Книга Вокруг света с киллерами за спиной - Сергей Синякин

— И что? — с интересом спросил Русской.

— Ну, видишь, с тобой сижу, джином балуюсь, — хмыкнул Хилькевич, — Приеду в Мурманск, в первой же церкви молебен за всех невинно убиенных закажу. Упокой, Господи, душу рабов Твоих!

Русской давно уже понял, что первое впечатление о Жоре Хилькевиче у него было в корне неверным. Не баран сидел перед ним, а умудренный разбойным опытом волк, который только рядился в шкуру, снятую неведомо с какой овечки, да и то лишь для того, чтобы теплее было. Пытаться такого обуть — себе только дороже выйдет. Прежде чем такого, как Жора Хилькевич, попытаться обмануть, надо в церковь сходить и заупокойную себе заказать.

— Интересно, — наморщил толстый лоб Жора. — Я все думаю, куда эти делись… которые в тебя палить думали в южноамериканском порту?

А куда они могли деться? Сидели на крыше соседнего здания, жрали гамбургеры и наблюдали за номером Русского и Хилькевича в бинокли. Подслушивающие устройства в номер они заложили еще ночью, а теперь с интересом слушали высказывания Ильи Константиновича.

— Ты знаешь, — сказал долговязый, — а мне этот мужик нравится. И мыслит он по-государственному. Ну, помочат они друг друга в России, а на какие шиши мы тогда жить будем?

— На наш век хватит, — флегматично сказал коренастый, сноровисто собирая снайперскую винтовку. — Кто стрелять будет — ты или я?

— Нет, братила, в словах нашего клиента что-то есть, — задумчиво высказывался вслух долговязый. — Мне куда приятнее было бы здешних мочить по заказам российских пацанов. Может, прежде чем стрелять, с Диспетчером свяжемся?

Коренастый лег и пробно прицелился в стоящего у входа в гостиницу полицейского. Оптика работала превосходно, тупая добродушная морда копа была как на ладони, видно было, как янкесс меланхолично двигает челюстями — не иначе как жвачку жует.

— Да не буду я Диспетчеру звонить, — сказал коренастый. — Он с нас и так вычтет за кругосветку. Мы с тобой только на Таити и не были.

Долговязый уже принял какое-то решение. Сидя на корточках, он торопливо набирал номер спутникового телефона.

— На Таити, говоришь, не были? — загадочно спросил он. — Погоди, может, мы еще и на Таити побываем!

Русской и Хилькевич прощались в Нью-Йорке. Да что там говорить, долгие проводы — лишние слезы! Хилькевич летел в город Санкт-Петербург, чтобы отправиться на берега сурового Белого моря, а Илья Константинович отправлялся на западное побережье Америки, откуда до родимого Владивостока рукой было подать. Перед каждым расстилалась трудная дорога российского бизнеса, только дорога эта была у каждого своя.

— Ты, братан, береги себя, — прочувствованно сказал Жора. — Лучше бабки потерять, да время выиграть. Не зря же в Штатах говорят: время — деньги! В жизни выигрывает тот, кто переживает соперника. Ну, что твой Краб? Обсосок спортивный. Прилетишь во Владик — не спеши. Посиди подумай, как ему клешни обломать. Я в тебя, Константинович, верю. Ты сможешь!

Илья Константинович порывисто обнял толстяка.

— До встречи в столице, — сказал он. — Сам знаешь, Жорик, в России все дороги в столицу ведут. Я обычно в «России» останавливаюсь. Изредка меня можно найти в гостинице «Москва», там телки клевее и менты их особо не гоняют. Визитку не потерял?

— Обижаешь, братан, — улыбнулся Жора. — Я твои данные давно уже в свой компьютер занес!

Уже в самолете Илья Константинович Русской встретился глазами с долговязым парнем в спортивном костюме. Парень улыбнулся, коротко кивнул Илье Константиновичу как старому знакомому и склонился к уху своего коренастого спутника. Илья Константинович почувствовал, как тревожно екнуло сердце. Некоторое время он пытался вспомнить, откуда знает этого долговязого, но так и не вспомнил. Впрочем, мало ли россиян сейчас в Штатах себя чувствовали лучше, чем дома! Вытянув ноги, он прикрыл глаза и начал планировать, что будет делать по прибытии в родной город. Перво-наперво, конечно, он свой заказ отменит в отношении Краба. Если успеет, конечно. Пусть Краб живет и здравствует. Если им в городе места не хватает, то на земном шарике пока еще вполне просторно.

«Надо договариваться, — устало сказал себе Илья Константинович. — Мы просто не выживем. Перестреляем друг друга. А потом придут другие, из-за рубежа. Те, которые договариваться научились. Неужели Краб этого не поймет? Должен, должен понять. Не дебил ведь, и не все шарики из головы ему футбольным мячом выбили!»

А «Боинг» уже начал свой разбег по бетонке взлетной полосы, пения турбин почти не было слышно, и надо было думать, надо было хорошо и упорно думать, чтобы остаться в живых и сделать все, чтобы в городе наступил мир. Потому что только мир среди соотечественников Ильи Константиновича Русского мог обеспечить выход россиян на международную арену, а быть может, даже на бесконечные просторы Вселенной.

Но для этого нужно было думать еще больше.

Глава последняя, которая вполне могла быть прологом

Илья Константинович ворвался в ресторан, обуреваемый противоречивыми чувствами. Страх в нем боролся со всепрощенчеством, радость возвращения — с вполне понятными Опасениями. Швейцар из бывших работников комитета государственной безопасности приветственно отдал ему честь и уважительно сказал:

— С возврашеньицем, Илья Константинович!

Группа бизнесменов, что-то обсуждавшая меж запыленных пальм, устроила ему овацию. На шум выскочил метрдотель Иван Акимович Полуцало, который, даже еще не узнав вошедшего, встретил его распростертыми объятиями, а узнав, сомкнул эти объятия на спине Русского:

— Здравствуйте, здравствуйте, наш герой! Вы прямо как Хабаров! Да что там Хабаров, Витус Беринг, однозначно! — Краб здесь? — спросил нетерпеливо Русской, выдираясь из цепких объятий работника общепита.

— Александр Терентьевич? — почтительно переспросил Полуцало. — Здесь. Шестой кабинет изволили занять. Только они с дамой-с, велели не беспокоить.

В зале играл оркестр, и певица, поднеся микрофон к большому рту, вопила: «Я — ворона! Я — ворона! Я — ворона!» Что ж, она говорила правду. Говорила, потому что пением издаваемые ею звуки назвать было трудно. И сама она — высокая, черная, голенастая, с большим клювом над накрашенным ртом — действительно походила на обитательницу полей и помоек.

Не обращая внимания на бубнящего метра, Илья Константинович прошел по коридору и, отстранив ошалевшего телохранителя, вошел в кабинет. Александр Терентьевич Мальчевский действительно был с дамой и дама эта была хорошо известна Русскому, он сам не раз вызывал ее к себе в офис для приятного, как обычно пишут в газетах, времяпрепровождения.

Александр Терентьевич сел, узнал вошедшего, апоплексически побагровел и, не отводя от Ильи Константиновича испуганного взгляда, принялся на ощупь искать брюки.

— Ты? — сипло удивился он.

— Я, — подтвердил догадку бывшего товарища Илья Константинович. — А ты, я вижу, не рад? Брось, Саня! Хватит глупой вражды! Если бы ты знал, как много я передумал и пережил за время… — он запнулся, но все-таки закончил, — своего путешествия. Не стоит, дружище, убивать друг друга, жизнь все-таки прекрасна! Ты ведь знаешь, я ведь весь мир посмотрел. Чего мы делим, Саня? Что мы делим? Ну что такое Владик? Маленький уголок в необозримой Вселенной! •Пора делить мир, Саня! Пора делить мир! Там такие бабки прямо под ногами лежат!