Книга Фабрика звезд по-русски - Дмитрий Серебряков

— Ничего, — великодушно простил ошибку Совин.

— У вас хорошее чувство юмора, Дмитрий Георгиевич.

— Я знаю. Пепельницу дайте. Я на пол пепел не могу стряхивать.

— Дмитрий Георгиевич, да ведь здесь через несколько часов все сгорит. Что вы как ребёнок, ей-богу. Впрочем, если вам так удобнее… Дайте ему пепельницу. Довольны? Давайте дальше.

— Дальше? Побывал в больнице у Глебова. Зря вы его живым оставили.

— Согласна. Завтра мы исправим эту ошибку. Продолжайте, пожалуйста.

— Узнал о том, что существует некий загадочный Толстый. Потом поинтересовался водителем. Водитель после дорожно-транспортного происшествия уволился. Коллегам проговорился о полученной крупной сумме денег.

— Недоносок! — зло глянула на Черткова гостья.

Справа виновато вздохнули.

— А вы злитесь, — отметил Совин.

— Да, — признала собеседница. — Но я стараюсь сдерживаться. Не будем отвлекаться. Продолжим.

— Выяснил, что фирма, отправившая автомашину «урал» за кирпичом, сроду ничего не строила. А через владимирское отделение этой фирмы — есть такое — узнал, что и никаких нарядов на получение кирпича никто не выписывал. Стало быть, за него никто и не платил. А какой нормальный коммерсант погонит машину за товаром, не зная даже, есть ли он. Там чай закипел.

— Сейчас заварю. Подождите.

Нет, Совин не зря пригласил её быть хозяйкой: через десять минут она подвезла к нему сервировочный столик на колёсиках. На столике уже стояли две чашки чая, заварочный чайник и вазочка с колотым сахаром.

— Отлично, спасибо, — поблагодарил Совин, с удовольствием глотая любимый напиток. — А то, знаете, в горле совсем пересохло.

— Волнуетесь? — участливо поинтересовалась собеседница.

— А вы как думаете! — возмутился Дмитрий.

— А я именно так и думаю. Я даже думаю, что просто трусите. Конфет у вас нет? Все-таки женщину в гости ждали.

— Виноват, как-то не подумал.

— Ну что, продолжим?

— Давайте. Далее обнаружился безвременно и случайно погибший поэт Владик Семенов. Познакомился с Ниной Власовной. В столе Владика обнаружились напечатанные стихи и рукописные их черновики.

— Опять ошибка. Сразу нужно было с ней кончать! — Гостья даже хлопнула себя рукой по коленке.

— Не согласен, — возразил Совин. — Если бы не это мое проклятое языковое чутье…

— Все равно. Она и сама могла бы услышать стихи сына. Да и… В таких делах необходимо создавать стократный запас прочности. А я этого не сделала. Ладно… — И, четко произнося все звуки, проговорила: — На ашипках учемся. Продолжим.

— Встретился с некоей Настей.

— Знаю такую.

— Ничего толкового не узнал.

— Естественно.

— Ещё раз посетил Глебова и с его помощью восстановил картину катастрофы. И убедился, что её организовали специально. Кстати, и описание вашего блондина, то бишь Сергея Зверева, дал мне Глебов. Он и машину вспомнил, и часть номера.

— Это как? Не отвечайте. Вопрос некорректно поставлен. Сформулирую правильно: каким об разом он вспомнил Серёжу и откуда он знал, как его зовут?

— Это два вопроса. Как зовут водителя, Глебов, конечно, не знал. Да и машину не помнил. Это я: представил, как я сам организовал бы катастрофу, прикинул систему сигналов-указаний о том, какую машину надо бить. Рассказал Глебову, попросил его войти в то состояние, когда он вел машину… Это долго рассказывать…

— Ничего, я с удовольствием слушаю.

— Короче, попросил Глебова попытаться вспомнить свои чувства. А через них вышел и на его сознание. Оказалось, он все прекрасно помнит. Что же касается имени…

— Он в ментовке меня видел и вопросы ментовские слышал, — перебил блондин, обращаясь к своей хозяйке, а как иначе назовешь ту, которая здесь командовала. — Когда с меня показания снимали про угнанную тачку. Это я только сейчас вспомнил.

— А тебя, Сережа, не спрашивали, — жестко проговорила она.

— Всё так, — подтвердил Совин. — И еще мы на дороге встретились, когда вы меня тем же «уралом» убить хотели.

— Так вы не случайно остановились? Вы знали?

— Естественно. Или, как теперь говорят, разумеется.

— Это вы Жванецкого процитировали.

— Еще раз хочу подчеркнуть, моя глубоконеуважаемая гостья, что с культурно развитым преступником иметь дело гораздо приятнее, чем с некультурным и грубым. Конечно. Я-то сценарий катастрофы знал. А ваши люди не знали о том, что я знаю. И когда меня машина с вашим Сережей за рулем обогнала, я насторожился. Дело, видите ли, в том, что у этой машины есть особая примета: налепленная на правое заднее крыло желтая наклейка-клякса. Мало того: ведь Глебов и две цифры из номера вспомнил, а уж в милиции я третью узнал. Далее, думаю, вам всё понятно. Я просто сломал сценарий, на исполнение которого настроились ваши горе-убийцы. Видать, у них опыта в таких делах маловато… Понял я, что и во Владимире меня никто не ждет. Развернулся и махнул обратно. Кстати, интересно, они меня пытались потом во Владимире обнаружить?

— Опустим этот вопрос.

— А-а-а, значит, пытались.

— Я же сказала, опустим этот вопрос. Вы очень интересно рассказываете, Дмитрий Георгиевич. Но в вашем рассказе я заметила некое несоответствие. Продолжайте пока. А несоответствие я вам позже укажу.

— Я примерно догадываюсь. Продолжаю. Начал слежку за этим вашим Толстым и вышел на Володю Андреева. Да, за присутствующим здесь господином Чертковым следил. Выяснил, что они торговать изволят. Больше, правда, ничего.

— Мы все ближе подходим к обозначенной мною несуразности, несоответствию. Извините, я вас перебила.

— Ничего. На телефонный провод к квартире Виталия Петровича Клевцова я посадил «жучок». И ещё три — в квартиру.

— Какой жучок?

— Ну-у-у! Вам как преступнице стыдно не знать таких названий. «Жучком» в определенных кругах называют миниатюрное подслушивающее устройство, способное передавать информацию на некоторое расстояние. Информация приходит на радиоприемник. С него пишется на магнитофон. Все просто.

— И услышали что-нибудь полезное?

— Да, только понял это намного позже. У меня пока все. Давайте ваше несоответствие.

— Это ваше несоответствие, Дмитрий Георгиевич. И заключается оно в следующем. Всё, что вы здесь мне рассказали, весьма интересно. Но это просто масса талантливо собранных фактов, подтверждаемых — в основном — только вашей интуицией. Никаких доказательств нет. Верно я мыслю?

— Совершенно, абсолютно верно. Знаете, когда я прикинул промежуточные итоги своего расследования, я понял, что по-настоящему-то ухватиться мне не за что. Да, есть пара, которая видела троих молодых людей, выходивших из подъезда того дома, где жила Нина Власовна. Все соседи отрицали, что у них были такие гости. Да, все форточки в окнах взорвавшейся квартиры были плотно закрыты, чего просто не могло быть — Настя мне говорила, что хозяйка форточек и в морозы не закрывала. И снотворное Нина Власовна не пила. И как смерть Володи Андреева организована, я тоже понял. И только. Доказательств, как вы справедливо изволили заметить, не было. И вот я сажусь, итожу, то, что прожил, и вижу — собрано много. И не собрано ничего. И понимаю, что у меня есть только две ниточки. Одна — владимирский адвокат Сергеев.