Книга Лошадь на крыше - Наталия Терентьева

— Лёв, а почему ты до сих пор не женился? — неожиданно для себя самой спросила я.

— Ты же не пошла со мной в театр в пятом классе, — улыбнулся Левка. — Вот я тогда в любви и разочаровался. Понял, что ближе мамы никого у меня нет и не будет.

— Он жива, Лёв? — негромко спросила я.

Он покачал головой.

— Нет. Заболела два года назад и… прямо сгорела на глазах…

— Прости, пожалуйста…

— Да нет, ничего. Я Нельку тогда купил, на охоту с ней пытался ходить… А не женился… Да вот — поверишь? — не успел как-то. Так все быстро в жизни, оказывается, происходит… Помнишь, какой долгой казалась жизнь лет в шестнадцать? А потом все быстрее и быстрее стало… У меня ощущение, что я физтех только в прошлом году закончил. Я считаю время не по годам, а по тому, что придумал, сделал. Знаешь, защищался, кучу лишнего приходилось делать, читать, рефераты какие-то готовить. Потом придумал вот эту программу, докторскую защищал, статьи, книжки писал… Третья сейчас выходит…

Я вдруг подумала — а не зря ли я его про женитьбу спросила? Может, Левка совсем по другой части? Так у него все мило, гладко, так по-девичьи трогательно и невинно… Собачка да книжки… Он увидел мой взгляд:

— А-а-а… Конечно, думаешь, все ли у меня в порядке? Все в порядке…

— Да нет, я не о том. Просто сейчас много мужчин, особенно симпатичных, которые любят друг друга, а не женщин…

Левка нахмурился, а я засмеялась:

— Почему нормальные мужчины так обижаются, если их подозревают в нетрадиционности? Ну, прости, я поняла, что ошиблась. Просто очень у тебя сказочный рассказ про жизнь получился. Или я уже совсем что-то… — Я взглянула на часы. — Может, мы уже посмотрим мои… версии, или как ты их называешь?

— Да, практически все готово. Только это будет на большом экране. Садись вот так, бери сама мышку… Сейчас… Когда появятся картинки, щелкай на любую — произвольно, или на ту, которая тебе чем-то нравится. Они будут почти одинаковыми, ты увидишь. Почти… И хочешь, вот еще для спецэффекта… я купил недавно… Надень стереоскопические очки… Совсем по-настоящему будет… Прочувствуешь все…

Я с некоторой опаской — не люблю ничего надевать ни на голову, ни на лицо — надела большие тяжеловатые очки, закрывающие обозрение с боков, сверху и снизу. Кочкам были приделаны короткие проводки, похожие на антенны. Теперь я видела только экран. На нем появилась моя фотография. И я точно знала, что у меня такой фотографии не было!..

— Лёв, а как ты это сделал… — Я хотела повернуться к нему, но он опередил меня:

— Головой только не верти, закружится.

Я кивнула. В это время фотография стала уменьшаться и повторилась на моих глазах семь раз. Два раза по три в строчку и еще одна отдельно.

Я присмотрелась внимательно. Это была одна и та же фотография. Я стояла вполоборота к снимавшему и смотрела в окно. Разглядеть выражение моего лица возможности не было. Я что-то держала в руках, прижимая это к себе, или же просто обнимала себя руками… Я стала вглядываться. Мне показалось, что я разглядела голову ребенка. Ничего себе!.. На соседней фотографии, изображение было четче. Нет. Нет, конечно, это не ребенок. Это… это кошка. И, похоже, игрушечная… И я улыбаюсь, точно… Хотя нет! Вдруг я увидела очень четко, что лицо мое перерезает ужасный шрам, из-за него мне и показалось, что я улыбаюсь… Ужас! Я перевела взгляд на самую первую фотографию. Да нет же, нет никакого шрама. Он только на той, на шестой, кажется, фотографии… Не буду ее ни за что открывать… Я быстро щелкнула мышкой по первой.

И тут же услышала детский плач где-то рядом. Я не успела обернуться, потому что внизу, под окном, в которое я смотрела, появился Ваня. Он так вырос… Ваня шел, размахивая огромным рюкзаком с учебниками и привязанными к нему за оранжевые шнурки кроссовками, и с удовольствием сшибал рюкзаком посаженные по бордюру тюльпаны.

— Ваня! — закричала я.

Я прекрасно услышала свой голос. И увидела, как Ваня, повернув ко мне голову, скорчил страшную рожу и показал мне кулак. Ну надо же… Я тоже показала ему кулак и быстро пошла в другую комнату, где плакал малыш.

Я точно знала, что кроватка стоит слева от двери. Да, конечно. Только я никогда не видела эту комнату… Хотя вот знакомая люстра, детская, с шариками… Она же висела в старой Ваниной комнате! Он, еще маленький, все пытался снять с нее шарики: ставил книжку на книжку и тянулся кверху. Я взяла малыша на руки и в то же мгновение поняла, что это — мальчик, и зовут его Илюша. Увидев меня, малыш плакать перестал и головкой ткнулся в мою грудь. Да, его же пора кормить… Я смотрела, как малыш чмокает губками, и знала, что сейчас что-то произойдет. И точно — входная дверь с громким стуком распахнулась, и в квартиру ввалился совершенно пьяный Коркин.

— Плесень! — заорал он с прохода. — Ты где там прячешься?

Я вышла в прихожую с маленьким Илюшей на руках.

— Илья! Ты что так… — Я увидела, что он совершенно грязный. Роскошное черное пальто было вымазано чем-то светлым и очень неприятным…

— Что?! Ты еще спрашиваешь? Ты, белковая плесень! Что ты стоишь, смотришь? Да я повешусь с тобой! Понимаешь? Повешусь! Вот так! — Он передавил себе горло рукой и захрипел, показывая, как он будет вешаться.

Стенки вокруг него, вероятно, закачались, и он, растерянно озираясь, стал хвататься за них руками, пока наконец не упал лицом на телефонный столик. Как это часто бывает с пьяными, лицо у него совершенно не пострадало, а новый многофункциональный телефон при этом разбился вдребезги. Услышав крик, малыш снова начал плакать. Коркин, не глядя, нашарил рядом с собой беспроводную трубку и кинул ею в меня. Я успела увернуться. И щелкнуть мышкой. Картинка застыла.

— Фу-у… — Я перевела дух и сняла очки. — Левка… Ужас какой… Зачем ты это сделал?

— А что там было? — с любопытством спросил Левка.

— Как? Ты что, не видел? Экран-то один. Вот, перед тобой висит…

— Экран-то один… — засмеялся Левка. — Ладно, смотри дальше.

Я навела курсор на следующую фотографию. Теперь я уже точно видела, что они совсем разные… Почему же вначале изображения показались мне похожими? Или они не сразу стали разными? Ну конечно, вот этой вообще не было… Я тоже стою вполоборота, как на первой, но смотрю вовсе не в окно, а на море. Я быстро щелкнула по ней мышью.

Ваня закричал мне из моря:

— Мам, сколько можно там стоять? Ты обещала сплавать со мной за буйки!

— Сейчас, Ванюша… — Я потрогала воду ногой. Как он сидит в такой холодине, ни за что не зайду…

— Боишься? — Кто-то подошел сзади и обнял меня за плечи. Я ощутила знакомый запах старинного одеколона «Фаренгейт» и обернулась. Это же Кирилл Сергеевич, мой муж… Куда-то подевался его живот, но залысины стали больше, хотя при загорелой коже они не так ужасно смотрятся… Ему вообще идет загар. И, пожалуй, непривычно короткая стрижка тоже. — Хочешь, я на руках тебя занесу?