Книга Путь воина - Дэйв Дункан

— Я обещаю тебе, — сказал он, — я обещаю, что никогда не отниму у тебя Виксини.

Все так патетически просто! Она скользнула на колени и поцеловала ему ногу. Рассердившись, он встал, поднял ее и увидел, что она плачет.

— Все-таки ты меня удивляешь, — сказал он, через силу улыбаясь.

— Удивляю, господин? — Она вытирала глаза.

— Да. Ты и в самом деле такая прекрасная, какой я тебя запомнил. Мне казалось, это невозможно. — Малыш уже играл на полу, и теперь Уолли мог обнять и поцеловать ее. Он хотел, чтобы это было всего лишь дружеским приветствием, но вот их языки встретились, руки соединились, он почувствовал под пальцами ее тело. Желание мгновенно пронзило его; он расцепил руки и отвернулся, пристыженный, пытаясь прийти в себя. Когда он опять взглянул на нее, она уже сняла свои лохмотья и сидела на кровати, ожидая его.

— Не сейчас, — сказал он хрипло. — Сначала надо посмотреть, можно ли в этом доме содержать рабыню, потом мы найдем какую-нибудь приличную одежду для тебя и для Виксини.

Виксини опять направился к двери. Уолли шагнул за ним, поднял и пощекотал. Виксини завизжал от восторга, и по груди Уолли потекло что-то теплое. Первая его мысль была об этих бесценных шелковых коврах. Он подставил свободную руку, чтобы уберечь резное дерево. Виксини хорошо поработал. Джа смотрела на него в ужасе, а Уолли громогласно хохотал. Виксини улыбнулся той же беззубой улыбкой, что и Хонакура.

Джа смотрела на Уолли глазами, полными отчаяния, это почему-то тоже его развеселило, и он засмеялся еще громче. Она оглядела комнату в поисках полотенца, но, не найдя ничего подходящего, схватила платье и принялась вытирать его грудь.

В этот момент вошли Нанджи и Конингу. Уолли пытался что-то сказать, показывая на малыша, который все еще сидел у него на руках, и на темное пятно на своей юбке, но у Нанджи было такое лицо, что он не смог вымолвить ни слова. Конингу никогда ничему не удивлялся, почтительность не позволяла ему смеяться над Седьмым, но и он отвернулся, чтобы поправить что-то на стене.

Нанджи привел почтенного вида служанку по имени Жану: она вела хозяйство в женских помещениях. Уолли очень удивился, когда узнал, что с Виксини проблем не будет.

— Так здесь и дети есть?

— О да, светлейший, — ответил Конингу. Женщины говорят, что в этом виноваты воины, но мне не приходилось слышать, чтобы у воина был ребенок. Я распоряжусь, чтобы вам принесли одежду и воды, светлейший.

— Жану, — сказал Уолли, — я послал за рабыней и обнаружил, что теперь у меня двое рабов. Видишь, сейчас они оба голые. Платье Джа не подходит даже для того, для чего она только что его использовала. Я хочу, чтобы ей подобрали что-нибудь подходящее. Что ты посоветуешь?

— Она для ночной работы, светлейший? — спросила Жану, рассматривая обнаженную Джа, как повар рассматривает кусок мяса, и не ожидая ответа на свой вопрос. Она бросила хмурый взгляд на ноги Джа, потом — на руки.

— Для ребенка — одеяло, пеленки и чепчик на плохую погоду. Для женщины — два платья, сандалии, ботинки для дождя и плащ. Ей понадобится, наверное, хотя бы один вечерний наряд и приличные туфли? С волосами ничего сделать нельзя, пока не отрастут, а вот пальцы и ногти на ногах… Посмотрим. Какие-нибудь духи, притирания, немного косметики, но ничего слишком изысканного.

Уолли посмотрел на Джа.

— Может быть, что-нибудь еще? Для начала этого хватит?

Она кивнула, глядя на него широко открытыми глазами.

— Очень хорошо, — согласился Уолли. — Я уверен, что Жану поможет тебе подобрать подходящую одежду. С оплатой решим потом.

Он улыбнулся, надеясь, что этим приободрит Джа, но девушка ушла, завернувшись в простыню, совершенно потрясенная.

Уолли чувствовал себя примерно так же. Его грызло подозрение, что он сам только что получил подарок, и совесть не давала ему покоя.

* * *

Когда Уолли уничтожил все последствия действий Виксини, Нанджи увидел во всем случившемся и смешную сторону.

— Смелый мальчик, — заметил он лукаво, — так обойтись с Седьмым! Уолли был полностью согласен с ним.

— Ну и денек сегодня, — сказал он. — А что мой камень? Понравился он этой грозной Кикарани?

— Исчез в мгновение ока, мой повелитель, — ответил Нанджи со смехом.

И ученик выдержал испытание: при попытке солгать по всему лицу Нанджи выступили бы предупредительные красные сигналю Впрочем, Уолли никогда не расскажет ему об этом экзамене.

— Кстати, — сказал он, — оружейник подтверждает твое предположение насчет меча — это седьмой меч Шиоксина.

Нанджи просиял.

— Жаль, что я не слышал окончания баллады, мой повелитель.

— Очевидно, на том она и кончалась. Шиоксин принес его Богине, и больше никто ничего не знает.

В отличие от Тарру Нанджи был склонен верить в чудеса.

— А сейчас Богиня отдала его Шонсу!

— Конечно, хотя я ошибочно полагал, что об этом говорить не стоит. Но вот что интересно: ты слышал эту историю около трех лет назад?

— Немного раньше, мой повелитель, — Нанджи робко улыбнулся.

Уолли смерил своего ученика долгим взглядом, потом сел на пол и положил рядом меч. Нанджи сразу же последовал его примеру и положил свой меч на меч Уолли. В таком положении обычно рассказывали сутры.

— Сколько сутр ты уже знаешь?

— Пятьсот семнадцать, мой повелитель. Последняя — «О поединках».

Такое совпадение!

— Мне повезло! Давай-ка послушаем. Восемьдесят четвертую, «Об обуви».

Они рассказывали по очереди. Сутры были для Уолли настоящим откровением; все они хранились в его памяти, но он никогда их не учил, и поэтому слышал их как будто в первый раз. Здесь всего хватало, и глупых стишков, и длинных списков. Одни покороче, другие подлиннее, они охватывали самые разные темы: воинское искусство, обряды, стратегию, профессиональную этику, тактику, анатомию, оказание первой помощи, даже правила личной гигиены. Большинство — скучные и банальные, но в некоторых сквозит какое-то варварское благородство, которое встречается в древних сказаниях у всех народов Земли. Некоторые — совершенно избитые, другие — непонятные и запутанные, как заповеди Дзена. Почти во всех содержится какой-нибудь постулат, потом история для примера и мораль. Как и говорил Хонакура, рассказики помогали запомнить сутру, но очень часто ассоциация идей была надуманной и плохо улавливалась.

Какую бы сутру они ни взяли, Нанджи дословно знал все, поэтому Уолли рассказал пятьсот восемнадцатую, «О заложниках». Нанджи тут же ее повторил. Уолли очень удивился. Он рассказал еще две, а потом заставил повторить «Заложников». Нанджи не сделал ни одной ошибки. Уолли знал, что в дописьменный период у людей может быть удивительно хорошая память, но Нанджи и тут казался настоящим феноменом. Хонакура был прав: это рука Богини.