Книга Охотник - Виталий Бодров

Медвежонок, который уже успел плотно перекусить, подходит к стойке с топорами и прикидывает один за другим на вес. Я одобрительно хмыкаю. Даже отсюда видно, что оружие куда лучше, чем его собственное. Пожарные, понятно, использовали топоры в сугубо мирных целях, но кого это волнует? В доброй руке и камень – оружие.

Медвежонок останавливает наконец свой выбор на приглянувшемся ему топоре, сравнивает со своим.

– Строительная секира, – одобрительно бормочет специалист по Древней Магии. – Хорошая вещь, надежная.

Действительно, добрая вещь. Только тяжелая и громоздкая – в общем, не для меня. А вот Медвежонку как раз по руке.

– Завидно? – ехидно спрашивает Релли, уплетая ломоть холодного мяса. – Вот подожди, Охотник, доберемся до Золотой башни, там отведешь душу!

– Царь-Лук! – оживляется господин Излон. – Оружие эльфийских владык, в давние времена врученное королю Старилу как символ вечной дружбы!

– Отданное во временное хранение на вечные времена, – уточняет эльф.

Оба мага смущенно замолкают, эльф-то куда больше прав на чудо-лук имеет. Но Дон, угадав наши общие мысли, качает головой.

– Я предпочел бы взять Чашу Жизни, если это возможно.

– Думаю, ты ее заслужил, – поспешно соглашается госпожа ректорша.

– Пока еще нет, – возражаю я. – Вот если до Золотой башни доберемся, тогда да, заслужит, чем бы эта чаша ни была. А пока – хватит уже на будущее загадывать, не любит Руина этого.

– И Злой лес не любит, – подтверждает счастливый Медвежонок, крутя топор в огромных лапищах.

Короткий отдых закончен. Собираемся, дружно выходим на улицу. И вновь Руина встречает нас своей пронзительной тишиной.

Глава 24

Улица выводит нас к очередному перекрестку, сворачиваем налево. Здесь продвижение замедляется, завалы следуют один за другим. На одном из камней обнаруживаю таракана и радуюсь ему, как родному. Все-таки есть и в Руине кое-какая живность, кроме мертвяков и обломов. Смотрю на небо – солнце к закату близится, надо торопиться.

Одолеваем один за другим четыре завала, и новая улица выводит нас прямиком к реке. С минуту молча смотрим в мутные воды с крутого берега, затем двигаемся дальше. Идем по набережной почти без помех, здесь плотность застройки была намного ниже, и развалин на пути не попадается.

– Прибрежная аллея, – благоговейно выдыхает господин Излон.

У реки настоящие заросли ив. Эльф оживляется, подбегает, о чем-то беседует с деревьями. Идем дальше, не задерживаясь. Догонит, ничего с ним не случится.

Догоняет. Идет рядом, светясь от счастья так, что становится завидно.

Проходим еще немного – и останавливаемся, потрясенные.

Обугленная, изуродованная, изломанная стена, оплавленные остовы башен. А дальше за ними – множество кораблей, непонятно даже, как их разместить-то сумели. Как в Руине водится, время отнеслось к кораблям по-разному. Одни благожелательно сохранило в целости, по самые паруса, от других одни остовы уцелели. Зрелище потрясает, завораживает, заставляет забыть обо всем на свете. Мутные воды реки, мертвые, навеки ослепшие башни и – настоящее кладбище кораблей. Честное слово, в этот момент мне жаль, что я не художник, чтобы запечатлеть это на холсте.

Дыхание вечности. Так я назвал бы картину, которую никогда не нарисую, не сумею нарисовать, и которая тем не менее сохранится в моей памяти до самой смерти.

– Поцелуй вечности, – тихо говорит эльф.

В другое время это заставило бы меня очнуться, ощетиниться… но не сейчас. Молча созерцаем привет из давно минувших веков, потрясенные, раздавленные тяжелой поступью времени.

– Флот герров, – негромко говорит господин Излон. – Именно здесь они высадились. И клепсидра Корилы роняла уже последние капли…

– Не Корилы. Не королевства даже. Клепсидра всего мира, – поправляет эльф.

– Вон тот корабль отличается от прочих, – неожиданно говорит Медвежонок и показывает пальцем на нужное судно, чтоб, упаси Звел, не перепутали.

Мальчишка прав. Корабль похож на своих мертвых собратьев не более, чем кот на медведя. Гораздо меньших размеров, совсем другой формы, он выглядит совершенно неуместным на древнем кладбище. Потому что – живой. Объяснить словами я нипочем не смогу, но он – живой. Скорбящий родственник, пришедший возложить цветы к могиле близкого.

– Привет от похитителей принцессы, – недобро усмехается Релли. – Думаю, следует осмотреть судно. Может, найдется зацепка для поиска…

Рендом, бог Удачи, сегодня явно не на нашей стороне. А с чего бы ему нам помогать, коли не то что жертву, молитву вознести поленились. За все время пути так ни разу и не помянули Великого Рендома.

Ни единой зацепки, ни единой забытой вещи на борту маленького суденышка. Тень следа эльф тоже поймать не сумел, Руина равнодушно стерла и следы, и тени. Единственный, кому повезло, это Медвежонок, нашедший на борту рыбину. Он-то, кстати, молиться Рендому не забывал.

– Непростая лодочка, – говорит девушка. – Хотела бы я знать, что за чары на нее наложены. Кора до сих пор для судоходства закрыта намертво. Как же им удалось, не понимаю…

Соорудить поисковое заклинание по рыбе Релли и не пыталась. Слишком слабая зацепка, чтобы даже направление показать. Зато эльф заинтересовался, осмотрел внимательно, сказал, что поймана рыбина несколько часов назад, не позже, после чего убрал ее в свой мешок.

– Немного нас опережают. – Релли понемногу успокаивается. – Несколько часов сейчас погоды не делают. Напрямик геррам все равно не дойти.

Это верно. Сейчас все решает удача, кто первым сумеет найти правильный путь да увернуться ночью от мертвяков. Поспешно сооружаю из камня алтарь, возношу короткую молитву и прошу у эльфа рыбу посмотреть. Доверчивый Дон охотно одалживает мне добычу, которая тут же ложится на алтарь. Заканчиваю ритуал под ругань потрясенного людским коварством эльфа, сжигаю жертву, потратив на это зачарованную огнебоем стрелу.

Рыба сгорает в мгновение ока, с головы и до хвоста. Изголодавшийся Рендом охотно принимает жертву и теперь, несомненно, пошлет нам удачу. Особенно мне. А стало быть, мы с легкостью сумеем отыскать похитителей, освободить принцессу и набить карманы золотом и прочими артефактами. Особенно я. Поэтому… ой!

Ходить надо с открытыми глазами, не затуманенными прекрасными мечтами. Особенно мне. Особенно по Руине. Хорошо, подвернул ногу только слегка – спасибо Великому Рендому. А мог ведь и вывихнуть, и сломать даже… и все, наш поход на этом закончился бы. Или не наш, мой, что еще печальнее, потому как в одиночку с поврежденной ногой в Руине долго не протянуть.

Дальше по набережной пройти нет никакой возможности, приходится сворачивать. Припортовые районы пострадали, судя по всему, не только от Огненного Потопа. Здесь шел бой, да такой, что целые кварталы превратились в оплавленные развалины. И скелеты. Множество, мне нипочем не сосчитать. Одни в доспехах и с оружием, другие – без. Война ведь не разбирает, чью жизнь унести.