Книга Остров флотской чести - Сергей Зверев

Мичман Троянов и Томпсон на борт пограничного катера взлетели почти синхронно – со стороны могло показаться, что из воды вынырнули два дельфина и по-хулигански шлепнулись на палубу. Орехов, потерявший несколько минут из-за любителя пышногрудых девок, немного припоздал – за эти мгновения боевые пловцы успели сделать большую часть дела.

Мичман со скоростью атакующего удава двинулся вдоль левого борта, Стив шел по правой стороне. Первой жертвой Тритона стал матрос, с недоуменным видом выскочивший из-за рубки, – пловец, не теряя скорости, нанес два мгновенных удара, и противник рухнул на грязную палубу. Когда мичман миновал большую часть пути, то ближе к корме увидел открытый люк, из которого по плечи высунулся перемазанный маслом парень – видимо, моторист, заинтересовавшийся непонятным шумом на палубе. С механиком Троянов обошелся еще проще – просто с силой ударил по крышке люка, а уж стальной лист довершил работу, крепко приложив парня по лицу, отчего тот глухо взвыл и нырнул в темноту машинного отсека. Мичман с помощью сорванного с пожарного щитка ломика запер люк и заторопился дальше – на помощь Томпсону и Орехову. Хотя тут же выяснилось, что для него работы уже не осталось: подполковник и американец уже успели хорошенько помять еще двоих членов экипажа, которых обнаружили в ходовой рубке. В тесное помещение Троянов влетел как раз в ту секунду, когда Орехов, заломив одному из хозяев руку, крепенько приложил темноликого кубинца лицом о переборку. Видимо, парень рассек бровь, поскольку металлическая стенка тут же щедро окрасилась темно-красными брызгами…

На захват боевого катера спецназовцы потратили две с половиной минуты. Ни один из кубинских моряков не успел не то что выстрелить – даже громко крикнуть не удалось никому…

26

Юго-восточная оконечность о. Куба, август 2011 года

Орехов рывком развернул кубинца, испуганное и злое лицо которого заливала кровь, обильно сочившаяся из раны, еще разок буквально вбил его спиной в переборку и прошипел, надавливая локтем на горло:

– Где пленник? Ты слышишь меня, урод? Где команда с моего судна?

– Капитан и моторист там, на месте – наверное, нажрались рома и спят, – хлюпая носом, которому, похоже, тоже досталось, кубинец на секунду замялся, но тут же добавил: – А ваш человек в машинном отделении…

– Тритон, слетай, посмотри, – не ослабляя хватки, распорядился Орехов и тоном, не сулящим ничего хорошего, приказал: – Рассказывай, краснокожий ты наш, как все было! Какого черта вы моих людей арестовали?

– Это не я! – отводя глаза, в очередной раз хлюпнул носом кубинец и тут же заработал жесткий удар по ребрам. Задохнулся, дернулся и, получив еще один тычок, начал сбивчиво и торопливо объяснять: – Ну да, арестовал я! И мои люди. Но навел на ваше судно ваш же капитан! Мы с ним давно уже знакомы… Он к нам часто ходит на своем корыте…

– Ясно, – догадливо кивнул спецназовец, – он контрабанду таскает в трюме, так?! А ты со своими людьми на его милые шалости глаза закрываешь, потому что в доле… Дальше!

– Командир, оставь этого урода… – в дверях рубки темнел силуэт мичмана – лица было не рассмотреть против света, но в голосе пловца было что-то такое, что Орехов сразу же оттолкнул капитана сторожевика и вопросительно посмотрел на товарища. – Идем, там дело плохо…

В темноватом и тесном машинном отсеке, куда подполковник нырнул вслед за Трояновым, остро и душно пахло солярой и маслом. И еще чем-то… Сергей, на своем веку насмотревшийся немало раненых и убитых, сразу понял – пахнет несвежей кровью.

Сначала Орехов увидел скорчившегося в уголке за одним из дизелей моториста с белым от страха разбитым лицом. Капитана Каткова подполковник разглядел секундой позже. Скат лежал на второпях брошенном на деревянную решетку пола куске брезента. С первого взгляда стало понятно, что мичман прав на все сто – дела Славкины были плохи. До сих пор Орехов считал, что выражение «кровавое месиво» уместно лишь в дешевых боевичках, написанных теми, кто и пальца-то порезанного в глаза никогда не видел. Но сейчас эти слова как раз точнее всего отображали увиденное спецназовцами.

– Я его вон с той трубы снял, – кивнул в сторону Троянов. – Они его типа распяли – руки к трубе прикрутили. И пытали. Я побоялся все общупать, но, по-моему, рука сломана, ребра… Лицо – сам видишь. Дышит вроде ровно, но черт знает, что там внутри – может, отбито все. Его срочно в госпиталь надо, иначе… В общем, сам понимаешь.

– Понимаю, – подполковник присел на корточки, из нарукавного кармана достал узенькую коробочку, из которой извлек разовый шприц и ловко воткнул иглу в бедро раненого. – Вот ему промедол пока – сейчас полегчает малость и мы его на воздух вытащим, а потом… Как думаешь, он нас слышит, нет? В сознании или в облаках плавает?

– Сс-слышу… Я с-слышу, – Скат попытался открыть заплывшие от темных, сине-багровых гематом глаза, и даже на губах дрогнуло что-то похожее на слабую улыбку. – Они про ящики все допытывались… Но я… ничего. Вот хрен им…

– Ладно, герой, молчи уж! Потом все расскажешь, – грубо оборвал капитана Орехов и скомандовал мичману: – Давай-ка, за брезент с той стороны берись! Так, тихонько, а теперь к трапу идем…

При ярком свете Скат выглядел, пожалуй, ничуть не лучше – скорее наоборот.

– В общем, так… – Орехов торопливо закурил и, поглядывая то на близкий берег, то на судно, якобы арестованное пограничниками и на котором, по словам кубинца, могли дрыхнуть капитан и моторист. – Я на наш крейсер наведаюсь. Попробую связаться с моим пареньком из консульства – Каткова надо срочно переправить туда, и пусть они врачей вызывают. А ты пока за пленными присматривай. И сразу предупреждаю, товарищ старший мичман: чтобы мне ни одного трупа не было! В морду дать, если уж так невтерпеж и душа просит, – дай, но без летальных, как говорится, исходов. Приказ понятен? Не слышу!

– Да понятен, товарищ подполковник, – хмуро отмахнулся Троянов, – что я, совсем тупой?

На судне, куда с помощью своей лодчонки перебрался Орехов, все оказалось в точности так, как и предположил капитан кубинского пограничного катера. Едва подполковник вошел в помещение ходовой рубки, в нос шибануло такое густое амбре, состоявшее из сложной смеси запаха пота, табачного и винного перегара, что спецназовец на миг задохнулся. Минутой позже, окинув взором капитана и моториста, состояние которых, пожалуй, наиболее точно описывали старые русские выражения «нажраться в дрова» и «в хлам пьяные», Орехов одобрительно покивал и пробормотал себе под нос:

– И кто-то еще про русское пьянство вякает! Видели б они этих мореманов…

К счастью, вся аппаратура оказалась на месте и в исправном состоянии. Подполковник, после недолгих колебаний плюнув на все соображения секретности, быстро связался с российским консульством в Сантьяго-де-Куба и в нескольких словах обрисовал ситуацию. На том конце цепочки из радиоволн выслушали внимательно, некоторое время как-то недовольно помолчали, но потом все же согласились помочь и пообещали врачебную помощь. Невидимый сотрудник консульства разговаривал довольно сухо, но Орехову на проблемы и амбиции чиновника было решительно наплевать, о чем он, отбросив всякий политес, заявил открытым текстом: