Книга Румбо - Георгий Злобо

Могила Гаврилы всасывала в себя незваного гостя, как всасывает навозную муху хищный цветок.

— 3оя!! 3оя!! Помоги мне!! — неожиданно сам для себя взверещал Румбо, обделываясь без малейшего сожаления, и чуть не кончая от жути.

Нет! Невозможно!

Но невозможное происходило с ним: поднявшийся выше головы уже слой плесени подтверждал это. За пару минут безотчетной паники дно колодца опустилось более чем на 3 метра.

С невыразимым ужасом он прислонил к стене ладони — и стена заскользила по ладоням вверх, вверх, вверх… Она скользила вверх всё быстрее, а смрад гнили усиливался. Уже не просто плесень, а гнойный струп разложившейся лавы дышал на Румбо нефтяным откровением Бездны.

Стемнело. Свет был теперь тусклым кругом над головою, который с каждым мгновением угасал подобно углям ночного костра. Невыносимое зловонье наполняло чёрный ствол бетонной шахты, дно которой, с бившемся на нем в рвотных судорогах Румбо, опускалось всё ниже. Спуск этот сопровождался то неясным чмоканьем, то невыносимым металлическим рёвом Преисподней, и из влажной прогорклой стены выпадали куски белковых останков.

— Так вот что такое Ад, — прошептал Румбо, — Бесконечный спуск в непроницаемой тьме! Но нет… это не может длиться долго… эта вонь… я скоро потеряю сознание от смрада. А там и умру, ну и пусть — чем терпеть эту пытку. Если даже этого не произойдет, я сойду с ума… а кто ручается, что в данный момент я не безумен? Не будет ли маньяком сей странный поручитель? Но, в любом случае, силы мои на исходе… после эдаких потрясений я потерял счет времени, до сих пор ничего не пил и не ел, пару раз кончил, с пяток — обосрался — вот и вся жизнь, вот и всё, с чем расстался.

Неужто жаль расставаться с такой дребеденью? А почему? Надежды на будущее? Бросьте. Всё это тлен. Только дети верят в будущее. Я видел своё будущее в мерзком старике, подорвавшем себя гранатой на кладбище.

Ну, что ж: с таким не жаль расставаться!

И не пора ли ускорить программу?

Нож — вот когда он пригодился. Всё носил его с собой, как амулет, но нет на нем вражеской крови. Теперь-то ясно, для чего носил. Чтобы принять от него смерть. Такова глухая стена Неизбежности, что проползает вверх мимо нас, углубляя бездонность могилы. С каждой секундой. Всё ниже, ниже и ниже.

Румбо примерился. Куда бы пырнуть? В своей способности сделать это он не сомневался ни секунды. Да вот поди ж ты. В горло? Ах, нет… лезвие скользнуло по коже, но тот час застыло. Вскрыть вены. Да, пожалуй, это нормальный выход. Да только он не раз читал, что вены вскрывать тоже надо умеючи, а именно: вдоль, да поглубже. А все эти мелкие частоколом надрезы на внутренней стороне предплечья — лабуда дешевая, не прокатит. А хуй себе слабо отрезать? Вместе с яйцами. И оставить их на память, пригвоздив к уходящей наверх стене этим самым ножом.

Для кого?

Что с ними будет?

Провисят еще 100 лет, пока дно не подымится снова. Если это вообще произойдет когда-нибудь. До конца жизни на Земле. Представить себе такое будущее сложно, но оно есть: где-то там, в мертвящем жерле Вселенной.

Может, не нужно пока себя резать?

Сколько времени уже прошло, неизвестно: ведь время здесь не существует. И потом, не может же он, в самом деле, вечно опускаться под землю? Не может эта шахта вести его к центру Земли? А если так, то он сгорит? Но раньше всё равно задохнется от жара. Ну, что же: неплохая концовка для бездарной жизни: сгореть, низвергаясь в Бездну. Но ведь он видел своё будущее в старике с гранатой. Ведь старик с гранатой — откуда-то появился. Значит, выжил Румбо?…

Надо принять, немедленно принять это нелепое будущее камикадзе.

Ты, принадлежащий к племени бойцов, должен с этим смириться. Боец вправе сам распоряжаться своей жизнью: и в этом его отличие от пронырливого торгаша, от киборга-пролетария и от попрошайки-актёра.

Будь он учителем, инженером, или плотником.

Имеет ли профессия значение?

Чтобы отвлечься от всепроницающего ужаса, который буквально вырывал из него душу, Румбо стал перечислять про себя профессии, каковыми овладел бы он с радостью, будь у него теперь хоть малейший шанс избежать мучительной смерти.

Какой ничтожной кажется отсюда, из глубины, вся эта мелочь: призвание, деньги, карьера… он бы за копейки, до седьмого пота… с полной самоотдачей… да кем угодно!.. разнорабочим, грузчиком, шофёром можно быть, в конце концов…

Телохранитель. Буфетчик. Наемный убийца. Водитель метро. Продавец мороженного. Банковский клерк. Хозяин адвокатской конторы. Работорговец. Мясник. Директор цирка. Рантье. Преподаватель истории. Налётчик. Врач. Террорист-международник… перед смертью все равны, разве не ясно?

Терпенье и труд всё перетрут.

Только не остановить этого плавного спуска в могилу.

Нет!!! За что?!!!.. Ну, пожалуйста…

Ноги подкосились, он упал, заскулил, зажмурился.

Всё ниже, ниже и ниже…

И уже нет силы на крик. Слепящая тьма, холод и вонь, и медленное сползание в Бездну.

Иногда Румбо забывал, где он и кто он. Улыбался: ему казалось, что ребёнком сел он в загородный поезд и едет с родителями на дачу (поезд заехал в туннель, но вот-вот брызнет Солнце…)

Или всё это — сон. Отчего же так сложно проснуться?? Вот сейчас… сейчас…

Неправда! Нет!!!

Трясущейся рукой он снова и снова ощупывал стену — а она уходила всё выше: ползла, как каток.

Он задыхался.

Хрипел, визжал, терял сознание.

Пел, хохотал, метался на месте.

Лежал, слизывая сухим как наждак языком едкие капли слёз.

Отчего он проявил малодушие и не смог себя зарезать?

Где же та сила, которой гордился? 9 секунд — и Вечность, сжавшаяся в падающую ко дну дробину…

Только где это дно???

Пусть лучше зловонная жидкость заполнит колодец, пусть огненная лава обратит его в горстку жирной золы — только не это завораживающее низвержение во тьме! Безжалостное и бесконечное, словно Само Страдание.

Эхо вторило его агональному хрипу, душевысверливающий гул и клёкот Преисподней; невыносимая судорога выворачивала жалкий обрезок плоти…

Жив??

Всё еще жив…

Но что это?

Какое-то необъяснимое ощущение.

Как странно кружится голова… Видимо, он всё-таки сошел с ума, потому что стена движется теперь вниз! Да! Да, вниз! Значит, дно поднимается наверх!

Не может быть, неужели?!

Быстрее! Еще быстрее!

Я поверю во всё, только быстрее… пусть только наверх!!

Румбо упал на колени. Сжался комком. Его всего трясло. Он не смел тронуть стену, боясь, что она поползёт обратно. Или остановится.