Книга Чаша роз - Барбара Сэмюел

— Мисс Темплар, обещаю вам, я не буду кусаться, — сказал я.

Склонив голову набок, она искоса смотрела на меня, словно сопоставляя мои слова с состоянием моего ума.

— Конечно. — Ее голос был нарочито успокаивающим, от такого тона у менее покладистого пациента приступ бы сделался.

— Вы пытаетесь потакать мне, — сказал я, открыв в себе способность говорить сквозь сжатые зубы.

— Вовсе нет, я просто слежу за покоем гостя. — Она коротко и деланно рассмеялась.

— Не умеете вы лгать. — Я тут же пожалел о своих словах, мне было ясно, что я потерял терпение. Я прочистил горло, разжал зубы, сделал вдох и выдох. — Извините, рана и лихорадка сделали меня грубым и неблагодарным гостем. — Это возымело действие, разгневанное выражение исчезло с ее лица, но настороженность осталась. Я снова заговорил: — Дорогая мисс Темплар, мне нужна ваша помощь. Моя рана теперь зажила благодаря силе Грааля, и я высоко оценю, если теперь вы заберете его и возьмете на себя обязанности Хранительницы чаши. Моя болезнь и временное пребывание здесь не отменяют мой долг сберечь Грааль от шпионов Бонапарта.

Она смотрела на меня скептически.

— Даже если я и Хранительница Грааля, вряд ли вы можете заявлять, что выздоровели. Пулевое ранение не заживает за несколько дней, как бы ни был крепок организм человека. Но даже если это так, вы недавно перенесли лихорадку, она может затянуться по меньшей мере на неделю. — На ее лице промелькнула досада, она с раздраженным видом прикусила пухлую (зачеркнуто)… нижнюю губу. — То есть я уверена, что вы чувствуете себя лучше, выздоравливаете и вам не нужно оставаться здесь больше чем на день… гм… чем на неделю, а не на две, как сказал доктор Стедсон.

Несмотря на ее скептицизм, я воспрянул духом от ее медицинских познаний, это должно указывать на своего рода целительную силу, присущую любому Хранителю Грааля.

— Уверяю вас, мне лучше. И я готов завтра отправиться в свое жилище, — сказал я и вздохнул. — Хотите убедиться?

— Да… то есть… нет… я имела в виду, вам не следует мне демонстрировать…

К моему изумлению, она залилась краской. Сжала губы и выглядела одновременно смущенной и раздраженной, как я сам минуту назад.

Я сообразил, что для того, чтобы показать ей зажившую рану, мне нужно снять сюртук и рубашку. Вот не подумал бы, что ее это смутит, ведь она уже видела меня в таком виде, когда помогала своей матери и врачу, хлопотавшим надо мной, тогда она действовала расторопно и умело.

Я болван! Уставясь на нее, я собирал обрывки воспоминаний о лихорадке и понял, что был трудным пациентом. Неудивительно, что она испытывает неловкость в моем присутствии. Я намеревался проинформировать ее о ее долге Хранительницы Грааля, фактически навязавшись постояльцем в дом ее матери, лишив их удовольствий городской жизни, и вся благодарность, которую она за это получила, — это докучливый пациент, которого выворачивало в горшок, который она держала недрогнувшей рукой.

— Дорогая мисс Темплар, пожалуйста, извините меня. Я был резок с вами, докучал вам и вашей матушке. Пожалуйста, верьте моим словам, что я у вас в долгу за заботу обо мне, за ваше терпение, которые сбили меня столку. Мне не следует удивляться вашему неприятию меня…

Она торопливо шагнула вперед, ее глаза сверкнули.

— Неприятию… ох, нет-нет, вы не должны чувствовать себя обязанным… это просто необычно… и вы были ранены и больны. Мы просто не могли вас оставить. Подумайте, как неловко — вы истекали кровью, это вызвало бы такую сцену в «Олмаке», и вы могли умереть, сплетни пошли бы по всему городу…

Я не выношу женских слез. Она всхлипнула, глаза ее распахнулись, казалось, она вот-вот заплачет. Я сжал ее руку:

— Нет, нет, Моя дорогая… мисс Темплар, не надо так расстраиваться. Вы прекрасно поступили, я очень ценю, что вы действовали быстро и с умом. А вот я оказался никудышным в попытке исполнить свой долг. Мне не следовало подходить к вам в «Олмаке», но дело неотложное, особенно потому, что известие о моем присутствии здесь распространилось…

Она сильно сжала мою руку.

— Я знаю, знаю, — мягко сказала она. — Грааль. — Она тронула рукой мой лоб, вид у нее стал озабоченный. — Обещайте мне, что вы останетесь по крайней мере на несколько дней. Обещайте.

Я уверен, что шпионы Бонапарта не прекратили поиски Грааля, мне давно уже надо было направиться в Шотландию с мисс Темплар на буксире, поскольку только Хранительница Грааля может положить его в тайное место, далекое и хорошо защищенное от Бонапарта. Но когда я смотрел в ее глаза, бурная радость охватила меня. В этот миг я не мог отказать ей ни в чем. Я поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Конечно, — сказал я. — Я останусь на несколько дней, обещаю.

Она вздохнула с облегчением, ее улыбка стала такой широкой и яркой, что все мысли о Бонапарте, Граале, долге вылетели у меня из головы. Она прижала мою руку к своей щеке, и в этот момент не было ничего, кроме улыбающейся сквозь слезы Арабеллы и желания, чтобы время остановилось и я мог пребывать во мнении, что она заботится обо мне.

Я дурак. Круглый дурак.

У. Марстоун.

11 апреля 1806 года

Я просто дурочка, я в этом убеждена. Мне следовало дать понять Уильяму, что он действительно достаточно здоров, чтобы уйти, и с Граалем в руках. Ба, ведь он встал и был пристойно одет в жилет, сюртук и брюки, его галстук аккуратно повязан. Но стоило ему посмотреть на меня с теплотой и благодарностью, и моей решимости пришел конец. Больше того, я упрашивала его остаться дольше, и единственным моим извинением было то, что лоб у него был горячий от возможной лихорадки… или от того, что он сидел слишком близко к огню. А потом я позволила себе вольность взять его руку и прижать ее к своей щеке…

Хотя это случилось после того, как он поцеловал мне руку, так что это произошло под эмоциональным давлением. Если мужчина, бывший в чьем-то присутствии полуодетым, бросает теплые взгляды и целует руку, леди должна ответить, и вряд ли я могла бы дурно обойтись с тем, кто был тяжело ранен. В самом деле, если бы я отказала ему в возможности поцеловать мне руку, его оскорбленная чувствительность снова могла ввергнуть его в лихорадку, и если бы он умер от нее, его смерть была бы на моей совести…

Я лгу. Я хотела держать его руку, хотела поцелуя и хотела целовать его в ответ. Я осторожно высвободила руку, потому что боялась разбередить его рану, и уверена, что сумела достаточно собраться, так что мы болтали о пустяках, пока я не настояла, чтобы он снова отдохнул.

Я дольше не осталась с ним, было ясно, что он слаб. Я вернулась в свою комнату и несколько минут размышляла о несправедливости судьбы заставившей меня испытывать симпатию к человеку, который не полностью контролирует свои чувства. Однако долго я на этом не останавливалась, поскольку эти мысли наводили на меня уныние. Я надела свой самый старый наряд и отправилась искать Берти, ничто так не приведет меня в хорошее настроение, как фехтование или стрельба по мишени.