Книга Тролль ее величества - Александр Плахотин

Озираясь по сторонам, мы углубились в лес. И не успели сделать с десяток шагов, как вдруг ни с того ни с сего барон Зунига запустил в ближайшие кусты один из своих метательных ножей. В ответ высоко в небо взвилась стрела, провожаемая истошным воплем раненого. Резак со Жгутом тут же вломились в заросли и выудили наружу истекающего кровью свинорылого.

Орк, держась за пробитую грудь, жалобно хлюпал, беспомощно оглядывая обступивших. Ильд-Ми бросил быстрый взгляд на учителя и, получив молчаливое согласие, прикончил дозорного молниеносным ударом в лоб.

— А теперь, — тяжко вздохнул Айдо, — сматываемся отсюда — и быстренько! — И первым же кинулся бежать. Естественно, мы за ним.

Мы неслись со всех ног, успевая только вовремя уворачиваться от попадавшихся навстречу деревьев. Раза три мы останавливались, вскидывали на изготовку луки, шаря вокруг, пока Асама-Заика на пару с Купом что-то там натягивали, рассыпали, короче, оставляли подарки и разные шалости.

И снова бег. Я уже почувствовал, как моя задняя начала предательски побаливать, когда объявили привал. Мы сели прямо на землю, вытянув копыта и переводя дух.

— Как ты? — подсел ко мне Куп. — Я имею в виду, как твоя нога?

— Почти нормально, но еще немного, и она бы отвалилась. — Стиснув зубы, я усиленно разминал предмет разговора. — Долго нам еще так нестись?

— Точно не скажу, — Эльф, глотнув легкого яблочного вина, передал фляжку мне. — Пока они найдут труп, пока поймут, в какую сторону мы ушли и организуют погоню… Думаю, мы уже достаточно оторвались, но лучше не рисковать. Конечно, мы бы разбросали их, но Айдо, как ты слышал, думает, что тем самым выдали бы себя с головой.

— Значит, еще долго. — Сделав пару глотков, я откинулся на спину.

— Я что хотел тебя спросить, — Куп прилег рядом, — как ты там, ну… — эльф замялся, — ночь провел? В смысле дежурство?

— Куп, — поднялся я на локтях, — ты знаешь, как меня называет Вакара и эти парни? «Монастырским убивцем»! Представляешь?

Эльф ответил молчанием.

— Конечно, я не праведник и кое-что успел натворить в этой жизни, но, согласись, никаких монастырей я поголовно не вырезал. Странная штука эта людская молва: двум бабулькам по голове за дело постучал, а уже через год оказывается, что не двум, а целой сотне, и не на место поставил, а жизни лишил, и… — я заткнулся, глядя на посеревшее лицо товарища. — Куп, а что ты все молчишь? Слово бы какое вставил.

— Лукка, ты в самом деле ничего не помнишь?

— Как не помнить, все отлично помню! Прямо как сейчас…

… Когда увели еле передвигающего копыта кентавра и вслед ему Куп потащил на выход наших лошадей, я поспешил задать стрекача. Тут же мою шею оседлала на редкость бойкая старуха. Визжа кошкой, старая неуспокоенная стерва, держась одной рукой за мое горло, другой полезла прямо в глаза. Как по команде, монашки, сбивая друг друга, кинулись ей на подмогу. Я крутанулся на месте, подставляя спину с беснующейся ношей под удар. Меня смяло, кинуло на землю, я выронил оружие, попытался освободиться от старухи — безрезультатно. В мою морду въехала сандалия на босу ногу, из носа хлынула кровь. Второй удар пришелся мне в ухо, третий снова в нос. Меня начали катать по земле, избивая ногами. Удары сыпались отовсюду, я заревел, как медведь, силясь изловить хоть кого-то.

Наконец удача подмигнула мне. Я зацепил одну из сестер и, изловчившись, подмял ее под себя, со всей силой припечатав бабенку к земле. Та замолчала и, закрыв глаза, сразу же обмякла. Удары немедленно прекратились.

— Убийца! Убийййцааа!..

Я так понимаю, что это была оглобля. Она врезалась в спину, вернув меня обратно на землю. Я было вскочил на четвереньки, но какая-то вконец озверевшая сестра, разогнавшись, влепила мне ступком аж в самый копчик. В глазах почернело… я почувствовал такую злобу и ненависть, что меня затошнило. Я вскочил с места, и, перекувырнувшись через голову, расшвырял толпу, дотягиваясь до рукоятки топора…

— Что было дальше?

— Дальше? — переспросил я и, слабо улыбнувшись, осекся. — Дальше… дальше… — и замолчал, почувствовав, как душу обволакивает колючий холод. — Куп, а ты знаешь, что было дальше?..

— Ты действительно ничего не помнишь? — нахмурился эльф. — И хочешь это знать?

— Я хочу знать, почему меня называют «монастырский убивец», — может, зря я хочу этого?

— Мы отвели лошадей и сразу вернулись за тобой. Дио даже подняться не мог: мы еле-еле запихнули его в повозку, там он и остался. А затем мы с Дырявым Мешком вернулись за тобой в конюшню. Живых там не было… только трупы… Мы нашли тебя под горой тел. Наверное, монашки кинулись на тебя разом. Как говорится, не умением, так числом. Когда ты очнулся, мы поняли, что ты ничего не помнишь. Поэтому и не стали рассказывать о том, что произошло.

— Выходит, это правда… — зажмурился я от стыда.

— Не знаю, откуда это стало известно, — продолжал эльф, — и странно то, что об этом не говорили в Уилтаване.

— А может, и говорили, — перевернувшись, уткнулся я носом в траву, — да только кто ж мне такое в морду скажет.

— Это точно!.. — И мы замолчали.

Летний ветерок шевелил мои волосы на затылке и мысли под ними. Только думы мои были… не очень. Сначала о том, что пора завязывать с выпивкой. Если начались долгосрочные провалы в памяти, во время которых порой происходят некоторые нехорошие вещи, то это первый признак, что последние годы искренне подорвали мое здоровье. Значит, надо либо уменьшить количество выпиваемого, либо возвращаться в родное стойбище к свежему воздуху и относительно здоровому образу жизни. Правы были те, кто утверждал, что городская жизнь отрицательно действует на нормального деревенского парня. Вся эта роскошь и беспутно-разгульный образ жизни доведут либо до погребального костра, либо до скоропостижной женитьбы. Если с первым я спешил не очень, то со вторым у меня, скорей всего, возникнут серьезные проблемы. На месте Марги Вакары я бы поостерегся связывать свою дальнейшую жизнь с парнем, который по пьяной лавочке и в минуту душевного расстройства вытворяет отнюдь не волшебные и не добрые чудеса да еще с пеной у рта пытается всем доказать, что не был, не состоял и не участвовал. Жизнь показалась пустой, как тот кувшин, из которого вытекла последняя капля.

Прозвучала команда «подъем», и мы затрусили дальше. В моей голове навязчивым собутыльником свербила одна-единственная мысль: и как же теперь овладеть сердцем моей возлюбленной, если в ее памяти накрепко засело, что таких, как я, к женщинам и на полет стрелы подпускать нельзя.

На ночевке я поделился своими грустными размышлениями с Купом. Надеясь на дружеский совет и понимание, я открылся ему весь до самого донышка.

— Значит, запал на девку? — ухмыльнулся эльф.

— Ни на кого я не западал! Просто она в точности подходит требованиям, выдвинутыми моим сердцем и жизненными обстоятельствами.