Книга Старьевщик - Терри Биссон

– Может, бросим его где-нибудь на стоянке и отошлем урну с каким-нибудь пеплом Бобу? – предложил я.

Генри покачала головой:

– Он был моим другом.

– Даже несмотря на то, что лгал тебе? Использовал тебя?

– Он любил меня. Поэтому и лгал.

Мы проехали по кольцевой три раза, прежде чем нашли Панаму. На второй раз, когда огни дальнего света уже начинали светиться темно-красным, как угли угасающего костра, мое сердце вдруг пропустило удар, ибо я услышал неожиданное (но не совсем!) «там-там-там»!

– Твой приятель, – отметила Генри.

Жучок вернулся. Я почувствовал знакомую, выжидающую пульсацию ладоней и коленок. Не спуская глаз с дороги вместо зеркала заднего вида, я все же мог представить себе его, спускающегося на теплое дно грузовика (регулирующего собственный магнетизм, чтобы скользнуть по металлической поверхности).

Сияющий красный глаз.

– Мило пахнет, – сказала Гомер, не спуская с меня больших карих глаз в зеркале заднего вида.

Гомер понимала!

Мы снова проехали мимо «Быстрой кремации», на сей раз без остановки. Зашли на третий круг. Движение становилось оживленнее, темнело, Вегас пробуждался к жизни. Все здесь шиворот-навыворот. Даже движение по шоссе против часовой стрелки. Уже совсем стемнело, когда мы приблизились к игорной полосе (три часа), великолепные отели зажигались в умопомрачительном зрелище – «Палладиум», «Риалто», «Пентиум», «Фантазия», «Империал», «Астро», «Велар», «Инсайн»… все сверкающие, кроме двух, которые (согласно путеводителю по Вегасу, попавшему мне в руки гораздо позже) предназначались на снос, дабы предоставить дорогу новым развлечениям. «Миллениум» и «Фламинго» выделялись, словно испорченные зубы.

– М'ленни, – проговорил Ленни, когда движение замедлилось, между двумя башнями.

– Почему он выучивает только одно слово за раз? – угрюмо вопросила Генри.

Она никогда не обращалась прямо к Ленни.

– М'ленни, – повторил он, показывая в ветровое стекло маленьким пальчиком.

– Счастливо пахнет, – вставила Гомер.

– Вот оно! – крикнул я.

– Что? – удивилась Генри.

– «Миллениум», – ответил я, поворачивая на въездную аллею.

Ленни кивнул:

– М'ленни'м. Он поднял взгляд на Генри и схватил ее за грудь, она оттолкнула его.

Я остановился у низкой бетонной стены между двумя брошенными лектро. По-моему, они делали нас менее заметными. Выключил зажигание.

Вместо того чтобы обрадоваться, Генри испугалась.

«Миллениум» представлял собой черную стеклянную башню в двадцать четыре этажа. И указатели, и знаки, и окна – все утопало в темноте. Единственный свет излучало садящееся солнце, отражавшееся на верхних этажах.

– Подожди здесь, – приказал я.

Вылез и пошел к двери. На полпути от стоянки обернулся. Ленни направлялся за мной. Когда он научился ходить?

Маленький мужичок пошатывался, пытаясь бежать.

Я подобрал его и продолжил путь. Входом служила вращающаяся дверь, залепленная «Печатью вечности». Внутри только темнота. Я едва различал пару мертвых пальм и выключенный водопад.

По полу пробежала крыса.

«Наверное, идеальное убежище», – подумал я. Приложил ухо к стеклу, услышал шум кондиционеров и, очень далеко, что-то похожее на колокольчик. Я просунул руку во вращающуюся дверь, которая пустила только кончики пальцев, и ощутил прохладный, влажный воздух.

Ленни дергал меня за рубашку. Я посадил его на землю.

– Ага, – сказал он первое из своих трех слов.

Потом «Вегас», потом «Миллениум». Потом отдал мне свою ковбойскую шляпу и, прежде чем я успел его остановить – хотя я и не собирался его останавливать, и не стал бы, если бы успел – нырнул под печать и мимо вращающейся двери. Потом проскользнул мимо следующей печати и исчез в темноте.

Я приложил руки к стеклу и смотрел, пока не увидел нечто – может, крысу, а может, Ленни – пробежавшее по полу. Потом снова темнота, тишина, спокойствие. Я ждал, как мне показалось, несколько часов, потом вернулся к грузовику. К счастью, Генри спала, поэтому мне не пришлось объясняться.

Не то чтобы она особо скучала по своему ребенку.

Сон – это постепенный прибой смерти, темнота, которая уничтожает нас каждый день, каждую ночь. Море Ничто, куда, в текущие сны-пузыри, мы опускаемся. Я спал, и в моем сне Генри сняла свой бюстгальтер с синими птицами, открывая бюстгальтер поменьше, покрытый яркокрылыми, красноглазыми…

Там-там-там!

Жучок! Мои руки пульсировали, когда я лез в карман, он там, жучок. Как он сбежал с таможни? Как пробрался в грузовик?

Там-там-там.

Но я снова спал.

Я открыл глаза и увидел первые проблески рассвета на севере.

Шлепанье на самом деле оказалось стуком.

Тук-тук-тук. Маленький мужичок, Ленни, стучал в стекло машины.

Он уже не был одет как ковбой, но носил маленький костюм с галстуком. И еще, тут же заметил я, ботинки.

У грузовика стекла опускались вручную. Я открыл окно.

– Панама, – сказал он. – Вегас Миллениум Панама да!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Жуткая, чудовищная смерть Поупа, не говоря уже о странных обстоятельствах его обнаружения, привела в ярость даже пойманных александрийцев, оправдала ищущих излечения (вне зависимости от мотивов) и повергла в молчание оппозицию, хотя бы на время. Лидер меньшинства в палате перешла все границы со своей практикой флибустьерства, задерживая выход электронной версии «Таймс» под знаменитой (и почти цензурированной) обложкой, изображающей жуткие разбросанные останки Поупа и призывающей к «скорейшим и продуманным» действиям Конгресса. Оппозиция закрылась, по крайней мере на тот момент. Феникса утвердили в исследовательскую группу Высокой комиссии и одновременно определили секретарем только что появившегося Департамента искусств и развлечений кабинетного типа. Департамент имел только совещательный характер, и часто высказывалось предположение, что данное церемониальное назначение произошло в качестве уступки желаниям президента, и никто не собирался что-либо менять. События, однако, бежали впереди желаний, и явно впереди политики Соединенных Штатов.

Генератор Удаления представили народу на пресс-конференции в великолепном вестибюле отеля «Вирджиния Атлантик» в Нью-Йорке. Размером с автомобиль, он не имел колес и потому приехал на магнитных салазках. Четыре окна (два больших, два маленьких) позволяли заглянуть внутрь, но не наружу. Устройство произвела на свет консалтинговая группа Остина, которая работала над, проектом вот уже двенадцать лет, опережая (как знали, лишь некоторые) Круглый Стол и самих александрийцев. Как оказалось, их нанял американский Департамент коррекции для разработки генератора случайных чисел, который, невзирая на расу или класс, выбирал бы жертв из тех, кто приговорен к смерти. Генератор Удаления, к несчастью, оказался ненужным прежде, чем его успели ycoвершенствовать. Вступил в силу закон об обязательной, смерти, и ДК приватизировали.