Книга Инверсии - Иэн Бэнкс

— Может, он был в бешенстве, — высказал предположение Полчек. — В определенных обстоятельствах люди обретают нечеловеческую силу. Я слышал, это часто случается именно в таких вот условиях.

— К тому же Нолиети мог стоять в этот момент на коленях, — сказал доктор Скелим.

— А то и Юнур мог встать на что-нибудь, — вставил Ралиндж неожиданно низким и осипшим голосом. Он улыбнулся.

Доктор бросила взгляд на ближайшую к ней стену.

— Нолиети стоял у того верстака, когда ему нанесли удар сзади. Артериальная кровь хлынула в потолок, а венозная — прямо на верстак. Он не стоял на коленях.

Писаря перестало рвать, он поднял упавшую записную книжку и вернулся на свое место у стола, бросив извиняющийся взгляд на Полчека, который словно не заметил его.

— Госпожа? — набрался смелости я.

— Да, Элф.

— Можно мне отпустить его волосы?

— Да, конечно же, Элф. Извини.

— Не важно, как именно Юнур сделал это, — сказал Скелим. — Он, так или иначе, был здесь, когда это случилось. Он убежал после того, как это случилось. Конечно, это сделал он. — Доктор Скелим с неприязнью посмотрел на доктора Восилл.

— Дверь не была заперта и не охранялась, — заметила доктор. — Вполне возможно, что Юнур был отослан с каким-то поручением, а когда вернулся, обнаружил, что его хозяин убит. Что же до…

Доктор Скелим потряс головой и протянул руку к доктору.

— Эти женские фантазии и нездоровая тяга к крови могут являть собой разновидность душевной болезни, мадам, но не имеют никакого отношения к поимке преступника и выяснению истины.

— Доктор прав, — сказал Полчек. — Мы видим, что вы неплохо разбираетесь в покойниках, мадам, но вы должны признать, что я кое-что понимаю в злодействах. И я знаю, что бегство является несомненным свидетельством вины.

— Возможно, Юнур просто испугался. Он, судя по всему, не отличается большим умом. Вероятно, он впал в панику. Я вовсе не думаю, что его бегство — это самое подозрительное, что он мог сделать.

— Что ж, скоро мы его схватим, — подытожил Полчек. — И Ралиндж узнает правду.

Когда заговорила доктор, то вышло это довольно ядовито, что, думаю, удивило всех нас.

— Уж он-то, конечно, узнает, — сказала она.

Ралиндж во весь рот улыбнулся доктору. Изуродованное шрамом лицо Полчека приобрело мрачноватое выражение.

— Да, мадам, узнает, — сказал он ей. Он махнул рукой в сторону тела, по-прежнему лежащего между нами. — Все это, конечно, было весьма забавно, но когда вам в следующий раз захочется удивить стоящих выше, чем вы, людей, вашими гнусными познаниями в человеческой анатомии, я бы попросил избавить от этого тех, у кого есть дела поважнее, и в первую очередь меня. Всего доброго.

Полчек повернулся и вышел, пригнувшись в дверях и кивнув стражникам, отсалютовавшим ему. Писарь, которого недавно вырвало, неуверенно поднял взгляд от своих незавершенных записок. Он явно не знал, что делать дальше.

— Я согласен, — сказал доктор Скелим с ноткой язвительности в голосе, поворачивая свое маленькое лицо к доктору. — Вы, должно быть, околдовали нашего доброго короля, мадам, но меня вам не провести. Если вам не безразлична ваша собственная безопасность, то вы должны уговорить короля отпустить вас, убраться отсюда как можно скорее и вернуться в ту страну, где вы росли и где царят такие уродливые нравы. Всего доброго.

Серолицый писарь все еще колебался, глядя на бесстрастное лицо доктора. Скелим, надменно подняв голову, быстрым шагом вышел из помещения. Потом писарь пробормотал что-то все еще улыбающемуся Ралинджу, с щелчком закрыл свою книжку и заторопился следом за маленьким доктором.

— Вы им не нравитесь, — сказал главный палач герцога Кветтила доктору. Улыбка его стала еще шире. — А мне нравитесь.

Доктор несколько мгновений смотрела на него через плиту, потом подняла руки и сказала:

— Элф, влажное полотенце, пожалуйста.

Я бросился к скамье, взял кувшин с водой, вытащил полотенце из саквояжа доктора и намочил его. Потом я смотрел, как она моет руки, не сводя взгляда с невысокого полного человека по другую сторону плиты. Я протянул ей сухое полотенце. Она вытерла руки.

Ралиндж продолжал улыбаться.

— Вы, наверно, презираете мое ремесло, госпожа доктор, — тихим голосом сказал он; слова из его рта с этими жуткими зубами вылетали словно камни. — Но я умею не только мучить, но и услаждать.

Доктор протянула мне полотенце и сказала:

— Идем, Элф. — Она кивнула Ралинджу, и мы направились к двери.

— А боль может быть наслаждением, — сказал нам в спину Ралиндж.

Я почувствовал, как мурашки бегут у меня по телу и тошнота снова подступает к горлу. Доктор ничего не ответила.

— Это всего лишь простуда, государь.

— Всего лишь простуда! Я знаю людей, умерших от простуды.

— Так случается, государь, но вы не умрете. Как сегодня ваше колено? Давайте посмотрим.

— Кажется, уже лучше. Вы поменяете повязку?

— Конечно. Элф, будь добр…

Я вытащил из докторского саквояжа бинты и кой-какие инструменты, разложил их на куске материи на огромной королевской кровати. Это происходило в частных королевских покоях на следующий день после убийства Нолиети.

Королевские покои в Ивенире расположены под великолепным куполом в задней части дворца и над остальной частью огромного здания. Купол, покрытый листовым золотом, возвышается над приподнятой частью крыши и отделен от нее небольшим строгим садиком. Самые рослые деревья, растущие на вершинах холмов за дворцом, не доходят до уровня крыши, а потому выше ее по эту сторону долины ничего нет. Из выходящих на север окон, сквозь которые поступает свет в просторные комнаты покоев, не видно ничего, кроме синего неба над правильными геометрическими формами сада и ограды из слоновой кости. От этого королевские покои приобретают странный, заколдованный вид, словно не принадлежат этому миру. Должен сказать, что прозрачный горный воздух усиливает ощущение неземной чистоты, но все же главная особенность, сообщающая особую атмосферу этому месту, — отсутствие всяких признаков земной суеты и следов человеческой деятельности.

— Я буду готов к балу в следующую малую луну? — спросил король, глядя, как доктор готовится перевязывать его колено. Правда, особой нужды менять бинты не было — старые оставались безукоризненно чисты, поскольку король, после того как днем раньше в Тайном саду нам сообщили о кончине Нолиети, начал чихать, жаловаться на горло и улегся в постель.

— Думаю, ко времени бала вы будете в порядке, государь, — сказала доктор. — Только постарайтесь не чихать на всех.

— Я — король, Восилл, — возразил король, сморкаясь в свежий платок. — Я буду чихать, на кого мне заблагорассудится.