Книга Третья Мировая Игра - Борис Гайдук

Говорю — и едва узнаю свою собственную речь. Впервые в школе выступаю, а волнение без следа прошло. Будто не я это говорю, а кто-то другой, более зрелый, умный. Как отец.

— Это очень важно — заниматься именно тем, что тебе нравится. Посмотрите на себя.

Дети поднимают глаза, смотрят друг на друга и на меня. На лицах веселое недоумение.

— Среди вас нет двух одинаковых детей. Правильно?

Смеются.

— Неправильно! Храпуновские Аня и Галя одинаковые!

Я тоже улыбаюсь. Действительно, совершенно одинаковые девчонки. Одинаковые толстые косы с бантами, симметричные веснушки.

— Неправильно. Они не одинаковые, а просто очень похожи. Сейчас, например, одна из них смеется, а другая нет. Завтра одна из них останется жить в Зябликове, а другая уедет в город.

Детишки зашевелились, зашумели.

— Но я сейчас не об этом. Вы разные не только внешне, но и в душе. Одни из вас лучше пишут, другие быстрее бегают, девочки умеют шить, а мальчики ездить на лошади. У каждого из вас есть что-то, что он умеет делать лучше других, к чему питает пристрастие. Очень важно увидеть это в себе и развить, не дать засохнуть…

Снова утихла детвора. Семен Борисович побледнел и глаза на меня выкатил, как будто впервые увидел.

— Очень важно не идти бездумно за всеми просто потому, что так повелось и так устроена жизнь, а следовать велению своего сердца, своему… своему предназначению…

Что это за слово я сказал? Что оно означает? Не знаю. Будто всплыло откуда-то из памяти. А вдруг попросят пояснить? Как ответить?

— А в чем наше предназначение? — ломко спрашивает в тишине Вова Сачков, тихий худенький очкарик, сын Аркадия Ивановича и Елизаветы Петровны. — Неужели только в игре?

На мгновение я остолбенел. Не только спрашивать будут, но еще, глядишь, и самому тебе на некоторые важные вопросы ответят.

— Нет, — отвечаю, и тут же поправляюсь: — Точнее, не только в игре. Возможно, кто-то из вас найдет себя и на игровом поле, или в тренерском штабе, или в обслуживающей бригаде. Но помните — жизнь не замыкается на одной только игре. Оглянитесь вокруг. Пойдите в библиотеки. Слушайте умных людей. И рано или поздно вы увидите, что окружающий вас мир во много раз богаче и шире, чем одна только игра. Жизнь предлагает вам тысячи возможностей и тысячи разных путей. Найдите свой и следуйте ему…

Дети смотрят на меня во все глаза. Семен Борисович даже рот приоткрыл и глазами отчего-то заморгал, как будто слезу прогоняет.

Очкарик радостно захлопал в ладоши.

— Правильно! — кричит. — Правильно! Мне и самому давно так кажется. Только я все время боялся об этом думать. Можно я расскажу? Можно?

Скрипнули парты, со стуком опрокинулся стул. Дети, проворные быстроглазые дети, потянулись к своему товарищу, окружили его. Семен Борисович оставил нарушение дисциплины без замечания и тоже подошел ближе к своему ученику.

— Вот смотрите! Это карта звездного неба! Я сам нарисовал! Я давно наблюдаю! Мне все видно! Я сделал двойное стекло!

Маленький мальчик почти задыхается от волнения.

— Смотрите сюда! Некоторые звезды всегда неподвижны! Но есть на небе четыре звезды, которые…

Мне вдруг на миг становится страшно. Хочется очкарика остановить, захлопнуть ему рот. Закрыть собой, спрятать под полой полушубка. Ему слишком рано, ему нельзя! Но что я ему скажу? Про убитого князем Ярыжкина и еще живого, неизвестно где затаившегося Смершикова? В чем виноват Вова Сачков? У него-то уж точно не будет никакой пластины. Зато есть двойное стекло и самодельная карта с движущимися звездами.

Я молчу, а мальчик продолжает сбивчиво говорить и размахивать своей картой звездного неба.