Книга Дело Каллас - Ален Жермен

– И все-таки он был грубияном! – не выдержала Иветта.

– Скажем, он не умел сдерживать себя, а вообще-то, мне кажется, он был неплохим парнем. Кстати, самоубийством он доказал искренность своих чувств к Саре. Бедняга вообразил, что неправильно настроил гильотину, которая отрубила голову Бланш де Ла Форс. Он отвечал за все сценическое оборудование. И вероятнее всего, он погиб, думая, что его небрежность явилась причиной несчастного случая. Мы с инспектором Джонсоном тоже в некотором роде причастны к этой трагедии; напрасно мы преследовали его… Итак, отводим еще одного подозреваемого, поскольку он сам стал жертвой того самого Икс.

Бертран прошел еще немного и остановился за стулом Эрнеста. Присутствие полицейского за спиной было неприятно Мефистофелю. Журналист инстинктивно напрягся. Пот выступил на его лбу, капли прочерчивали бороздки в гриме, стекая по щекам. Тут Агнесса заметила, что забыла положить на стол салфетки; они остались на десертном столике. Она встала, сходила за ними и раздала гостям. Движение принесло ей облегчение. Эрнест поблагодарил, промокнул лицо и протер очки.

– Ну и жарища! – пробормотал он, обмахиваясь своей картой вин. – Мой костюм – настоящая портативная сауна!

Бертран не подхватил ремарку журналиста и продолжил:

– Подумаем теперь о еще одном подозреваемом. Вы помните, миссис Джонсон, вашу жиличку, швейцарку?

– Сенту Келлер? Еще бы… очаровательная девушка.

– Вы помните случай с чайником?

– Конечно. Бедняжка сильно ошпарила себе руку.

– Прекрасно… Она обожгла руку. Существенная деталь. К сожалению, в тот момент ни доктор Отерив, оказавший ей первую помощь, ни я сам не обратили внимания на ее руки: они были очень похожи на руки Эрмы Саллак – с такими же длинными тонкими кистями. А ведь я держал их, когда в Париже навестил ее в больнице… От ожога осталось небольшое коричневое пятнышко… Такое же точно мы приметили в Афинах на правой кисти Сесилии Геропулос, переводчицы Сары.

– Вы хотите сказать, что Сента и Сесилия – одно и то же лицо! – воскликнула Эмма Джонсон.

– Никак не врублюсь! – в отчаянии ударила кулачком по столу «графиня» Иветта. – О! Извините, это нервное…

– Должен признать, что понять что-либо тут нелегко. И все же вернемся к тому вечеру, к «Троянцам» в Пале-Гарнье. Сара фон Штадт-Фюрстемберг и Эрма Саллак ненавидели друг друга. Это была какая-то утробная, неразумная ненависть, опустошающая, укоренившаяся, восходящая ко времени, когда обе они брали уроки пения у Марии Штадер на берегу озера Цюрих. Эрма тогда внешне совсем не походила на нынешнюю, да и сценического псевдонима у нее не было. Сара же сохранила и свою внешность, и свою фамилию. Так что Эрма узнала свою бывшую однокашницу, только когда пошли репетиции. Она сама мне в этом призналась, то же самое подтвердили и ее коллеги, которых это немало забавляло, и при каждом удобном случае они подливали масла в огонь! Поэтому, чтобы отомстить за себя, она придумала жестокий план, решив во время спектакля встать в кулисах и смотреть, как ее соперница умирает в роли Кассандры, надеясь помешать ей своим присутствием. Однако вышло все наоборот. Она явилась для Сары своеобразным стимулятором, и та превзошла себя, достигнув успеха, о котором все мы знаем. Когда же пришла очередь Эрмы умирать в роли Дидоны, у дивы не осталось другого выхода, как только пойти еще дальше, чтобы не разочаровать публику… Удар кинжалом оказался беспощадным. Но кто же подменил бутафорский кинжал? На этот вопрос у Эрмы был однозначный ответ: Сара.

– А это означает, что в Лондоне, сменив личину, Сента сделала все, чтобы убить ту, которую считала своей убийцей! – возмутилась Эмма Джонсон. – Под собственной крышей я приютила злодейку! Какой ужас!

– Значит, насколько я понимаю, эта самая девица, промахнувшись, обратилась в Сесилию, чтобы закончить свое грязное дело, – заявила Айша. – Ну и мешанина!

– Однако она не могла знать, что в антракте решено было заменить исполнительницу роли Кармен, – заметил Уильям.

– Господа, вы можете все убрать со стола и принести миски с теплой водой для ополаскивания пальцев, – приказала Агнесса слугам. – Думаю, дары моря уже есть никто не захочет. Десерт – еще может быть, но попозже. Посмотрим, чем все это окончится. Однако немного шампанского нам не повредит.

– К вашим услугам, мадам, – ответил один из слуг. – Сейчас все сделаем.

– Подумать только, мы попросили ее переодеться в Кармен, чтобы напугать ту, которую считали убийцей! – произнес Эрнест. – Невероятно! Ну и посмеялась же она над нами!

– Но как ей удалось все подстроить в Афинах? – с негодованием спросила Айша.

– Очень просто. За кулисы она проходила свободно. Так что ей не составило никакого труда превратить безопасный аксессуар в орудие убийства. Ей не привыкать. Еще девочкой она не поколебалась избавиться от одной из своих товарок, чтобы занять ее место статистки в «Ифигении в Тавриде». Не так ли, Лина?

Журналист задал этот вопрос призраку Марии. Все взгляды обратились к воздушному созданию, сидевшему немо, с высоко поднятой головой; казалось, все, о чем здесь говорилось, совсем не касалось ее.

– Да, действительно, – дополнил инспектор Легран, – Эрма, Сента и Сесилия – все это персонажи, в которые воплотилась Лина.

– И мы сидим с ней за одним столом! – истерично выкрикнула «графиня» Иветта. – Это уж слишком!

– Успокойтесь, милая. Примите успокоительное, – ответил ей Жан-Люк, заставляя ее отпить шампанского. – Вам нечего опасаться. Мы с вами.

– Мы контролируем ситуацию, – подтвердил Легран. Затем, обращаясь к Роберту, он невозмутимо бросил: – Твой ход, доктор!

Праздник закончился. Поллукс, он же доктор Джонсон, не спеша снял с головы завитой парик и так же неторопливо начал рассказывать:

– Когда по просьбе Бертрана и Уильяма я прилетел инкогнито в Париж для обследования Лины Геропулос, то после первых же вопросов догадался, что сдвиг у нее начался еще в детстве. Поэтому я решил сделать экскурс в ее прошлое, для чего ненадолго слетал в Милан. Многие актеры того времени были еще живы. Они поведали мне, что маленькую Лину регулярно избивал и насиловал ее отец. Он же, судя по всему, совершил насилие и над ее приятельницей Бьянкой. Девочку нашли мертвой в одном из подвальных помещений «Ла Скала». На ее теле были обнаружены следы побоев и сексуального насилия. Лина знала убийцу, но от страха промолчала. Классическая схема: она во всем обвинила себя и вбила себе в голову, что подруга погибла из-за нее. Будь у нее достаточно мужества, чтобы выдать отца, драмы удалось бы избежать. Но в ее сознании не было места сомнению: она одна во всем виновата. Спасаясь от ужасной реальности, Лина душой и телом отдалась театру, придумала себе новую жизнь и создала себе кумира, Марию Каллас, стремясь во всем подражать ей. Впоследствии она убедила себя в том, что обладает сверхъестественной силой, что способна превратиться в фею или в ведьму и что все ее желания могут осуществиться. В Лондоне она хотела убить Кармен, и Кармен умерла. Слияние героини с исполнительницей было полнейшим. Она не видела разницы между своим персонажем и собой! Потихоньку она теряла связь с реальностью. В Афинах она хотела смерти Бланш де Ла Форс, и Бланш де Ла Форс тоже погибла. Тогда, чтобы избавиться от своего дурного глаза и смертоносного дара, она решила подавить сидевшего в себе зверя и окончательно превратиться в Марию Каллас, воскреснуть в ней, убежденная, что дива ее спасет.