Книга Бомбардир - Юрий Корчевский

Я стоял и смотрел на опухоль, проигрывая в голове десятки вариантов. Мое молчание расценили как сомнение. Посол стал говорить, что по мнению самых известных врачей, которые осматривали Карла Густава, опухоль неизлечима, никто не взялся, но по письмам Людовика и Якова, сей лекарь творит чудеса и делает невозможное. Я прервал словоблудие посла, уселся напротив короля на стул и уставился на опухоль на голове, прикидывая и так и сяк. Постепенно начал вырисовываться один вариант, правда‚ надо было обмозговать его более тщательно и обговорить его с королем. Я посмотрел королю прямо в лицо – во время моего осмотра он не проронил ни слова – и увидел в его глазах надежду. Надежду на меня, надежду жить. Если я вначале колебался, то теперь решился.

– У меня, так же, как и у вас, государь, есть один только вариант, не самый быстрый, но хочу надеяться, что правильный. От вас потребуется согласие, терпение и вера в меня. Кое-что в лечении покажется странным, в течение двух недель после операции вас никто не должен видеть, кроме меня. Устраивают ли вас, государь, такие условия? Если да, я попробую сделать все, что могу, в этом ручаюсь.

Посол перевел мои слова и тут же обратился ко мне:

– Как смеешь ты ставить условия государю, как у тебя…

Король поднял руку, и посол заткнулся на полуслове. Карл Густав ответил коротко:

– Я согласен на все, что ты сказал, только поясни – почему меня никто не должен видеть?

– Я все продумаю до конца, до мелочей, потом объясню, сейчас я не готов.

– Хорошо, к тебе будет приставлен слуга‚ в твоем распоряжении – любая еда и одежда, захочешь женщину – только скажи, но думай быстрей, я устал болеть и ждать.

Я поклонился и, сопровождаемый послом, вышел. В комнате я улегся на кровать, мне всегда лучше думалось лежа, в тишине. В институте нам показывали в травматологии, когда закрывают дефекты кожи лоскутом на «ножке». Это когда к дефекту подводят – ну скажем руку, от нее не до конца отрезают кусок кожи, желательно с сосудистыми и нервным пучком и подсаживают на дефект. Когда новый лоскут приживется, питающую его кожицу отсекают. Проблема в том, что королю придется дней десять после операции ходить, есть, спать с прибинтованной к голове рукой. Еще вопрос – как приживется на новом, не очень здоровом месте кожный лоскут. Я никогда не занимался подобными операциями, не знаю всех тонкостей, так – общее представление, специалисты же в мое время учились этим тонкостям годами. Как я иногда жалел, что не подался в пластические хирурги! Подтягивать лицо, делать упругие грудки и попки, никаких срочных операций по размозжению почки после аварий или раздробленного таза с разрывом мочевого пузыря… Опять же – уважение и почет, да и денежки немалые. Ладно, размечтался – будет и кофе и какао с чаем в постель. Если все обойдется. Я видел близко четырех монархов, правивших большими государствами, повелевавшими судьбами миллионов подданных, но впервые увидел человеческие глаза, в которых боль и надежда. Это меня задело.

Я позвонил в колокольчик, слуга возник сразу, как будто стоял за дверью.

– Чего изволит господин? – Надо же, на чистом русском.

– Перо и бумагу, бумаги много.

Слуга поклонился и исчез. Через несколько минут заявился с пером, чернильницей и стопкой отличной, явно китайской работы бумаги. Я начал прорисовывать ход операции, отводил свою руку вверх и на себе в зеркало смотрел, откуда лучше взять кожный лоскут и какие сосуды надо сохранить. Голову придется наклонять, лоскут взять с левой руки – вдруг правой надо будет что-то подписать или еще какая надобность возникнет. С каждым исчерканным листом бумаги уверенность моя крепла – может, должно получиться. Выглядит, конечно, со стороны диковато, как-то еще король к этому отнесется, если бы я в животе у него ковырялся – другое дело. Вдруг сочтут колдуном или еще кем? Вроде шведы – протестанты, но инквизиция была совсем недавно.

После почти суток размышлений я решился на разговор с королем. Позвав слугу, я велел отвести меня к королю. Слуга довел меня до покоев, где меня остановил какой-то вельможа. Я объяснил, что хочу говорить с королем, от удивления глаза у вельможи выпучились, что у вареного рака:

– Вам назначена аудиенция?

– Нет, но я прошу доложить обо мне.

Тот нехотя направился за дверь и почти тут же выскочил назад; угодливо улыбаясь, пригласил в комнату. Король сидел в кресле, почти в той же одежде, только шапочка была другая. Я медленно объяснил, что хочу сделать, почему надо брать лоскут живой кожи с руки, показал рисунки. Карл Густав внимательно слушал, задал несколько вопросов, затем хлопнул по столу ладонью:

– Я согласен, не слышал ранее о таком, но ты первый, кто предложил реальную помощь отдаю тело свое тебе… и да поможет нам Бог. Когда?

Я сказал, что мне надо подготовится:

– Думаю, через день.

– Даю тебе вельможу, он честен, проверен, моим именем можешь брать любую комнату, изменить ее по твоему вкусу, он поможет.

Король позвонил в колокольчик, что-то сказал слуге‚ и мы, откланявшись, вышли. Через несколько минут ко мне явился придворный, вероятно бывший вояка: выправка, твердый взгляд, на лице – старый шрам. Мы с ним пошли по комнатам дворца, выбирая нужную. Мне хотелось две или три смежных комнаты с двумя входами. В одной из них сделать операционную, другая будет палатой для короля. Нашли, по моему мнению, будущую операционную, очистили от мебели и ковров, оставили лишь длинный стол. Устраивало окно – выходило на восток, все светлее будет, да еще я озадачил вельможу: надо хотя бы пару керосиновых ламп, освещение требуется хорошее, да список написал – хлебное вино, перевязочные материалы и много что еще.

Слуги во дворце бегали как заведенные. День прошел в хлопотах. Вечером я лег спать пораньше, надо было отдохнуть и собраться с мыслями. На рисунке-то все получалось, а на деле может быть не все так гладко, один из сосудистых пучков может лежать в стороне, не там, где у всех, и во время операции придется менять весь план. Сон был беспокойный, я часто просыпался, проснулся не очень отдохнувшим. Позвал слугу, умылся, немного поел, прошел в операционную. Для меня и Карла эти стены на пару недель станут временной тюрьмой. Осмотрел, приготовил инструменты: бросил в медный таз, налил местного самогона, поджег. Лучше всего стерилизует пламя.

Появился Карл Густав, бледный, но держится хорошо, тоже ночь наверняка прошла не в сладких снах. Я дал ему настойку опия, уложил на стол. Был он по пояс обнажен, тело худощавое, жилистый, на таких обычно раны заживают хорошо. Через полчаса колол иглой – чувствительность еще сохранялась, дал выпить настойки еще и стал обрабатывать голову: сбрил волосы, обработал самогоном. Карл лежал спокойно: сильно заторможен. На всякий случай привязал его к столу простынями. Помолился, вздохнул и взялся за скальпель. Все, отступать уже поздно. Сделал первый разрез, обойдя вкруговую опухоль, она вместе с кожей легко отделилась от кости, по весу – грамм семьсот будет, бросил ее в тазик. Рана кровила, начал перевязывать сосуды. На голове довольно обильное кровоснабжение и раны кровоточат сильно, но есть и положительная сторона – заживают быстро. Так, с головой на время покончено, на темени – огромная скальпированная рана, такой дефект не ликвидируешь, стянув края. Отвел руку в сторону, вытер обильно самогоном – дрянь на вкус редкостная – и сделал почти круговой разрез, осторожно подсек кожу с подкожной клетчаткой, сохраняя артерию и вены, рану на руке ушил, поднял руку, подтянул ее к голове и сшил лоскут на руке с кожей головы. Теперь у меня получилась странная, в природе не встречавшаяся конструкция – рука пришита к голове. Вот почему я просил, чтобы короля никто не видел. Обработав швы самогоном, перевязал. Король вел себя спокойно.