Книга Попкорн - Бен Элтон

Уэйн повесил трубку.

На этот раз от радостного возбуждения задрожал телевизионщик. Катастрофа была предотвращена! Начальник полиции Корнелл со своим солдафонским напором чуть было не превратил невероятное событие, просто созданное для телевидения, в обычную полицейскую операцию. Телевизионщиков едва не согнали со сцены, едва не лишили возможности не просто рапортовать с места событий, а стать их частью. В этом, по мнению директора «Эн-би-си», и было истинное назначение новостей. Проникнуть — с помощью людей и камер — в самую гущу происходящего и создавать, лепить реальность, стать реальностью, наконец. А те, кто раньше был у власти — копы, политики, общественные деятели, — пусть молча наблюдают со стороны.

И Мюррей чуть было не лишился всего этого. В какой-то момент полицейский почти перехватил инициативу. Но вот, благодаря тому, что у злодея оказалось верное понятие об общественном порядке, телевидение заняло в истории то место, которое ему и полагалось.

Глава двадцать девятая

Мысли в голове у Брюса больше не носились. Теперь они плясали джигу, выстукивали чечетку, вертелись в центрифуге и взбивали его мозг в молочный коктейль.

— Ты сюда пригласил репортеров? В мой дом?

— Совершенно верно, Брюс. Ты, я и Скаут будем вместе делать заявление.

— Я не собираюсь делать никакого заявления, ублюдок ненормальный! Можешь это свое заявление засунуть себе в задницу!

Брюс больше ничего не соображал. Фарра и Велвет открыли рты от ужаса и удивления, но было похоже, что Уэйн не обратил внимания на дерзость Брюса.

— Вот-вот, Брюс, выругайся как следует, чтобы потом никаких непристойностей перед репортерами. Это может повлиять на рейтинги.

Скаут была в восторге.

— Нас правда покажут по телевизору, милый?

— Да, малыш, и нас, и Брюса, потому что он ведь не хочет, чтобы его маленькая дочка вдруг умерла.

— Какое еще заявление? Что я должен сказать?

— Сейчас поймешь. Ты скажешь всей стране — и можешь мне поверить, что тебя услышит вся страна, поскольку мы с тобой интересней, чем постельная сцена между Элвисом и Опрой на лужайке перед Белым домом — так вот, ты скажешь, что во всех преступлениях Магазинных Убийц виноват ты.

Уэйн улыбнулся, словно говоря: «Отличный план, да?» Опасения Брюса подтвердились, и все-таки это было для него ударом.

— Скажешь, что, познакомившись и лично с нами побеседовав, ты понял, что мы не более чем несчастная, тупая, необразованная белая шваль и что твои шикарные голливудские картины совершенно сбили нас с толку и развратили наши наивные умы. — Тут он достал рюкзак, в котором еще недавно находилась мертвая голова, и вытащил оттуда стопку вымазанных кровью журналов и газет. Выбрав одну из газет, процитировал:

— Скажешь, что твоя «искусная циничная эксплуатация самых низких и примитивных сторон человеческой психики оказала такое разрушительное воздействие на…».

— Я этого не сделаю! — Брюс чуть не задохнулся от возмущения.

Уэйн медленно прошелся по комнате и остановился рядом с Велвет и Фаррой.

— Открой рот, крошка.

Велвет снова разрыдалась. Уэйна это не слишком тронуло: он вынул пистолет и приставил его к сомкнутым губам Велвет. Металлическое дуло уперлось в сжатые зубы девочки.

— Наверное, твои хорошенькие зубки влетели тебе в кругленькую сумму. Так вот, одна такая пуля может их сильно подпортить.

Решив, что этого пока достаточно, Уэйн спрятал пистолет, повернулся к Брюсу и помахал у него перед носом окровавленными журналами.

— Ты скажешь, Брюс, что мы «продукты общества, прославляющего насилие». Что мы слабовольные и простодушные существа, «совращенные образами секса и смерти», образами, которые ты создаешь, приятель, и за которые тебя наградили «Оскаром». Ты скажешь, что глаза твои открылись и тебе стыдно. Кстати, у меня появилась шикарная идея — бог мой, ну конечно! Ты вернешь им свой «Оскар». В прямом эфире! Ты откажешься от «Оскара» из уважения к своим жертвам. К тем людям, которых ты убил посредством меня и Скаут.

Брюс не был бессердечным и понимал, что он не в самом худшем положении. Он помнил, что в доме двое убитых и одна умирающая. И все-таки в этот момент Брюс думал только о том, какую ужасную судьбу приготовил ему Уэйн. Он не мог себе представить ничего более унизительного и разрушительного, чем заявление, на котором настаивал Уэйн. Это конец его карьеры. Позорный отказ от собственной философии. Полная потеря уважения и доверия общественности. Мгновенный крах Брюса как художника. И все из-за какой-то лжи!

Он пытался найти хоть один аргумент против плана Уэйна.

— Это не сработает, Уэйн. Это не может сработать. Что бы я ни сказал, закон не изменить. Вы совершили преступление и понесете наказание.

— Чушь собачья, Брюс, и ты прекрасно это знаешь. Закон трактуют люди, и у него может быть миллион значений. Одно для белых, другое для черных. Одно для богатых, другое для бедных. Закон как глина — лепи что хочешь, и никто не знает, что получится завтра. После твоего заявления, приятель, мы со Скаут больше не будем грязными убийцами. Мы станем героями для одних, жертвами для других. Монстрами и святыми одновременно. В нас воплотится общественная полемика, которая проникнет в самое сердце нации.

Глаза Уэйна светились от гордости. Он заговорил глубоким проникновенным голосом типичного телеведущего:

— Граждане Америки взглянут на себя и спросят: «Кто мы? Куда мы идем? Кто в ответе за преступления Уэйна и Скаут? Вина ли это Брюса Деламитри или мы все причастны к содеянному?»

Скаут обожала, когда Уэйн так расходился. Он был такой умный. «В нас воплотится общественная полемика», «проникнет в самое сердце нации» — это были фразы на сто долларов. Она понятия не имела, где он всего этого набрался. Как и она, Уэйн бросил школу при первой же возможности. А потом только и делал, что валялся на диване и смотрел телевизор.

Но в этом-то и было дело.

Уэйн смотрел телевизор всю свою жизнь и попадал не только на комедийные сериалы и повторные показы «Стар-Трека». За десятилетия, проведенные за пультом дистанционного управления, перед глазами Уэйна прошли десятки тысяч фрагментов ток-шоу, программ «Дискавери», новостей «Си-эн-эн» — нескончаемый поток «информации» и «анализа». Бесконечная череда телевизионных докторов, терапевтов, психологов и «экспертов» всех мастей снабдили целые поколения зрителей фастфудовским вариантом понятий и идей, которые раньше можно было приобрести только за долгие годы чтения и размышлений.

Умный человек, проведший всю жизнь у телевизора, впитает более чем достаточно всевозможного высокопарного философского дерьма и псевдонаучных рассуждений; а Уэйн, как Брюс уже начал догадываться, был умным человеком.

Брюс понимал, что Уэйн прав. Абсолютно и несомненно. Всего за несколько секунд в эфире преступник мог стать героем. А герой — преступником, как в случае Брюса.