Книга Двенадцать шагов фанданго - Крис Хаслэм

Я был свидетелем убийства Луизы, и этого нельзя выразить словами.

Луиза мертва.

Я заглянул глубоко в себя, надеясь увидеть какое-нибудь движение чувства, какую-нибудь боль, печаль, вину, но внутри меня ничего не было, не было даже случайного сердцебиения. Закрыл глаза и увидел, как ее голова подскакивает в пыли, как она, умирая, пытается подняться. Увидел, как Жан-Марк наносит ей раны, словно дыры на холсте, и через них прорывается тьма. Почувствовал, как ее горячая кровь разливается по моему лицу, подобно извилистым рекам, стекающим в черное, грязное озеро. Обонял теплоту ее последнего вздоха, когда она смотрела на меня и поверх меня широко раскрытыми, изумленными, полными ужаса глазами. Слышал шорох ее подергивающихся пальцев и пяток, когда свет померк для нее, а жизнь ушла из ее изрешеченного тела.

Луиза была мертва. Меньшей кары она не заслуживала. Но хотя этот приговор казался справедливым, я не знал, сколько времени должно пройти, чтобы я поверил в него.

15

Когда я проснулся, был полдень. Усталый мозг несколько ожил, позволил боли ворваться внутрь меня. Казалось, сидение без движения не принесло никакого облегчения, и, хотя я не ждал ничего хорошего от движения, оно все-таки давало шанс, на худой конец, утолить жажду. Я поднялся на поврежденных мышцах и, проковыляв среди липких от смолы стволов сосен, побрел по берегу реки. Я передвигался враскачку от скалы к скале, находил в нанесенных в сезон половодья в реку сломанных ветках деревьев опоры для устойчивого продвижения. Слева от меня стремительное течение реки как бы насмехалось над моим натужным шествием по ее берегу. Подошвы моих ботинок были такими же гладкими, как скальная поверхность, по которой я скользил. Руки кровоточили от частого соприкосновения с растительностью. Участок реки рядом со мной дремал, так турист едет в автобусе с кондиционером мимо крестьянина с осликом по крутой горной дороге. Я нырнул в глубокую теснину и увернулся как раз вовремя от сломанной ветки, готовой проткнуть мне глаз, но сделал это недостаточно быстро, чтобы избежать ранения. Получив укол в щеку, потерял равновесие, упал вперед лицом и растянулся на валуне размером с небольшой автомобиль. Река пробудилась, весело и бодро потекла среди высоких сухих скал.

— Сволочь, — выругался я, но река продолжала смеяться. Я бросил в нее камнем, но промазал. Интересно, сколько времени осталось мне жить, я ведь постоянно уступал!

Когда солнце скользнуло в Атлантический океан, где-то к западу от Кадиса, я сидел на плоской скале над стремительным потоком воды, высасывал никотин из сломанной сигареты и прикидывал, как можно пробраться к автомобильному мосту. Имелись две возможности, ни одну из которых я не был способен реализовать. Можно было взобраться на утес за спиной и идти поверху или попытаться найти брод, который поможет перебраться через реку. В противном случае я буду обречен сидеть на скале и хныкать, как очарованный принц. Но в моем избитом, обезвоженном теле невозможно было найти слез, поэтому я просто сидел под первыми выступившими на небе звездами у ревущей реки, уязвимый для лягушатников. Невозможно предвидеть, как сложатся скверные обстоятельства, даже если они уже хуже некуда. Остатки возбуждения от последней выпивки и приема наркоты покидали мое тело, ласково поглаживали каждый нерв, мимо которого уходили. Я был уверен, что мое состояние ухудшится. Тело напоминало выбитый пыльный ковер, возникало ощущение, что единственными участками без струпьев были места, в которых еще не прекратилось кровотечение. Я закурил еще одну сигарету и выпустил облако голубого дыма в вечерний воздух. Давно-давно было время, когда я находился в подобном положении, и, если именно такой была жизнь без наркотиков, я особенно ее не жаловал. Может, это скверное положение останется таким, может, оно не пойдет ни в какое сравнение с тем, что предстоит, мне было все равно. Я знал только, что, когда последние капли наркотиков покинут мой организм, я останусь один на один с бесчувственным миром боли. Никто не собирался оказывать мне помощь, выражать сочувствие, укрывать меня от бури. Мне комфортнее, чем когда-либо, было в этой обстановке, где тепло из моих костей вытягивалось скалой, напоминающей алтарь над бушующей рекой.

Время от времени капли воды рикошетили от влажной скалы и попадали на мое лицо, находившееся на десять метров выше уровня реки. Это как бы напоминало о ее могуществе и возможностях.

«Я здесь, — шумела река, подобно официанту из Калифорнии. — Что я могу сделать для тебя этим вечером?»

Я не обращал на нее внимания, сосредоточившись на свечении кончика сигареты.

«Я быстра, прыгаю тройными прыжками. Войди в меня и предоставь мне заботу о себе!»

Кругом было много летучих мышей, они поедали насекомых, как это делают обычные и береговые ласточки или стрижи.

«Просто ляг на спину и позволь мне влиться в твои внутренности, заполнить твои легкие моей прохладой, вымыть из тебя все страхи и тревоги. Ты совсем не оглядываешься. Как насчет этой альтернативы?»

Я швырнул свой окурок в реку и проследил, как угасало его свечение, мгновенно исчезнув в шумящей бездне. Если бы все закончилось так быстро!..

«Это возможно! — уверяла река. — Я долбану тебя головой о скалу так быстро, что ты и не почувствуешь. Ты поживешь с болью и тревогой, без будущего и прошлого — всего одну секунду, в следующую секунду ты будешь свободным, но, самое главное, это великий поступок!»

Река оказалась опасной, убаюкивающей сволочью, вероятно, в справочниках должны были быть предостережения против этого. Мне хотелось выпить. Ощущая внутри себя незнакомый дискомфорт от голода, я все же откликнулся на слабое желание доказать реке, что располагаю более выгодными предложениями. Глаза уже привыкли к свету луны в полдиска, носки моих ботинок казались достаточно прочными, чтобы совершить путешествие по стене каньона. Раньше я никогда не занимался скалолазанием, но в своем счастливом прошлом мне пришлось случайно поделиться наркотическими сигаретами со скалолазами, которые покоряли горы под крепостью. В обмен на курево они снабдили меня несколькими рекомендациями. Как я помню, первое правило требовало, чтобы покоритель вершин всегда сохранял три точки соприкосновения с поверхностью. Сделав несколько глубоких и медленных вдохов, вытянувшись поперек прохладной скалы, я решил неукоснительно следовать этому разумному совету. Длинная горизонтальная трещина позволяла подниматься вверх над рекой, и я шарил в ее глубине кончиками пальцев в поисках подходящих выступов. Одновременно пытался припомнить другие советы, которые давали мне длинноволосые, честные обезьяны, перекликавшиеся на повисших веревках. Трещина расширялась, побуждала меня взбираться выше, а затем сузилась настолько, что лишь самый край носка моего ботинка мог найти какую-то опору. Удобные выступы попадались все реже, теперь я вспомнил предостережение: следует подумать перед тем, как начать восхождение. Скала выпятилась наружу, моя левая рука вытянулась так далеко от меня, что я распластался на беременном камне и перестал видеть свои ноги, хуже того, я больше не находил для них опоры. Колени начали дрожать, не от страха, но от повода к нему. Когда я попытался вслепую опереться на что-то своим правым ботинком, мой левый ботинок, приспособленный больше к танцам, чем к скалолазанию, соскользнул с опоры.