплении в другом районе столичного центра, толпы манифестантов отчего-то оказались у семеновцев за спинами.

— Откуда они, братцы? — услышал Земцов недоуменный голос молодого солдатика рядом с собой.

— Странно, — озадаченно проговорил другой, постарше, — с той стороны в оцеплении вроде волынцы с преображенцами стояли…

— А я еще от литовцев и егерей роты видал, пока сюда шли… — протянул кто-то третий.

Между тем толпа, в которой замелькали персонажи с красными бантами, начала напирать, делая попытки просочиться сквозь цепь солдат.

— Слушай! — подал общую команду Земцов. — Кругом! Пять шагов назад!

Солдаты, сохраняя строй, исправно и четко выполнили распоряжение, выбрав интервал и не позволив толпе смешаться с их рядами.

— Господин офицер! Господин офицер! — неожиданно заслышал Земцов якобы суетливые голоса вокруг себя и увидел, как его быстро обступают, заслоняя от солдат, какие-то типы в коротких пальто, как по команде вынырнувшие из близлежащей подворотни.

— Винтовки на руку! Заряжай! — это, увидев, что поручика окружили подозрительные личности, не растерялся фельдфебель Коломейцев. И, убедившись, что вокруг него исправно заклацали затворами семеновцы, тут же решительным шагом двинулся к своему командиру. Типов в коротких пальто сразу как ветром сдуло.

Толпа остановилась, как будто покачалась в нерешительности в метре от солдатских штыков, а затем быстро растворилась в близлежащих переулках.

— Нам только девятьсот пятого года сейчас не хватает, — обеспокоенно говорил Федот Коломейцев вечером в казарме, кода они с Земцовым остались в караульном помещении наедине.

— Знакомая тактика? — посмотрел на Коломейцева поручик, имея в виду сегодняшний инцидент с субъектами из подворотни.

— Да, — моментально отозвался сразу же понявший, о ком идет речь, фельдфебель.

И добавил после некоторого молчания:

— Эх, был бы здесь наш настоящий полк…

— Вся гвардия на фронте. В Петрограде только запасные, — развел руками Земцов.

— То-то и оно… Ну, ваше благородие, будем надеяться, Господь убережет…

На следующий день, 27 февраля, Земцов и Ольга вышли из своей квартиры на Загородном и направились в сторону Владимирского. Ночью в городе были слышны одиночные выстрелы. Поэтому утром поручик решил проводить жену в госпиталь на Литейный. Утром все еще было спокойно, даже городовые до Владимирского собора стояли на своих местах. Земцовы пересекли относительно немноголюдный Невский. Правда, дальше по ходу их движения между улицами Жуковского и Бассейной на тротуарах толпилось много рабочих. Земцов опять заметил красные банты на одежде горожан, а из-за поясов нескольких гражданских практически в открытую торчали рукоятки револьверов. Бледный городовой проводил их тревожным взглядом и, перейдя на противоположную сторону проспекта, зашагал в обратном от собравшихся направлении. От опытного взгляда поручика не укрылось, что кобура на боку у городового пуста. Они прибавили с Ольгой шагу. Когда уже почти подходили к дому, в котором располагался госпиталь, им навстречу вышли несколько оживленно жестикулировавших солдат без винтовок в сопровождении вислоусого мастерового, который что-то им доказывал, делая перед собой по воздуху рубящие движения собранной лодочкой ладонью. Завидев Земцова, двое солдат тут же привычно козырнули, а третий не только не отдал честь, но вызывающе сплюнул шелухой от семечек на тротуар, провожая встречного офицера откровенно враждебным взглядом.

— Саша, не надо! — вцепилась ему в локоть Ольга, почувствовав, как муж замедляет шаг и разворачивается.

— Я прошу тебя, только не сейчас. — Ольга оказалась перед ним. Такого тревожного выражения ее серо-желтых глаз Земцов не видел еще ни разу в жизни. Он успел заметить, как солдаты с мастеровым, обернувшись на них, быстрым шагом поспешили скрыться в переулке. Лузгавший семечки, надвинув папаху на глаза, заскочил в переулок первым.

Земцов взял жену за руку. И снова она устремила на него необычайно тревожный взгляд.

— Я не могу объяснить, — почти виновато произнесла Ольга, — но происходит что-то страшное. Я чувствую…

— Не волнуйся, Оленька, — как можно непринужденнее попытался улыбнуться Земцов. И почувствовал, что улыбка вышла неестественной.

Видимо, она это заметила и сама теперь чуть улыбнулась, но очень грустно. Затем произнесла уже своим обычным голосом:

— Все нормально. Мне пора. Но все-таки будь осторожен, Саша.

— Я зайду за тобой вечером, — проговорил Земцов.

Ему нужно было торопиться на Звенигородскую. Но не успел Земцов пройти обратно и четырех домов, как со стороны Невы раздалась пулеметная стрельба. Вдоль Литейного засвистели пули.

По фронтовой привычке он сначала среагировал, моментально заскочив под какой-то оказавшийся сбоку от него эркер, и лишь потом осознал, что происходит все это не на передовой, а за сотни верст от нее, в его родном городе — столице империи. Но и эта мысль тотчас была вытеснена другой — лишь бы не выбежала, опасаясь за него, на проспект Ольга, с которой они расстались всего пять минут назад.

Стрельба стихла так же внезапно, как и началась. Поручик огляделся по сторонам — прямо посреди Литейного ничком лежало несколько человек. Громко стонал, куда-то протягивая руку, раненый. Снег на тротуарах подо всеми лежащими фигурами быстро становился бурым.

Земцов поспешил к раненому, но едва лишь успел наклониться над ним, как из подворотни ударил выстрел. Пуля сбила с головы Земцова фуражку. От неожиданности он выпрямил спину, сидя на корточках, и с изумлением уставился на фигуру в серой шинели, целившуюся в него с колена из винтовки. Лязгнувший затвор вывел поручика из секундного оцепенения. Подхватив фуражку, он бегом кинулся в переулок. Выпущенная вдогонку вторая пуля выбила на уровне его плеча кирпичную крошку из стены дома, за который он успел заскочить. Осколками кирпича Земцову посекло левую щеку. Он пробежал по Артиллерийскому переулку, выскочил на Баскову улицу, огляделся. Надел на голову фуражку, поправил шашку на боку, привел себя в порядок. Вытащил револьвер, осмотрел оружие и вновь убрал его в кобуру. Крышку, однако, застегивать не стал.

Со стороны Бассейной шла какая-то публика, состоявшая из военных и гражданских, явно агрессивно настроенных. Над районом потянуло дымом пожарища — как впоследствии узнал Земцов, это горело здание Окружного суда. Оттуда раздавалась редкая винтовочная стрельба.

Он еще покружил по улицам, везде натыкаясь на сновавших во все стороны солдат и мастеровых. Обогнул площадь у Спасо-Преображенского собора и попытался попасть на Манежный переулок, чтобы двинуться в нужном ему направлении параллельно Литейному по Надеждинской улице. Тщетно — оттуда навстречу ему валили толпы с транспарантами и красными флагами. Земцов подался назад, свернул на Спасский переулок и, выглянув на Кирочную улицу, увидел, как толпа с ожесточением громит здание казарм Жандармского дивизиона. В очередной раз изменив маршрут, поручик вновь оказался на Преображенской площади, теперь уже по Пантелеймоновской улице выбрался на Литейный.