Книга Конкурс песочных фигур - Татьяна Краснова

– Не забоишься одна? – в который раз спросила Карина.

– Нет, я же буду не одна, – улыбнулась Иринка. – Их здесь столько… А где все остальные?

– Кто?

– Ну, те, кто здесь живет?

– Здесь сейчас только зверушки. И о них пока некому позаботиться.И пообещала, что вечером они вместе повезут Кошаню в лечебницу, где на стене висит удивительная картина «Пляшущий кот».

Сначала Карине представлялись всякие ужасы – дом в лесу, на отшибе, мало ли кто забредет. А вдруг авария, отключение электричества, потоп, ураган? А если Володя приедет неожиданно и увидит в своем доме незнакомого ребенка? Остолбенеют оба… Что она за мать – оставляет малышку одну в чужом доме! Чем она вообще занимается – лечит кота! Только что родная тетя умерла, одна, без доброго слова, не сочтя нужным даже позвать ее попрощаться. Думать об этом было особенно неприятно. Кем ее считала Антонина Петровна? Проходимкой? Вечной попрошайкой с протянутой рукой? Досадной подробностью в собственной жизни? Родственницей только по названию? Неужели она думала, что Карина оставила бы ее без помощи? Или можно так вжиться в собственное одиночество, что оно становится нормальным состоянием, а все остальное начинает казаться вмешательством и помехой, даже на пороге смерти?

Ответов на эти вопросы не было, и Карина не могла лицемерить сама перед собой. Даже если бы она знала, что Антонина Петровна смертельно больна, все равно не смогла бы ей навязаться ни с заботой, ни с общением. Тетя жестко регулировала даже разговоры – и с ней, и с соседями, и с бывшими коллегами, и предпочитала копаться на своей даче, должно быть черпая больше энергии из общения с природой, чем с людьми. Может быть, она, такая активистка и общественница, что-то поняла особенное в конце жизни? А может, это их фамильное качество? Карина вдруг с удивлением увидела собственную привычку формализовать отношения, расставляя всех на строго отведенные места…

А коту еще можно помочь, и нет причин этого не делать.

И не случалось ни урагана, ни аварии, Иринка не боялась и не скучала и выглядела куда веселее, чем в школе, с неохотой собираясь туда по вечерам. Карина успокоилась, перестала названивать ей каждые полчаса и успела переделать все, что планировала на день. Возвращаясь на Белую Горку, она каждый раз видела что-то новое – то конура Бублика украшена гирляндами из одуванчиков, то на крыльце устроена кормушка из картонной коробки и к ней собрались голуби вместе с ее любимым, Кофе-с-Молоком, а Рыжий, тоскливо поглядывая, лежит неподалеку – ему запретили пугать птичек, и он слушается. Морковка из холодильника переехала на веранду. Кошаня лежит на диване, как царь – его греют, кормят с ладошки всякими лакомствами, подносят чашку с водой, рассказывают сказку, как он был маленьким котеночком. Даже жалко было отправлять малышку в школу по вечерам – но нельзя же допустить, чтобы хозяин, который имеет право вернуться в любое время суток, застал врасплох еще и девочку.

Но сцены «не ждали» тоже не произошло, Володя не возвращался и не давал о себе знать. Один раз Иринка сообщила, что заходила тетя, которую зовут так же, как ее, проведать животных по просьбе их хозяина. Убедилась, что они накормлены, и тут же ушла, потому что с ней был недовольный малыш, который все время хныкал. Карина поняла, что это была Ира Голубева, жена Романа, – значит, Володя все же вспомнил о тех, кого приручил и бросил, и позвонил – разумеется, не ей.Она и сама как-то встретила Иру, и поняла с ее слов, что в Твери все идет как надо и даже лучше – какой-то крупный заказ, который мог сорваться, не сорвался, наоборот, договор дополнился более выгодными условиями. Видимо, дело было действительно из ряда вон, если даже супруга зама в курсе и интересуется подробностями. У Карины чуть-чуть от сердца отлегло – а то начинало уже казаться, что вся эта командировка выдумана, причем с единственной целью – сбежать от нее. Но Ира говорила о реальных вещах, только жаль, что вкратце, – думая, что ей и так все известно. И приходилось больше кивать, чем получать информацию.

На третий день лечения Кошане стало заметно лучше. А Карина, купив витамины, которые посоветовал айболит, отсчитав нужную сумму на такси до ветлечебницы и расплатившись за обои и потолки, поняла, что деньги катастрофически кончаются, даже щедрый гонорар «Карла и Клары» пришлось разменять – а значит, надо искать работу.

Это был единственный известный ей источник денег. Ни бывший муж, ни Илья никогда не вручали ей зарплату – муж по причине почти постоянного ее отсутствия, а Илья – из-за безалаберности, тем более что дома не обедал, а к ужину каждый из них что-то да притаскивал. Карина настолько привыкла, что если ей нужны дополнительные деньги на что-нибудь – зимнюю обувь, приглянувшуюся модную тряпку, лечение зубов, поход в театр с Иринкой – она должна взять дополнительную работу, и деньги будут. Все просто. Вот только просто было в Москве, и, если бы она не распустила летних учеников, привычные поступления текли бы ручейком. Кто же знал, что оформление и ремонт квартиры – это сплошные непредвиденные расходы! Можно занять у Алика, который уже сам предлагал, но это не решит проблему, только немного времени поможет выиграть.

А Алик вообще – палочка-выручалочка. Карине не верилось, как это она совсем недавно даже не была с ним знакома. Алик появлялся каждый день, энергичный, длинноногий и длиннорукий, напоминающий уже не кузнечика, а голенастого скачущего Рыжего. Наблюдая, как он вылезает из машины, машет ей рукой, закрывает дверцу, хлопает себя по лбу и опять ее открывает, лезет за чем-то забытым, Карина не могла сдержать улыбку – столько было лишних, хаотических жестов, как в немой комедии. Они с Аликом вместе бегали с бумажками по конторам, вместе заказали тете памятник и съездили на кладбище, заскакивал он и в «зефир» поглядеть, как продвигаются дела, и видно было, что Карина ему тоже симпатична.

– Я, понимаешь ли, раньше жутко боялся всяких родственников, – признался он как-то. – Вечно на что-то жалуются, время отнимают. Нагляделся, как родители с родней… И еще эти застолья всякие! А с тобой так легко. Ты не пропадешь, когда все кончится?

– Сам не пропади! – смеялась Карина. – Закопаешься там где-нибудь!

Алик даже одобрил ее выбор, как он сам это назвал, хотя Карина о Головине ни разу не упоминала.

– Он в нашей школе учился, в старших классах, важный такой. В пионеры нас, понимаешь ли, принимал. Ты небось уже не была пионеркой? А потом мы на совете директоров пересекались, на городском. Правда, мы оба туда редко… Я музеем белогорским одно время управлял, не знала? Когда все посыпалось, желающих им руководить не нашлось. Мне тогда и тридцати не было, я археологическим отделом заведовал, зато мужчина – меня и усадили в это кресло. А там надо крышу чинить, деньги все время клянчить – зарплату людям выплачивать нечем – черт-те что, наукой заниматься совсем некогда… Завхозная должность какая-то! Я и смотался при первой возможности… А совет – ну что совет? Чего мне там было делать? Директор кирпичного завода сидит, который на треть местный бюджет наполняет, – и я сижу, ты подумай! Чего сидеть-то? Плакать, какие мы в музее бедные и голодные? А у Володи дел невпроворот, ему время дорого, он прибежит на пять минут – глядишь, после перерыва нет уже. Тогда, понимаешь ли, всякая шушера подняла свой социальный статус, им было в кайф прилично одеться, в мэрию прийти и сесть на красивые стулья, с Пушкиным на дружеской ноге. Вот они и сидели, а мы работали – я деньги искал, а Володя зарабатывал…