Книга Столица Сибири 2029. Берег Монстров - Андрей Орлов

Она быстро глянула на меня. Какая адская мука в глазах… Или повоюем еще?

– Дверь открой, – сказал я. И сделал то же самое со своей стороны, – выпрыгиваем, если перелетим…

За несколько метров до разверзшейся бездны (какие десять метров – все пятнадцать!), она утопила педаль в пол, доведя скорость до логического (а возможно, и исторического) максимума. Желудок помчался к горлу, когда исчезла твердая почва под ногами и началось черт знает что…

Словно в замедленной съемке, «монстр» с вращающимися колесами воспарил над бездной. И вновь инерция тащила его вперед. Он перелетел эту чертову трещину! А когда собрался камнем рухнуть, из распахнувшихся дверей вывалились двое. До земли им лететь было, в общем-то, недолго – метра полтора. Я сгруппировался, и все же от тупого удара в плечо потемнело в глазах. Визжали тормоза, и хор «мальчиков-матерщинников» разразился яростным вокалом. Прыгал по камням, разбиваясь в лепешку, неуправляемый «монстр», распахнулся капот, сминались части кузова, отлетали колеса, оси с рессорами. Останься мы в салоне, нас бы просто порвало! Я видел, как с воем падает на край обрыва Ольга, нога пропадает в бездне, рушится вся – целиком, и лишь рука хватается за самый край, где имелся сомнительный выступ… Я уже летел, изрыгая рулады, плюхнулся плашмя, выбрасывая руку. Схватил за запястье, потом второй рукой… В запасе было несколько секунд – пока бандиты на другом краю ущелья выскочат из машины, передернут затворы, прицелятся… Я рычал от натуги, выволакивая из пропасти беспомощное тельце. Глаза моей девушки мутнели, бледность превращалась в мертвенную синь. Две секунды, одна секунда… Я перебросил ее, словно плащ-палатку, через горку камней, прыгнул сам. Шквал огня ударил по камням. Пули выли, звенели, рикошетили, сбрасывали какую-то мелочь. Иногда я высовывался, злорадно скалился. «Мухи» у пацанов кончились, гранатами экипироваться не успели. Что имелось с собой, с тем и бросились в преследование. Повторять опасный трюк они побоялись. Шестеро или семеро приплясывали у подножек «Дикой кошки», сыпали матюгами, пулями, обкладывали нас по полной программе.

– Неужто стерпим, дорогой? – стонала Ольга. – Или мы уже неживые?

– Стерпим, – шептал я, – еще как стерпим. Лучший способ остаться живыми – никому не говорить, что мы живые.

Несколько минут братва перемывала наши косточки, пообещала, что мы еще встретимся (и тогда нам точно капец), села в «Кошку» и подалась восвояси. Ольга лежала не шевелясь, жалобно смотрела в негостеприимное небо. Свалилась шапка, волосы стояли торчком. Я прекрасно понимал, что она чувствовала.

– Что, фаза? – сочувственно поинтересовался я, погладив ее по волосам. Поднял шапку и принялся натягивать на макушку.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Шапку надеваю, – объяснил я. – Нельзя? Прическу бережешь? Эй, – я осторожно потряс ее за плечо, – ты как?

– Кардиограмма еще не выпрямилась, – вздохнула Ольга и стала приходить в себя. Через пару минут мы выяснили, что в создавшемся положении есть и недостатки. До въезда в городок осталось версты четыре, и примерно столько же – по самому городку. Автоматы благополучно канули в пропасть. Рюкзаки зажало в искореженном автомобиле. В наличии оставались лекарства, которые я, к счастью, сунул в карман, подсумки с магазинами и гранатами, ножи. Преследовал жуткий голод, и я понятия не имел, что в этой местности можно есть. Плюс полная неясность об опасностях, подстерегающих в данной части безбожно разбросанного города. Вполне возможно, что ужасы об этом районе были обычной городской легендой. Людям свойственно преувеличивать опасности. Ядерная зима в отдельно взятом муниципальном субъекте, злобные вирусы, сжирающие и превращающие живых существ в невиданных монстров. Возможно, в прежние годы здесь и злобствовали мутации с инфекциями. Но когда это было? Все давно успокоилось, вредные вещества распались на безвредные компоненты, радиация впиталась в землю, погребена метровыми слоями пыли и грязи…

Делать было нечего, мы тронулись в путь, приготовив гранаты. В округе царило спокойствие, что подтверждало мою теорию. Крупные разломы земной коры больше не наблюдались. Строений в этой местности не было. Только леса. С правой стороны вплоть до самого городка тянулся красивый строевой сосняк. Удар был настолько мощный, что деревья валились, как солдаты под плотным огнем. Большую часть погребло под вывороченными пластами. В городе все это великолепие за год растащили бы на дрова, но здесь тащить оказалось некому. А спустя 13 лет и подавно… Мы встали как вкопанные, завороженные величественным зрелищем. Остатки леса венчало огромное стальное тело, обросшее серым «камуфляжем». Оно скользило по «лесоповалу», по глыбам земли, ломая фюзеляж, обрывая крылья с турбореактивными двигателями. И в итоге едва не вылезло кабиной на дорогу. Все иллюминаторы были разбиты. В облике небесного красавца пока еще угадывались очертания «Боинга 757» – пассажирского самолета для маршрутов средней дальности, вмещающего более двух сотен пассажиров. Хвост у красавца отсутствовал, фюзеляж был переломан в нескольких местах. Я содрогнулся, представив, что происходило на борту. Возможно, он летел из Москвы. Заходил на посадку в Толмачево, когда все случилось. Пропали сигналы с земли, заткнулся диспетчер. Да и сами пилоты, наверное, видели, что на земле творится неладное. Перспектива садиться на вздыбленную посадочную полосу их чем-то не устроила, они успели набрать высоту. И кружили над землей какое-то время, выискивая место, где можно хоть как-то сесть. Кончалось горючее, паниковали пассажиры. Возможно, самолет упал, возможно, пилоты обнаружили в окрестностях Академгородка что-то похожее на ровное поле, да при посадке допустили ошибку…

Мы тащились дальше. Временами мутнело сознание, я забывал, куда мы идем, подгибались ноги. Периодически яростное нетерпение овладевало, я нервничал, подгонял плетущуюся девушку. Проезда не было – в районе клиники Мешалкина поперек дороги валялся пешеходный мост. От самого НИИ патологии кровообращения, куда приезжали лечиться больные сердцем со всей страны, уцелели лишь невнятные горки. Над бывшим медицинским центром висела и перемещалась с места на место загадочная серебрящаяся дымка. Она клубилась, поблескивала и как бы растекалась, словно ртуть. Ползли таинственные завихрения, а при нашем приближении вдруг стали смещаться к дороге. Желания знакомиться с неведомым у нас не было. Мы предпочли убраться. Я повел девушку влево – к железной дороге. Мы перебрались через вздыбленное полотно в районе станции Сеятель и железнодорожного музея под открытым небом. Мы волоклись по унылым развалинам микрорайона «Щ», выбрались на улицу Героев Труда, тянущуюся параллельно шоссе. «Боже, какой Сталинград», – бурчала Ольга, исподлобья разглядывая кварталы плотной застройки. В этом районе почему-то было много пепла – он покрыл руины, точно снегом, заполнял все полости и впадины. При порывах ветра он приходил в движение, клубился, словно пыль, перекатывался какими-то спиральными завихрениями. Мы брели по нему, как по снегу, увязая все больше. Першило в горле, муть вставала перед глазами. Мы сделали привал в разрушенной бойлерной, отыскав за лабиринтами кирпичных стен свободный от пепла уголок. Ольга хрипло закашляла, скорчилась клубочком под стеной.